Илья нехорошо усмехнулся:
– Вот и я о том же. Если это мошенничество, то откуда у них твоя карточка?
– Я не знаю. Никаких денег я не отправлял, об этих карточках слышу впервые. И нечего на меня так смотреть, я об этом не имею представления. Пусть специалисты поищут, не зря же мы им деньги платим.
Илья поднялся:
– Ну, вот что, родственник. Я считаю, что нам нужно пересмотреть наши взаимоотношения. Я не позволю делать из меня болвана в чужой игре. В прошлом году я предлагал вполне пристойные схемы работы, так ты говорил, что я втягиваю банк и нас всех в финансовые авантюры, что Козлов отзовет нашу лицензию, что дела нельзя вести подобным образом. Конечно, твой способ ведения дел, может быть, и лучше, только он нам слишком дорого обходится.
Он повернулся ко мне:
– Павел, подумай над тем, что я сказал.
Прихрамывая гораздо больше обычного, он подошел к двери, распахнул ее и вышел в приемную.
Мы с Виктором помолчали. Он достал сигареты и сказал беспомощно:
– Ну, и что ты думаешь обо всем этом?
Я пожал плечами.
Виктор достал из шкафа виски, налил в два стакана. Я удивился: раньше он никогда не пил днем.
Я отодвинул стакан и спросил:
– Что говорят врачи?
– А ничего не говорят. Влада пришла в себя, но память вернулась пока частично. Я, понятное дело, напоминать ей о том вечере не стал, зачем?
Виктор посмотрел на мой стакан, сказал:
– Как знаешь. А я выпью.
Он лихо махнул неразбавленного виски. Покрутил стакан в руках, потом поднял на меня глаза:
– Знать бы, что все это значит? У меня такое впечатление, что конец света возможен для отдельно взятого человека.
Я попросил его:
– Ты вчера обещал мне дать фотографии.
Он кивнул:
– Мне кажется, ты напрасно ищешь в этом направлении. Меня, например, гораздо больше интересуют наши сегодняшние проблемы.
Я спросил его:
– А ты не думаешь, что все это может быть как-то связано?
Он пожал плечами. Подошел к сейфу, вынул пачку глянцевых фотографий и протянул мне.
Я просмотрел их. Почти все фото были сделаны в одной комнате, в одном ракурсе. Скорее всего, снимки распечатаны с видеопленки. Они не отличались разнообразием, и позы, в которых были изображены участники съемки, были гораздо более откровенными, чем те, что прислали Владе.
Два снимка были сделаны на улице, они привлекли мое внимание.
На первом парень, поддерживая под руку Гелю, усаживал ее на заднее сидение машины. В руках у нее были розы, и поднесла она их к самому лицу, как будто хотела услышать аромат. Машина была Гелина, вне всякого сомнения.
Второй снимок неведомый доброжелатель сделал около подъезда дома, где она жила. Парень открыл перед ней дверь, пропуская вперед, и Геля улыбалась. В руках у обоих были фирменные пакеты из гастронома на Тверской, а у Гели еще какие-то коробки и свертки.
Парень был картинно красив, и, надо признаться, вместе они смотрелись, как на рекламном листке. И все-таки чем-то мне эти фотографии не понравились. Я подумал, что они выглядят не слишком естественно, как будто участники съемки позировали, изображая счастливую пару, которой предстоит романтическое свидание.
Я еще раз внимательно присмотрелся ко второй фотографии и внутренне ахнул: эти свертки и пакет я видел в руках Гели, когда она вручала подарки Асе и мальчишкам! Мы расстались с ней на работе, она заехала в магазин, а потом я забрал ее. Маловато времени для романтического свидания!
Я вернулся ко второй фотографии, но на ней ничего подозрительного не заметил.
Спросив у Виктора разрешения, я показал снимок Лене.
Парня она не узнала, а вот к фотографии присмотрелась и уверенно сказала:
– А я знаю, когда это сняли. Видишь, у Гельки в руках восемь роз? Это она к маме на кладбище ездила, ты же ее отпустил с обеда. Я еще собиралась с ней проехать, но меня Ирина Тимофеевна не отпустила, мы приказы по кадрам печатали.
Как же это я сам не заметил, что на снимке четное число роз? Может, конечно, для кого-то это и повод для романтического свидания, то, что начальник отпустил на полдня, но даже для того монстра, которым сейчас пытаются мне представить Гелю, это многовато. Заниматься утехами после посещения кладбища – это слишком.
Так что неизвестный доброжелатель только посеял в моей душе сомнения, вместо того, чтобы убедить в виновности Гели.
Я попросил у Виктора разрешения забрать снимки с собой.
Он только безучастно кивнул:
– Делай с ними, что хочешь. Мне надоела вся эта история.
Во вторник утром в мой кабинет вошел хмурый Игорь Баталов.
Я понял все по его лицу.
– Знаешь, какая-то чепуха с этим анализом. Я принес для тебя листок, сам понимаешь, делали-то неофициально. Так вот, торт чистый, а вот в напитке обнаружено значительное количество декстрометорфана, в просторечии ДМФ.
– А попроще? Что это за гадость?
– Да в том-то и дело, что ДМФ – это подавитель кашля, входит в состав совершенно безобидных лекарств, отпускаемых в аптеках без рецепта. Например, в очень распространенный сироп от кашля. Но не все так просто. В больших количествах ДМФ вызывает сердцебиение, галлюцинации, возможны приступы паники. Но рассчитывать отравить кого-то напитком этой концентрации – просто глупость.
– И, тем не менее, два человека выпили чай с небольшим количеством концентрата, и одному их них стало плохо.
Игорь хмуро посмотрел на меня и сказал:
– Послушай, мне не нравится, что мы с тобой ходим вокруг, да около. Это связано с тем, что жена Осмоловского попала в больницу?
Я кивнул.
– Возможно, у нее была индивидуальная непереносимость этого ДМФ. Или она принимала какие-то другие лекарства, которые плохо с ним сочетаются. Парень, который делал анализ, говорил, что его нельзя принимать одновременно с антигистаминными препаратами.
Я набрал телефон Виктора и поинтересовался, не принимала ли Влада в последнее время какие-то лекарства.
Виктор ответил:
– У нее всегда весной обострялась аллергия. Не знаю, что она принимала в тот день, но обычно пила Кларитин. Это лекарство не вызывало у нее сонливости, и она предпочитала его другим. – Он встревожился: – Что-то с анализом?
Я успокоил его:
– Просто я подумал, что обморок Влады мог быть реакцией на какое-то лекарство. Мы ведь с тобой толком не знаем, видела она эти фото, или нет. Ты с ней еще не разговаривал об этом?
Он вздохнул:
– Она ничего не помнит из событий того дня. Врач говорит, что это может быть защитой ее мозга от негативной информации. – Он помолчал несколько секунд и глухо сказал: – Понимаешь, я даже обрадовался, что не нужно больше ничего скрывать, можно поговорить начистоту. Все-таки мы много лет вместе, я по-своему очень любил Владу. Может быть, нам удалось бы сохранить наш брак.
– Разве не легче сделать это, если не рассказывать ей ничего, тем более, она и не помнит, что видела эти снимки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56