И я обязан буду сказать народу, что все улики свидетельствуют против Брекстона. И другого подозреваемого не существует. Я не желаю упоминать прошлое десятилетней давности. Я не хочу, чтобы прошлое постоянно волочилось за нами и мешало идти вперед!
– К сожалению, сэр, прошлое неизбежно волочится за нами.
– Бен, я вас прошу, не ройтесь вы в прошлом дерьме! Десять лет назад убийство Траделла привело к обострению отношений между белыми и черными. Сами понимаете: белый полицейский убит черным парнем. «Опять белый убит черным!», «Опять черного обвиняют в убийстве белого!». Вы, Бен, стоите возле цистерны с бензином и поигрываете спичками. Не лучшее занятие для человека вашего ума!
Келли вдруг поднялся.
– Все ясно, сэр. Спасибо за разговор. Пойдем, Бен.
Выйдя на улицу, мы с Келли решили, что мы на правильном пути. Раз Лауэри так разволновался, надо действовать дальше.
Келли предложил еще раз наведаться к Хулио Веге.
Нам было невдомек, что мы с этим опоздали.
Хулио Вега был уже мертв.
48
Вега висел в кухне своего небольшого домика. Он использовал электрокабель, который привязал к крючку для люстры. Массивный узел петли наклонил голову вперед. Спереди удавка терялась в складках жира на шее. Стул, на котором он стоял, теперь валялся на полу.
Келли притронулся к руке покойника. Тело качнулось и несколько раз прошлось из стороны в сторону, как маятник.
– Холодный, – констатировал Келли.
Он позвонил в полицию. И началась обычная катавасия. Через полчаса явились все, кому положено – и местные полицейские, и бостонские, и ищейки из отдела по расследованию убийств. Даже самоубийство классифицируется законом как «неестественная смерть» и расследуется по полной программе.
Но, по-моему, смерть Хулио Веги была предельно естественной. Логическое завершение десяти лет опалы в полиции, преждевременного увольнения на пенсию, угрызений совести и пьянства. Вега наконец-то сполна расплатился за свои прегрешения, если таковые имелись. Уйдя из жизни, он избежал вторичного слушания по делу об убийстве Траделла, которые должны были просыпать новую соль на незажившие раны.
Даже сам вид покойного наводил на мысль о естественной смерти. В отличие от трупов Данцигера и Ратлеффа, где все кричало о насилии, Вега, казалось, просто уснул. Правда, в крайне неудобной позе. Однако кому из нас не случалось заснуть в совершенно дурацкой позе?
Гиттенс тоже явился. Он был заметно расстроен.
– Я боялся, что именно так все и кончится. Уж очень жестоко обошлись с Вегой. Он этого не заслужил.
Я хотел было подойти к Гиттенсу и сказать несколько слов утешения, но вовремя одумался. Не те у нас теперь были отношения, чтобы он оценил мое сочувствие.
Келли отвел в сторонку одного из детективов и спросил его мнение.
– Чистое самоубийство. Мы тут единственно для проформы.
Тело все еще висело в центре комнаты – фотографы-криминалисты задерживались на другом происшествии.
В момент, когда рядом с трупом никого не было, Келли подвел меня к Веге и сказал:
– Посмотри на следы на его шее, Бен. Приподними-ка тело.
Сам он приподнял голову Веги, раздвинул складки кожи. Я увидел две сине-красные полосы. Одна полоса кровоподтеков ниже кадыка, вторая – выше.
– Хм, – сказал я, не зная, что бы еще добавить.
Келли осуждающе посмотрел на меня.
– Смотри внимательнее! Замечаешь странность?
Я опять невнятно хмыкнул. Потом сказал:
– Говоря по совести, ничего не замечаю. Это первый повешенный, которого я вижу.
– А я повешенных видел не раз. Хотя впервые вижу человека, который ухитрился повеситься дважды.
Через несколько минут подъехала Кэролайн и с ходу сунула мне в руку бумажку с номером телефона.
– А кому я должен позвонить? – спросил я. – Тут нет фамилии!
– Незачем светить фамилию, – сказала Кэролайн и тихонько добавила: – Это Макс Бек.
49
В Паблик-Гарден на островке посреди пруда разыгрались-раскрякались дикие утки. Особенно волновались селезни – вытягивали головы, гонялись друг за другом, молотили крыльями и с громким всплеском ныряли в воду.
Макс Бек сидел на лавочке у пруда, рассеянно жевал сандвич и наблюдал за шумными кряквами. Фольгу от сандвича он сунул под бедро, чтобы ветер не унес. Здесь, в городском идиллическом уголке природы, Бек казался заурядным раздобревшим мужчиной средних лет. С трудом вспоминалось мое первое впечатление от него – скользкий судейский крючок, один вид которого приводит в отчаяние любого человека, мечтающего о справедливом миропорядке.
– Добрый день, мистер Бек, – сказал я.
– А, шериф Трумэн! Спасибо, что пришли. Садитесь. Желаете бутерброд с тунцом?
Я кивнул и взял бутерброд.
– Молодец, – сказал Бек, – не боишься данайцев, дары приносящих.
– Вы тут часто обедаете? – спросил я для поддержания дружелюбного разговора.
– Нет. Обычно я вообще не обедаю. Или некогда, или совесть не велит. – Он с улыбкой показал на свое брюшко. – А вас я позвал именно сюда потому, что хотел поговорить без посторонних.
Утки опять закрякали, забегали.
– Что-то их беспокоит, – заметил я.
– Просто холодает. Они волнуются, пора улетать в теплые края.
Мы какое-то время молча жевали.
– Кто-нибудь знает, что вы здесь, со мной? – наконец спросил Бек.
– Нет. По телефону мы договорились о конфиденциальной встрече. Кстати, вы уж извините, но встреча с вами – это не то, чем я стал бы хвастаться перед своими друзьями-полицейскими.
– Твои друзья в полиции небось считают, что я принадлежу к плохим парням – только потому, что они платят мне как адвокату.
– Адвокат адвокату рознь, – произнес я. – Есть мнение, что вы слишком уж на стороне плохих парней. Так сказать, поклонник сатаны.
Бек ухмыльнулся. Клеймо сатаниста его не пугало. Сатана и иже с ним щедро платят.
– Как бы то ни было, – сказал Бек, – я благодарен вам, что вы пришли. Не будем засиживаться, чтобы нас никто не застукал вместе. Поэтому к делу. Обычно я договариваюсь напрямую с прокурором. Но сегодняшний случай – особый. Мой клиент хочет не просто сдаться властям. Он хочет сдаться лично вам.
– Мне? Почему лично мне?
– Он вам доверяет.
– И напрасно. Ваш клиент сообщил вам, что сегодня ночью он со своим костоломом вломился ко мне в гостиничный номер и приставил мне пушку ко лбу?
Бек отрицательно помотал головой.
– Возможно, сегодня в полиции я не самый большой благожелатель Брекстона.
– Понимаю ваше раздражение. Но я помню, что вы не стали подавать на Брекстона жалобу за нападение в комнате допросов. А ведь вы тогда могли доставить ему огромные неприятности! Однако вы его пощадили. Это сбрасывать со счетов и забывать нельзя.
Я молчал.
– Харолд сказал, что вы помогли вернуть его дочь.
– А, пустяки.
– Для него не пустяки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– К сожалению, сэр, прошлое неизбежно волочится за нами.
– Бен, я вас прошу, не ройтесь вы в прошлом дерьме! Десять лет назад убийство Траделла привело к обострению отношений между белыми и черными. Сами понимаете: белый полицейский убит черным парнем. «Опять белый убит черным!», «Опять черного обвиняют в убийстве белого!». Вы, Бен, стоите возле цистерны с бензином и поигрываете спичками. Не лучшее занятие для человека вашего ума!
Келли вдруг поднялся.
– Все ясно, сэр. Спасибо за разговор. Пойдем, Бен.
Выйдя на улицу, мы с Келли решили, что мы на правильном пути. Раз Лауэри так разволновался, надо действовать дальше.
Келли предложил еще раз наведаться к Хулио Веге.
Нам было невдомек, что мы с этим опоздали.
Хулио Вега был уже мертв.
48
Вега висел в кухне своего небольшого домика. Он использовал электрокабель, который привязал к крючку для люстры. Массивный узел петли наклонил голову вперед. Спереди удавка терялась в складках жира на шее. Стул, на котором он стоял, теперь валялся на полу.
Келли притронулся к руке покойника. Тело качнулось и несколько раз прошлось из стороны в сторону, как маятник.
– Холодный, – констатировал Келли.
Он позвонил в полицию. И началась обычная катавасия. Через полчаса явились все, кому положено – и местные полицейские, и бостонские, и ищейки из отдела по расследованию убийств. Даже самоубийство классифицируется законом как «неестественная смерть» и расследуется по полной программе.
Но, по-моему, смерть Хулио Веги была предельно естественной. Логическое завершение десяти лет опалы в полиции, преждевременного увольнения на пенсию, угрызений совести и пьянства. Вега наконец-то сполна расплатился за свои прегрешения, если таковые имелись. Уйдя из жизни, он избежал вторичного слушания по делу об убийстве Траделла, которые должны были просыпать новую соль на незажившие раны.
Даже сам вид покойного наводил на мысль о естественной смерти. В отличие от трупов Данцигера и Ратлеффа, где все кричало о насилии, Вега, казалось, просто уснул. Правда, в крайне неудобной позе. Однако кому из нас не случалось заснуть в совершенно дурацкой позе?
Гиттенс тоже явился. Он был заметно расстроен.
– Я боялся, что именно так все и кончится. Уж очень жестоко обошлись с Вегой. Он этого не заслужил.
Я хотел было подойти к Гиттенсу и сказать несколько слов утешения, но вовремя одумался. Не те у нас теперь были отношения, чтобы он оценил мое сочувствие.
Келли отвел в сторонку одного из детективов и спросил его мнение.
– Чистое самоубийство. Мы тут единственно для проформы.
Тело все еще висело в центре комнаты – фотографы-криминалисты задерживались на другом происшествии.
В момент, когда рядом с трупом никого не было, Келли подвел меня к Веге и сказал:
– Посмотри на следы на его шее, Бен. Приподними-ка тело.
Сам он приподнял голову Веги, раздвинул складки кожи. Я увидел две сине-красные полосы. Одна полоса кровоподтеков ниже кадыка, вторая – выше.
– Хм, – сказал я, не зная, что бы еще добавить.
Келли осуждающе посмотрел на меня.
– Смотри внимательнее! Замечаешь странность?
Я опять невнятно хмыкнул. Потом сказал:
– Говоря по совести, ничего не замечаю. Это первый повешенный, которого я вижу.
– А я повешенных видел не раз. Хотя впервые вижу человека, который ухитрился повеситься дважды.
Через несколько минут подъехала Кэролайн и с ходу сунула мне в руку бумажку с номером телефона.
– А кому я должен позвонить? – спросил я. – Тут нет фамилии!
– Незачем светить фамилию, – сказала Кэролайн и тихонько добавила: – Это Макс Бек.
49
В Паблик-Гарден на островке посреди пруда разыгрались-раскрякались дикие утки. Особенно волновались селезни – вытягивали головы, гонялись друг за другом, молотили крыльями и с громким всплеском ныряли в воду.
Макс Бек сидел на лавочке у пруда, рассеянно жевал сандвич и наблюдал за шумными кряквами. Фольгу от сандвича он сунул под бедро, чтобы ветер не унес. Здесь, в городском идиллическом уголке природы, Бек казался заурядным раздобревшим мужчиной средних лет. С трудом вспоминалось мое первое впечатление от него – скользкий судейский крючок, один вид которого приводит в отчаяние любого человека, мечтающего о справедливом миропорядке.
– Добрый день, мистер Бек, – сказал я.
– А, шериф Трумэн! Спасибо, что пришли. Садитесь. Желаете бутерброд с тунцом?
Я кивнул и взял бутерброд.
– Молодец, – сказал Бек, – не боишься данайцев, дары приносящих.
– Вы тут часто обедаете? – спросил я для поддержания дружелюбного разговора.
– Нет. Обычно я вообще не обедаю. Или некогда, или совесть не велит. – Он с улыбкой показал на свое брюшко. – А вас я позвал именно сюда потому, что хотел поговорить без посторонних.
Утки опять закрякали, забегали.
– Что-то их беспокоит, – заметил я.
– Просто холодает. Они волнуются, пора улетать в теплые края.
Мы какое-то время молча жевали.
– Кто-нибудь знает, что вы здесь, со мной? – наконец спросил Бек.
– Нет. По телефону мы договорились о конфиденциальной встрече. Кстати, вы уж извините, но встреча с вами – это не то, чем я стал бы хвастаться перед своими друзьями-полицейскими.
– Твои друзья в полиции небось считают, что я принадлежу к плохим парням – только потому, что они платят мне как адвокату.
– Адвокат адвокату рознь, – произнес я. – Есть мнение, что вы слишком уж на стороне плохих парней. Так сказать, поклонник сатаны.
Бек ухмыльнулся. Клеймо сатаниста его не пугало. Сатана и иже с ним щедро платят.
– Как бы то ни было, – сказал Бек, – я благодарен вам, что вы пришли. Не будем засиживаться, чтобы нас никто не застукал вместе. Поэтому к делу. Обычно я договариваюсь напрямую с прокурором. Но сегодняшний случай – особый. Мой клиент хочет не просто сдаться властям. Он хочет сдаться лично вам.
– Мне? Почему лично мне?
– Он вам доверяет.
– И напрасно. Ваш клиент сообщил вам, что сегодня ночью он со своим костоломом вломился ко мне в гостиничный номер и приставил мне пушку ко лбу?
Бек отрицательно помотал головой.
– Возможно, сегодня в полиции я не самый большой благожелатель Брекстона.
– Понимаю ваше раздражение. Но я помню, что вы не стали подавать на Брекстона жалобу за нападение в комнате допросов. А ведь вы тогда могли доставить ему огромные неприятности! Однако вы его пощадили. Это сбрасывать со счетов и забывать нельзя.
Я молчал.
– Харолд сказал, что вы помогли вернуть его дочь.
– А, пустяки.
– Для него не пустяки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97