Все шло само собой и лишь сопровождалось слезами почти всех, кто в этом участвовал. Это было вызвано даже не столько сочувствием из-за постигшей семью утраты, сколько временем свадьбы. Всего три недели назад, прежде чем похоронная процессия отправилась на Восточное кладбище на Мейнор Роуд, гроб матери стоял в проходе церкви Святой Троицы на улице Святого Николая, а теперь по этому проходу, стараясь выглядеть гордой и веселой, шла Люси.
Но беда не приходит одна. На следующий день после смерти матери Винни родила мальчика. Чувство вины – ведь она не смогла быть последние дни рядом с матерью – настолько подорвало здоровье Винни, что она не в силах была пойти и на похороны и пролежала в постели в течение всего времени подготовки к свадьбе Люси.
Смерть матери и отсутствие Винни так подействовали на Люси, что во время произнесения свадебной клятвы ей стало плохо, и ее усадили, дав ей возможность прийти в себя.
– Нам нужно было отложить свадьбу, – говорила Летти, глотая текущие по щекам слезы, расстроенная не меньше, чем Люси. Она почувствовала, как Дэвид сильно, почти до боли сжал ее руку. Его сила передалась ей, и, вытерев слезы, она высоко подняла голову и распрямилась, как это делала мама.
Вокруг нее все родственники были в черном в знак уважения к той, что недавно ушла от них, и когда Люси мужественно встала и слегка дрожащим голосом закончила клятву, церковь наполнилась всхлипываниями женщин и стыдливым сморканием мужчин.
Рядом с Летти в первом ряду сидел отец. Он не издал ни звука, но она видела, как слезы непрерывно катятся по его впалым щекам. Она восхищалась тем, как он вел по проходу Люси, как гордо передал ее Джеку. Лишь сев на скамью, он вдруг расслабился, и его спина сгорбилась. Летти почти все время держала его руку, стараясь, как могла, утешить его.
Гости возвратились из церкви в дом скорее из чувства долга, чем для того, чтобы праздновать свадьбу. Свадебный завтрак был, на удивление, гораздо печальнее, чем три недели назад, после похорон. Тогда даже отец усмехался редкому остроумию дяди Чарли. Тяжесть утраты еще не была осознана до конца; это пришло позже. Мейбл Банкрофт – любимая жена, сестра, мать, тетя – ушла от них навсегда.
К несчастью для Люси, все это проявилось на ее свадьбе. К еде почти не притронулись, разговаривали шепотом. Никто не смеялся, даже дядя Чарли. Поздравляя Люси и Джека с самым счастливым днем их жизни, гости запинались, вытирали платками навернувшиеся слезы и вместо «счастья вам» говорили «о Боже».
Люси больше времени провела в своей старой спальне, где муж приводил ее в чувство, чем в гостиной. К пяти часам они уже отправились в свой новый дом. Гости сквозь слезы желали им счастья, и Люси снова чуть не стало плохо. Затем все разошлись настолько быстро, насколько позволяли приличия.
В доме вдруг стало тихо. Отец, не сказав ни слова, пошел в спальню, которую от столько лет делил с матерью, и плотно закрыл дверь.
Летти понесла ему чай – бесполезный знак внимания, – но застала его свернувшимся под одеялом на своей половине двуспальной кровати, словно половина, принадлежавшая когда-то его жене, отныне стала священной.
Он спал. Редкие ресницы касались бледных щек, рот под свисавшими усами казался еще более впалым, на лице застыла печаль. Люси взглянула на него, и слезы вновь хлынули у нее из глаз. Ей показалось, что она подсмотрела его горе. Она осторожно поставила чашку на маленький столик рядом с кроватью и тихо вернулась в гостиную.
– О, Дэвид, – только и могла произнести она и спрятала лицо на его груди, ища в нем успокоения.
Гостиная с пустыми стульями, толстыми стенами и заброшенными вещами, казалось, никогда больше не наполнится звуками. Что-то ушло из дома, он словно умер. Точно такое же впечатление произвела на нее квартира Дэвида, и теперь она поняла, в чем дело. Дом впитал любовь, но больше не мог отдавать ее назад.
И хотя старая мамина подруга, миссис Холл, все еще прибирала остатки свадебного пиршества, так же, как она это делала после поминок, и энергично вытряхивала половики, ее присутствие не меняло дела.
– Я немножко помогу тебе, – сказала она тихим шепотом и печально кивнула Летти. – Ты выглядишь очень усталой. – Потом она обратилась к Дэвиду: – А ты хорошенько заботься о ней, сынок. Она стоит всех девушек на свете.
– Я знаю, – ответил он тихо.
Закончив уборку, миссис Холл стала собираться домой.
– Ты нашла хорошего парня, милая, – сказала она Летти, когда та спустилась проводить ее. – Не дай ему ускользнуть из твоих рук.
– Не дам, – со спокойной улыбкой ответила Летти.
– Я была очень рада вам помочь, как раньше помогала твоей бедной маме, пусть земля ей будет пухом.
Летти сидела на диване, за окном темнело. Держа шляпу в руках, в комнату вошел Дэвид и остановился перед ней. Он собрался уходить, но почему-то медлил. Отчаяние заставило ее самой проявить инициативу.
– Дэвид, оставайся сегодня у нас. Мне одной страшно.
– Здесь твой отец, – сказал он. Он понял, что аура опустошенного дома страшит ее. Раньше дом был полон жизни: сестры деловито сновали по квартире, слышался смех, громкие разговоры, мать поддерживала порядок.
– Это так глупо, – жалобно сказала она. – Мне вот-вот девятнадцать, но я страшная трусиха. Папа закрылся в комнате, и я…
Она посмотрела на него умоляюще, как ребенок.
– Пожалуйста, Дэвид, останься. Ты можешь пойти в комнату Люси, а я буду в своей.
Летти проснулась и обнаружила, что плачет. Комната была залита утренним светом. Вошла мама и сказала, что, чем лежать в кровати, лучше бы ей встать и подготовиться к школе. Ей снова было хорошо. Летти отлично помнила ту весну, когда отец открыл свой магазин. Хотелось жить, все было впереди.
Она села на кровати, пытаясь защититься от рук матери, но… она уже снова плакала: что-то подсказало ей, что это всего лишь сон. В комнате было пусто, темно и тихо, она осознала горькую реальность, с которой ничего нельзя было поделать.
Осторожный стук в дверь оборвал ее рыдания. Затаив дыхание, она поспешно прошептала:
– Кто там?
– Дэвид, – раздался ответ. – Я знаю: ты плачешь. Она не подумала, что он может услышать ее. Но из-за тонкого потолка в комнате Люси был слышен каждый звук. Ей вдруг стало жалко себя – это было ее личное горе. Она не хотела делить его даже с Дэвидом.
– Мне просто приснился плохой сон, – сказала она, удивляясь, как резко звучит ее голос.
– Я думал, что ты нуждаешься во мне, – донесся его шепот. – Ты так расстроена. – Затем, после некоторого колебания: – Можно войти, Летиция?
Она замерла в нерешительности. Папа понятия не имел, что Дэвид здесь. Он ужаснется, когда узнает, что он приходил к ней в спальню. Это будет нехорошо. Но вдруг ей стало все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91