Было время,
когда разум Эла был шокирующе чуждым. Беркхальтер помнил несколько
неудавшихся экспериментов, проделанных им до рождения Эла; немногие
будущие отцы смогли устоять перед искушением поэкспериментировать с мозгом
эмбриона, и это вернуло Беркхальтеру ночные кошмары, которых он не знал с
юности. В них были огромные перекатывающиеся массы, шевелящаяся пустота и
прочее. Предродовые воспоминания были бессмысленны, и разобраться в них
могли только квалифицированные мнемопсихологи.
Но теперь Эл повзрослел, и мечты его, как обычно, были полны ярких
красок. Успокоенный, Беркхальтер решил, что он выполнил свою миссию
наставника, и оставил своего сына мечтать и жевать травинку.
В то же время он ощутил легкую печаль и боль, бесполезное сожаление о
том, что все это безнадежно, потому что сама жизнь так бесконечно сложна.
Конфликт, конкуренция не исчезли и после окончания войны; попытка
приспособиться даже к одному из окружающих влекло за собой конфликт, спор,
дуэль. С Элом же проблем было вдвое больше. Да, язык был по сути барьером,
и Болди по достоинству могли оценить это обстоятельство - ведь между ними
этого барьера не существовало.
Спускаясь по утоптанной тропинке, ведущей к центру города,
Беркхальтер невесело улыбнулся и коснулся длинными пальцами своего хорошо
подогнанного парика. Незнакомые люди очень часто удивлялись, когда
узнавали, что он Болди, телепат. На него смотрели с любопытством, но
вежливость не позволяла им спросить о том, каково чувствовать себя уродом,
хотя они явно думали именно об этом. Беркхальтеру, знакомому с тонкостями
дипломатии, приходилось самому вести разговор.
- Мои родные жили после Взрыва под Чикаго. Наверное, поэтому так
получилось.
- О-о!
Пристальный взгляд.
- Я слышал, именно поэтому так много...
Испуганная пауза.
- Уродства или мутации. Было и то, и другое. Я сам до сих пор не
знаю, к какой категории принадлежу, - добавлял он с обезоруживающей
откровенностью.
- Вы не урод! - протестовали они слишком бурно.
- Да, зараженные радиацией зоны вокруг очагов поражения произвели
несколько весьма странных субъектов. С плазмой зародышей случились
удивительные вещи. Большинство из них умерло; они не могли размножаться.
Но некоторых еще можно найти в санаториях - двухголовых, например, - ну,
вы о них знаете, - и тому подобное.
Все равно они всегда были взволнованы до крайности.
- Вы хотите сказать, что можете прочитать мои мысли... прямо сейчас?
- Могу, но не делаю этого. Если партнер не телепат, это тяжелая
работа. И мы, Болди, - ну, мы этого не делаем, и все. Человек с развитой
мускулатурой не стал бы расшвыривать всех попавшихся под руку. Ну,
конечно, если не хотел быть избитым толпой. Болди всегда чувствует тайную
скрытую опасность: закон Линча. И умные Болди не позволяют себе даже
намекнуть на то, что обладают сверхчувством. Они просто говорят, что
отличаются от других, и этого достаточно.
Но один вопрос всегда подразумевался, хотя и не всегда задавался:
- Если бы я был телепатом, я бы... сколько вы получаете в год?
Ответ удивлял их. Читающий мысли, конечно, мог бы разбогатеть, если
бы только захотел. Так почему же тогда Эд Беркхальтер оставался экспертом
по семантике в Модоке, городе издателей, если поездка в один из городов
науки могла бы позволить ему овладеть тайнами, которые принесли бы
состояние.
Тому была весомая причина. Отчасти просто инстинкт самосохранения.
Поэтому-то Беркхальтер и многие, подобные ему, носили парики. Впрочем,
было много Болди, которые этого не делали.
Модок был городом-близнецом Пуэбло, расположенным за горной грядой к
югу от пустыни, бывшей прежде Денвером. В Пуэбло были прессы, фотолинотипы
и машины, превращавшие рукописи в книги, после того как их обработал
Модок. В Пуэбло были вертолеты для доставки, и Олдфид, управляющий, уже
неделю требовал рукопись "Психоистория", написанный человеком из Нью-Йеля,
который очень увлекался эмоциональной стороной в ущерб словесной ясности.
Суть состояла в том, что он не доверял Беркхальтеру. И Беркхальтер,
который не был ни священником, ни психологом, вынужден был стать и тем и
другим в тайне от сбитого с толку автора "Психоистории".
Впереди внизу располагалось приземистое здание издательства, больше
напоминавшее курорт, чем что-то более утилитарное. Но это было
необходимым. Авторы были людьми специфическими, и часто было необходимо
убедить их пройти гидротерапию, прежде чем они оказывались в состоянии
работать с семантическим экспертом над своими книгами. Никто не собирался
их кусать, но они этого не понимали, и либо в ужасе жались по углам, либо
шли напролом с какими-то непонятными словами. Джим Куэйл, автор
"Психоистории", не относился ни к одной из этих групп, он просто был
заведен в тупик глубиной собственного исследования. Его собственная
история слишком хорошо подготовила его к эмоциональному погружению в
прошлое, а когда имеешь дело с человеком подобного типа, такое
обстоятельство является очень серьезным.
Доктор Мун, входивший в Коллегию, сидел возле южного входа и ел
яблоко, аккуратно чистя его своим кинжалом с серебряной рукояткой. Мун был
толстым, маленьким и бесформенным. Волос у него было немного, но телепатом
он не был: у Болди волос не было совсем. Он проглотил кусочек и помахал
Беркхальтеру.
- Эд... - хрррум... - хочу с тобой поговорить.
- Пожалуйста, - сказал Беркхальтер, останавливаясь и поворачиваясь на
пятках. Укоренившаяся привычка заставила его сесть рядом с членом
Коллегии; Болди по понятным причинам никогда не оставались стоять, когда
обычный человек сидел. Их глаза оказались на одном уровне. Беркхальтер
спросил:
- Что случилось?
- Вчера в магазин привезли немного яблок из Шасты. Скажи Этель, пусть
купит, пока их все не продали. Вот, попробуй.
Он посмотрел, как его собеседник съел кусочек, и кивнул.
- Хорошие. Я ей скажу. Впрочем, наш вертолет сломался. Этель не на то
нажала.
- Вот тебе и гарантия, - с горечью сказал Мун. - Сейчас неплохие
модели выпускает Гурон. Я беру себе новый вертолет из Мичигана. Слушай,
сегодня утром мне звонили из Пуэбло насчет книги Куэйла.
- Олдфилд?
- Наш парень, - кивнул Мун. - Он просил, чтобы ты переслал ему хотя
бы несколько глав.
Беркхальтер покачал головой.
- Не получится. Там есть несколько темных мест в самом начале,
которые следует прояснить, и Куэйл..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
когда разум Эла был шокирующе чуждым. Беркхальтер помнил несколько
неудавшихся экспериментов, проделанных им до рождения Эла; немногие
будущие отцы смогли устоять перед искушением поэкспериментировать с мозгом
эмбриона, и это вернуло Беркхальтеру ночные кошмары, которых он не знал с
юности. В них были огромные перекатывающиеся массы, шевелящаяся пустота и
прочее. Предродовые воспоминания были бессмысленны, и разобраться в них
могли только квалифицированные мнемопсихологи.
Но теперь Эл повзрослел, и мечты его, как обычно, были полны ярких
красок. Успокоенный, Беркхальтер решил, что он выполнил свою миссию
наставника, и оставил своего сына мечтать и жевать травинку.
В то же время он ощутил легкую печаль и боль, бесполезное сожаление о
том, что все это безнадежно, потому что сама жизнь так бесконечно сложна.
Конфликт, конкуренция не исчезли и после окончания войны; попытка
приспособиться даже к одному из окружающих влекло за собой конфликт, спор,
дуэль. С Элом же проблем было вдвое больше. Да, язык был по сути барьером,
и Болди по достоинству могли оценить это обстоятельство - ведь между ними
этого барьера не существовало.
Спускаясь по утоптанной тропинке, ведущей к центру города,
Беркхальтер невесело улыбнулся и коснулся длинными пальцами своего хорошо
подогнанного парика. Незнакомые люди очень часто удивлялись, когда
узнавали, что он Болди, телепат. На него смотрели с любопытством, но
вежливость не позволяла им спросить о том, каково чувствовать себя уродом,
хотя они явно думали именно об этом. Беркхальтеру, знакомому с тонкостями
дипломатии, приходилось самому вести разговор.
- Мои родные жили после Взрыва под Чикаго. Наверное, поэтому так
получилось.
- О-о!
Пристальный взгляд.
- Я слышал, именно поэтому так много...
Испуганная пауза.
- Уродства или мутации. Было и то, и другое. Я сам до сих пор не
знаю, к какой категории принадлежу, - добавлял он с обезоруживающей
откровенностью.
- Вы не урод! - протестовали они слишком бурно.
- Да, зараженные радиацией зоны вокруг очагов поражения произвели
несколько весьма странных субъектов. С плазмой зародышей случились
удивительные вещи. Большинство из них умерло; они не могли размножаться.
Но некоторых еще можно найти в санаториях - двухголовых, например, - ну,
вы о них знаете, - и тому подобное.
Все равно они всегда были взволнованы до крайности.
- Вы хотите сказать, что можете прочитать мои мысли... прямо сейчас?
- Могу, но не делаю этого. Если партнер не телепат, это тяжелая
работа. И мы, Болди, - ну, мы этого не делаем, и все. Человек с развитой
мускулатурой не стал бы расшвыривать всех попавшихся под руку. Ну,
конечно, если не хотел быть избитым толпой. Болди всегда чувствует тайную
скрытую опасность: закон Линча. И умные Болди не позволяют себе даже
намекнуть на то, что обладают сверхчувством. Они просто говорят, что
отличаются от других, и этого достаточно.
Но один вопрос всегда подразумевался, хотя и не всегда задавался:
- Если бы я был телепатом, я бы... сколько вы получаете в год?
Ответ удивлял их. Читающий мысли, конечно, мог бы разбогатеть, если
бы только захотел. Так почему же тогда Эд Беркхальтер оставался экспертом
по семантике в Модоке, городе издателей, если поездка в один из городов
науки могла бы позволить ему овладеть тайнами, которые принесли бы
состояние.
Тому была весомая причина. Отчасти просто инстинкт самосохранения.
Поэтому-то Беркхальтер и многие, подобные ему, носили парики. Впрочем,
было много Болди, которые этого не делали.
Модок был городом-близнецом Пуэбло, расположенным за горной грядой к
югу от пустыни, бывшей прежде Денвером. В Пуэбло были прессы, фотолинотипы
и машины, превращавшие рукописи в книги, после того как их обработал
Модок. В Пуэбло были вертолеты для доставки, и Олдфид, управляющий, уже
неделю требовал рукопись "Психоистория", написанный человеком из Нью-Йеля,
который очень увлекался эмоциональной стороной в ущерб словесной ясности.
Суть состояла в том, что он не доверял Беркхальтеру. И Беркхальтер,
который не был ни священником, ни психологом, вынужден был стать и тем и
другим в тайне от сбитого с толку автора "Психоистории".
Впереди внизу располагалось приземистое здание издательства, больше
напоминавшее курорт, чем что-то более утилитарное. Но это было
необходимым. Авторы были людьми специфическими, и часто было необходимо
убедить их пройти гидротерапию, прежде чем они оказывались в состоянии
работать с семантическим экспертом над своими книгами. Никто не собирался
их кусать, но они этого не понимали, и либо в ужасе жались по углам, либо
шли напролом с какими-то непонятными словами. Джим Куэйл, автор
"Психоистории", не относился ни к одной из этих групп, он просто был
заведен в тупик глубиной собственного исследования. Его собственная
история слишком хорошо подготовила его к эмоциональному погружению в
прошлое, а когда имеешь дело с человеком подобного типа, такое
обстоятельство является очень серьезным.
Доктор Мун, входивший в Коллегию, сидел возле южного входа и ел
яблоко, аккуратно чистя его своим кинжалом с серебряной рукояткой. Мун был
толстым, маленьким и бесформенным. Волос у него было немного, но телепатом
он не был: у Болди волос не было совсем. Он проглотил кусочек и помахал
Беркхальтеру.
- Эд... - хрррум... - хочу с тобой поговорить.
- Пожалуйста, - сказал Беркхальтер, останавливаясь и поворачиваясь на
пятках. Укоренившаяся привычка заставила его сесть рядом с членом
Коллегии; Болди по понятным причинам никогда не оставались стоять, когда
обычный человек сидел. Их глаза оказались на одном уровне. Беркхальтер
спросил:
- Что случилось?
- Вчера в магазин привезли немного яблок из Шасты. Скажи Этель, пусть
купит, пока их все не продали. Вот, попробуй.
Он посмотрел, как его собеседник съел кусочек, и кивнул.
- Хорошие. Я ей скажу. Впрочем, наш вертолет сломался. Этель не на то
нажала.
- Вот тебе и гарантия, - с горечью сказал Мун. - Сейчас неплохие
модели выпускает Гурон. Я беру себе новый вертолет из Мичигана. Слушай,
сегодня утром мне звонили из Пуэбло насчет книги Куэйла.
- Олдфилд?
- Наш парень, - кивнул Мун. - Он просил, чтобы ты переслал ему хотя
бы несколько глав.
Беркхальтер покачал головой.
- Не получится. Там есть несколько темных мест в самом начале,
которые следует прояснить, и Куэйл..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65