– Отлично. Убирайтесь только с глаз моих, – отрезала она. – Встретимся в планетарии.
– Не вступай в бой с Карнивал до тех пор, пока не будет готова ловушка.
– А если она атакует раньше?
– Не делай ничего.
– Ничего? – Да.
– Как прикажете. – Рэйчел сжала кулак.
Спайн с мертвыми глазами кивнул.
– Черная луна поднимается. – По его немой команде группа растворилась в ночной темноте, оставив Рэйчел наедине с городом.
Ничего не делать? Девушка резко повернулась, выругалась и вернулась на прежнее место. Ну уж нет, лучше она забредет в какую-нибудь таверну и выпьет рому, как все нормальные люди. Может быть, встретит мужчину… Может быть…
Может быть, для нее еще не все потеряно.
Рэйчел сорвалась с места и бросилась прямо навстречу дождю по безлюдным улицам. Сырой воздух сгущался, и в атмосфере ощущалось напряжение. Темные дома зашептали тысячами голосов: проверяли ставни, заколачивали двери, повсюду гремели железные решетки, цепи, засовы и замки. Дипгейт готовился к предстоящей битве.
– Монетку пилигриму? – Откуда ни возьмись появилась грязная фигура; из-под капюшона торчали длинные сальные космы нечесаных волос и борода, обсыпанная крошками. – Сэр, поднимается черная луна. Воздух сегодня чистый и свежий, и мы пока еще живы. В вашем сердце кровь, а в моем – клей. Не правда ли, просто великолепно! Пожертвуйте монетку.
Глюман? Это тряпье скрывает липкую желтую кожу, из которой сочатся яды и химикаты. А кровь у него… другая.
– Сэр? – ответила Рэйчел.
– Ах, миледи. По голосу совсем молодая, да красивая какая… Да, да. Я слышу грудь, боже мой, а бедра… тугая одежда – кожа, я прав? Как ужасно. Гуляет одна и без спутника в такую-то жуткую ночь. Он выгнал тебя на улицу? Или умер и бросил несчастную, обезумевшую от горя малышку шататься по городу? Зарезан? Прими мои соболезнования, бедный котеночек.
Рэйчел догадалась, что разговаривает со слепым. Поэтому он и услышал ее шаги.
– Все это ты узнал по одному слову?
– Уже восемь слов, красавица, и каждое такое тяжелое от горя и страдания, что сейчас мостовая провалится. Еще я слышу тоску. Ты вся в смятении и нерешительности, бедняжка. Я слышу затаенное желание в твоем голосе. Я слышу… – Он остановился, прислушиваясь, потом понизил голос. – Ах, черт побери, вот оно что. Ты вся промокла, да? Насквозь. – Нищий начал раскачиваться взад и вперед. – Подари мне еще два слова. Два слова, чтобы заглянуть в твою душу. Для меня, пожалуйста.
Убийца вздохнула.
– Какие два слова?
Рваный капюшон приблизился к девушке и прошептал:
– Грязный мальчишка.
– И ты хочешь, чтобы я сказала… эти два слова?
– Скажи, умоляю.
– Нет.
– Ну пожалуйста. Пожалуйста, – не унимался глюман.
– Ни за что, попрошайка.
– Котеночек, имей сострадание. Посмотри на меня, одинокого и несчастного калеку. Братья мои все до одного пропали в доках. Жена сбежала с оборванцем-резервистом. Старика-отца забили камнями на глазах Авульзора. Матушка моя…
– Хорошо, хорошо. – Иначе нищий грозил перебудить всю округу. Рэйчел робко оглянулась, убедилась, что никого нет поблизости, и прошептала: – Грязный мальчишка.
– Вожделение! Восхитительно! – завопил попрошайка. – А теперь иди поближе, присядь-ка ко мне на колени.
Рэйчел нахмурилась.
– Я слышу, как ты хмуришься.
– Что ты здесь делаешь в такое время?
– Сижу на земле да деньги клянчу.
Девушка усмехнулась.
– Очень умно. Не мог найти места поспокойнее? Не будь так уверен в эту ночь. Ты тоже в опасности.
– Да мы с Карнивал понимаем друг друга.
– Каким же образом?
– Я не охочусь за ней, а она не охотится за мной.
– Это по-честному. – Спайн не смогла сдержать улыбку. – Тебе, наверное, и разговаривать с ней приходилось?
– Я услышал шорох крыльев над головой и окликнул ее. Она ринулась вниз и сделала мне подарок.
– Подарок?
– Отличный подарок! Сладкое баранье бедрышко в ягодном соусе. Посмотри-ка сюда… – Глюман начал копошиться в грязных лохмотьях и через некоторое время извлек что-то из своего плаща.
Бродяга протянул дохлую крысу с откушенной головой. Рэйчел сморщилась.
– Она дала тебе этого… барашка?
– Ах, душа моя, я тебе слово даю. Так что, сама видишь, бояться мне нечего.
– Да, ты… счастливчик. – Рэйчел достала медную монету из сумки на ремне и аккуратно положила ее на ладонь нищего.
– Да благословит мстительный Ульсис твои ночи, – сказал нищий, а потом тихо прошептал: – А злая Айен – твои дни. – Он подмигнул незрячим глазом и гордо добавил: – Я вовсе не молюсь им обоим, мне прямая дорога в ад. Так что я поклоняюсь Айрил. Есть своя выгода в том, чтобы быть проклятым. Лабиринт расширяется. Иногда я слышу, как кровь течет по его каменным переходам прямо под заброшенными улицами и дворами. – Нищий спрятал монету. – А на это я куплю бутылку вина, чтобы отпраздновать нашу победу. Раздели его со мной, я настаиваю. Мяса хватит на двоих. Ты красавица такая и недавно овдовела. Мы могли бы с тобой…
– Нет, спасибо. Мне пора возвращаться к работе до того, как… – Девушка только сейчас сообразила, что проговорилась.
– К работе? – Глюман отпрянул назад и зашипел: – Спайн! Убирайся, сука!
Рэйчел неподвижно стояла на месте.
– Шлюха Телля.
– У меня для тебя ничего нет, – прорычал бродяга, сжав дохлую крысу.
Рэйчел резко повернулась.
– Сколько ножей тебе пришлось отмыть за свою жизнь, спайн? – прокричал нищий. Он вцепился зубами в мертвого зверька. – Ночь Шрамов – ее ночь… Черная луна… Одну душу заберет ангел… А кровь спайнов достанется Айрил!.. – Он ехидно засмеялся. – А вот души в Лабиринт не попадут. У вас их давно и нет!
Убийца ушла прочь, подальше от безумного глюмана. Она долго бродила по улицам, петляла среди мокрых цепей. Рэйчел прошла четыре таверны, где ее встречали лишь крепкие запертые двери.

* * *
Дождь наконец-то прекратился, и город вдохнул прохладного чистого воздуха. Свежий северный ветер ворвался в Дипгейт и принес звездам бледные обрывки облаков. Черепица на крышах таинственно мерцала, словно змеиная чешуя, улицы чернели между рядами зданий. Ставни были заперты, фонари и газовые лампы потушены. Лишь немногие отважились в такую ночь выйти на улицу.
Плотно сложив за спиной потрепанные крылья и обняв себя руками, Карнивал уселась на сторожевой башне Ивигарта, наслаждаясь растекавшейся по жилам силой. Каменные соколы расселись по стенам восьмиугольной башни и сурово всматривались слепыми глазами в улочки и закоулки Дипгейта. Лицо ангела застыло, словно у каменной статуи. Длинные черные волосы хлестали по изрезанной коже: по шрамам на лбу и на шее, на носу и щеках под темными, как ночь, глазами. Все оставлены ножами, кроме одного.
Сторожевые башни были построены столетия назад – Карнивал не могла точно вспомнить, но когда-то давно линия горизонта была совсем другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120