Она грустно улыбнулась, увидев десяток гвоздик в вазе, – Грег никогда не забывал купить цветы к годовщине смерти Элис. И каждый раз Джесмайн испытывала досаду и раздражение – ей не хотелось быть признательной. Бедный Грег, если бы она хоть чуточку любила его!
Она просмотрела почту – счета, приглашения на медицинские семинары, предложения из двух больниц занять вакансию, открытка от Рашель из Флориды и ничего из Египта.
Семь лет назад она получила обратной почтой свое письмо матери с припиской Амиры: «Дорогая, Элис умерла, Бог взял ее душу в рай. Она погибла в автомобильной катастрофе». Еще Амира сообщила об уходе из дома Захарии, который «отправился искать Захру, кухарку». Этой приписки Джесмайн не могла понять. После этого писем не было, только через шесть лет Амира прислала фотографию Мухаммеда, который уже поступил в университет. Очень красивый юноша, похожий на изображения христианских святых на иконах, мрачно глядел в объектив огромными светлыми глазами. «Он не кажется счастливым», – думала Джесмайн, и у нее щемило сердце. Еще была бандероль от Деклина Коннора, – вскрыв ее, Джесмайн обнаружила новое издание совместно переведенной ими на арабский язык книги «Вы решили стать врачом». Было и письмо, в которое Коннор вложил фотографии – он сам, Сибил и их сынишка. В письме он рассказывал, как они работают в Малайзии, пытаясь справиться с царящей там малярией. Тон письма был теплый, дружеский, без намека на влюбленность, которая вспыхнула между ними накануне разлуки и свелась к нежному объятию при последней встрече.
Грег вошел на кухню, и Джесмайн увидела через открытую им дверь на экране телевизора в гостиной хронику – американских заложников вывозили из Ирана.
– Хай, – сказал Грег. – Как дела?
Джесмайн очень устала. Работая врачом в детской клинике в районе бедняков, она проводила там долгие часы, отдавая другим детям заботу, которую не могла дарить Мухаммеду и бедной, погибшей при родах, крошке. Часто вспоминать о них она себе запретила, – это причиняло слишком сильную боль.
Он обняла Грега за пояс и сказала:
– Спасибо за цветы. Такие красивые.
Грег тоже обнял ее и сказал извиняющимся тоном:
– Ничего, что парни посидели, а? Мы тут строили планы.
Она только кивнула. Грег вечно строил планы, и вечно ничего из этого не выходило. Диссертацию свою он никак не мог закончить, и Джесмайн давно уже перестала задавать ему вопросы на эту тему.
– У меня все в порядке, – сказала она. – Надо вернуться в больницу к вечернему обходу. Я зашла принять душ и взять машину.
Грег достал из холодильника банку пива, открыл ее и посмотрел на Джесмайн.
– Хорошо, что ты зашла. Мне надо кое-что тебе сказать.
Она взглянула на него:
– Какое совпадение. Мне тоже.
Глядя на Грега, который, откинув голову назад, крупными глотками пил пиво, Джесмайн думала об иронии судьбы. Она полюбила одного, а вышла замуж за другого. И семь лет спустя она замужем за одним и по-прежнему любит другого. Между нею и Грегом возникли узы привычки, нежность, иногда секс. Но это была не любовь, а, скорее, потребность в человеческом общении. Никогда она не испытывала в объятиях Грега такого волнения, которое однажды испытала в объятиях Коннора. Страсти в ее браке не было места. Рашель, которой она призналась в ущербности своего брака, заявила ей, что романтическим мечтаниям в современном браке не место, но Джесмайн по-прежнему смутно тосковала и иногда испытывала зависть к Сибил Коннор.
– Я беременна, – сказала она.
Грег дернулся и расплескал остаток пива.
– Иисус! – воскликнул он. – Хоть бы подготовила бедного парня!
– Извиняюсь. А как я должна была это сказать? – Она посмотрела в лицо Грега. – Ты доволен?
– Доволен! Обожди немного, у меня в голове все закружилось. Как это могло случиться?
– Я перестала принимать таблетки, у меня от них болела голова.
– В таком случае нужно было по-другому предохраняться. Когда же это случилось?
– В сентябре, на вечеринке в День труда.
Грег тогда накачался пивом, и пока другие жарили лангеты и бифштексы, он уволок Джесмайн в спальню «уединиться на минуточку».
– Но это же здорово. Нет, очень здорово. Я же знаю, что ты любишь ребятишек. Просто мы как-то об этом не думали. – Он откинулся на спинку стула. – Но как же ты бросишь работу? Ведь мы должны платить за квартиру.
Джесмайн продала дом в Англии, чтобы оплатить обучение на медицинском факультете; пришлось затронуть и денежный капитал. Сейчас они жили на деньги, которые Джесмайн получала за работу в больнице, и беременность могла нарушить равновесие неустойчивого семейного бюджета. Когда Грег задал этот вопрос, Джесмайн вдруг почувствовала, что узы «свободного товарищества» могут сковывать, пожалуй, покрепче, чем патриархальный брак Востока. Но она тотчас же возмутилась и, пытаясь сохранить легкий тон, заметила:
– Думаю, что теперь тебе пора взяться за работу. У тебя семья, будешь кормильцем.
Грег отвернулся и сделал глоток пива.
– Боже мой, Джесмайн, это не для меня. Прежде чем взять на себя заботу о детишках, я должен самоопределиться. Я еще толком и не знаю, кто я и что мне нужно.
– Пора бы и знать – в тридцать семь лет.
– Да, как раз в этом возрасте мой папочка меня заделал маме, – засмеялся он. – Джесмайн, я буду говорить честно. Не хочу плодить ребятишек, которые будут тосковать без родительского присмотра и ласки в частных школах, как это было со мной.
Джесмайн закрыла глаза. Она вдруг почувствовала страшную усталость.
– Так что же ты предлагаешь?
Он отцепил от двери холодильника игрушку на магните и стал вертеть ее в пальцах – это был пластиковый помидорчик с улыбающейся рожицей.
Джесмайн поняла, что не получит ответа.
– Ну, а что у тебя за новости?
Грег прилепил помидорчик обратно, но он отвалился и упал на пол.
– Я хочу с нашими парнями поехать в экспедицию в Кению. Роджер как раз занимается народом масаи…
– Понятно, – кивнула Джесмайн. В прошлом году это была Новая Гвинея, в позапрошлом – Тьерра-дель-Фуэго. Оба раза он так и не поехал, на этот раз, может быть, поедет. Джесмайн поняла, что ей, пожалуй, все равно.
– Мне надо вернуться в клинику, – сказала она. – Где ключи от машины?
– Я ведь отвел машину на обслуживание сегодня утром, ты забыла? Я же тебе говорил… – Он наклонился к ней: – Послушай, Джес…
– Но ты сказал, что к пяти машина будет готова. Почему ты не забрал ее?
– Я думал, что ты заберешь. Мы же всегда так делали – я отвожу, ты забираешь.
В самом деле, всегда так… Полное равенство. Все по-честному.
– Ладно, я поеду на автобусе.
– Джесмайн, – он взял ее за руку, – давай же поговорим…
– Потом. Я, пожалуй, успею подъехать на автобусе и взять машину – гараж еще не закроется. – Она вырвала руку и выбежала на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Она просмотрела почту – счета, приглашения на медицинские семинары, предложения из двух больниц занять вакансию, открытка от Рашель из Флориды и ничего из Египта.
Семь лет назад она получила обратной почтой свое письмо матери с припиской Амиры: «Дорогая, Элис умерла, Бог взял ее душу в рай. Она погибла в автомобильной катастрофе». Еще Амира сообщила об уходе из дома Захарии, который «отправился искать Захру, кухарку». Этой приписки Джесмайн не могла понять. После этого писем не было, только через шесть лет Амира прислала фотографию Мухаммеда, который уже поступил в университет. Очень красивый юноша, похожий на изображения христианских святых на иконах, мрачно глядел в объектив огромными светлыми глазами. «Он не кажется счастливым», – думала Джесмайн, и у нее щемило сердце. Еще была бандероль от Деклина Коннора, – вскрыв ее, Джесмайн обнаружила новое издание совместно переведенной ими на арабский язык книги «Вы решили стать врачом». Было и письмо, в которое Коннор вложил фотографии – он сам, Сибил и их сынишка. В письме он рассказывал, как они работают в Малайзии, пытаясь справиться с царящей там малярией. Тон письма был теплый, дружеский, без намека на влюбленность, которая вспыхнула между ними накануне разлуки и свелась к нежному объятию при последней встрече.
Грег вошел на кухню, и Джесмайн увидела через открытую им дверь на экране телевизора в гостиной хронику – американских заложников вывозили из Ирана.
– Хай, – сказал Грег. – Как дела?
Джесмайн очень устала. Работая врачом в детской клинике в районе бедняков, она проводила там долгие часы, отдавая другим детям заботу, которую не могла дарить Мухаммеду и бедной, погибшей при родах, крошке. Часто вспоминать о них она себе запретила, – это причиняло слишком сильную боль.
Он обняла Грега за пояс и сказала:
– Спасибо за цветы. Такие красивые.
Грег тоже обнял ее и сказал извиняющимся тоном:
– Ничего, что парни посидели, а? Мы тут строили планы.
Она только кивнула. Грег вечно строил планы, и вечно ничего из этого не выходило. Диссертацию свою он никак не мог закончить, и Джесмайн давно уже перестала задавать ему вопросы на эту тему.
– У меня все в порядке, – сказала она. – Надо вернуться в больницу к вечернему обходу. Я зашла принять душ и взять машину.
Грег достал из холодильника банку пива, открыл ее и посмотрел на Джесмайн.
– Хорошо, что ты зашла. Мне надо кое-что тебе сказать.
Она взглянула на него:
– Какое совпадение. Мне тоже.
Глядя на Грега, который, откинув голову назад, крупными глотками пил пиво, Джесмайн думала об иронии судьбы. Она полюбила одного, а вышла замуж за другого. И семь лет спустя она замужем за одним и по-прежнему любит другого. Между нею и Грегом возникли узы привычки, нежность, иногда секс. Но это была не любовь, а, скорее, потребность в человеческом общении. Никогда она не испытывала в объятиях Грега такого волнения, которое однажды испытала в объятиях Коннора. Страсти в ее браке не было места. Рашель, которой она призналась в ущербности своего брака, заявила ей, что романтическим мечтаниям в современном браке не место, но Джесмайн по-прежнему смутно тосковала и иногда испытывала зависть к Сибил Коннор.
– Я беременна, – сказала она.
Грег дернулся и расплескал остаток пива.
– Иисус! – воскликнул он. – Хоть бы подготовила бедного парня!
– Извиняюсь. А как я должна была это сказать? – Она посмотрела в лицо Грега. – Ты доволен?
– Доволен! Обожди немного, у меня в голове все закружилось. Как это могло случиться?
– Я перестала принимать таблетки, у меня от них болела голова.
– В таком случае нужно было по-другому предохраняться. Когда же это случилось?
– В сентябре, на вечеринке в День труда.
Грег тогда накачался пивом, и пока другие жарили лангеты и бифштексы, он уволок Джесмайн в спальню «уединиться на минуточку».
– Но это же здорово. Нет, очень здорово. Я же знаю, что ты любишь ребятишек. Просто мы как-то об этом не думали. – Он откинулся на спинку стула. – Но как же ты бросишь работу? Ведь мы должны платить за квартиру.
Джесмайн продала дом в Англии, чтобы оплатить обучение на медицинском факультете; пришлось затронуть и денежный капитал. Сейчас они жили на деньги, которые Джесмайн получала за работу в больнице, и беременность могла нарушить равновесие неустойчивого семейного бюджета. Когда Грег задал этот вопрос, Джесмайн вдруг почувствовала, что узы «свободного товарищества» могут сковывать, пожалуй, покрепче, чем патриархальный брак Востока. Но она тотчас же возмутилась и, пытаясь сохранить легкий тон, заметила:
– Думаю, что теперь тебе пора взяться за работу. У тебя семья, будешь кормильцем.
Грег отвернулся и сделал глоток пива.
– Боже мой, Джесмайн, это не для меня. Прежде чем взять на себя заботу о детишках, я должен самоопределиться. Я еще толком и не знаю, кто я и что мне нужно.
– Пора бы и знать – в тридцать семь лет.
– Да, как раз в этом возрасте мой папочка меня заделал маме, – засмеялся он. – Джесмайн, я буду говорить честно. Не хочу плодить ребятишек, которые будут тосковать без родительского присмотра и ласки в частных школах, как это было со мной.
Джесмайн закрыла глаза. Она вдруг почувствовала страшную усталость.
– Так что же ты предлагаешь?
Он отцепил от двери холодильника игрушку на магните и стал вертеть ее в пальцах – это был пластиковый помидорчик с улыбающейся рожицей.
Джесмайн поняла, что не получит ответа.
– Ну, а что у тебя за новости?
Грег прилепил помидорчик обратно, но он отвалился и упал на пол.
– Я хочу с нашими парнями поехать в экспедицию в Кению. Роджер как раз занимается народом масаи…
– Понятно, – кивнула Джесмайн. В прошлом году это была Новая Гвинея, в позапрошлом – Тьерра-дель-Фуэго. Оба раза он так и не поехал, на этот раз, может быть, поедет. Джесмайн поняла, что ей, пожалуй, все равно.
– Мне надо вернуться в клинику, – сказала она. – Где ключи от машины?
– Я ведь отвел машину на обслуживание сегодня утром, ты забыла? Я же тебе говорил… – Он наклонился к ней: – Послушай, Джес…
– Но ты сказал, что к пяти машина будет готова. Почему ты не забрал ее?
– Я думал, что ты заберешь. Мы же всегда так делали – я отвожу, ты забираешь.
В самом деле, всегда так… Полное равенство. Все по-честному.
– Ладно, я поеду на автобусе.
– Джесмайн, – он взял ее за руку, – давай же поговорим…
– Потом. Я, пожалуй, успею подъехать на автобусе и взять машину – гараж еще не закроется. – Она вырвала руку и выбежала на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121