Казалось, что он не угомонится, пока его плоть не получит все, что она желает. Это было какое-то несчастье. Он не попал в тюрьму только благодаря счастливому случаю и молитвам. За него молилась матушка Ааль, это и было его счастливым случаем.
Дивер заметил, что по мере того, как она говорила, в ее голосе оставалось все меньше той вычурной правильности и наигранной теплоты, к которым он уже привык. Теперь она произносила слова как нормальный человек. Казалось, воспоминания о тех давних временах заставили ее говорить так, как она это делала, еще не будучи актрисой.
– Он не мог долго удержаться на работе, – сказала она.– Он постоянно с кем-нибудь ссорился, терпеть не мог, когда им командуют и тем более ругают. Для него было просто невыносимо заниматься изо дня в день одним и тем же делом. Когда ему было восемнадцать лет, он женился на девушке, которая была уже настолько беременна, что ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Но он не мог оставаться дома и не мог сохранять ей верность. Как раз перед Войной Шести Ракет он ее бросил и пошел в армию. Он и цента не послал домой. А после того, как правительство пало, как ты думаешь, кто заботился о его жене и ребенке? Точнее говоря, уже детях.
– Вы?
– Ну да, кто же еще. Но не потому, что мне этого так хотелось. Марш забрал их, и они жили в нашем подвале. Я очень злилась. Марш, я и наши дети сами едва сводили концы с концами, и поэтому каждый раз, когда они ели мне казалось, что они вырывают кусок из ртов маленьких Тули, Кэти и Олли. Я говорила об этом, но не им, а Маршу. Тайком. Не такая уж я была законченная стерва.
Дивер даже зажмурился, услышав, как она произносит это слово.
– И что же он сказал?
– Они – семья, вот что он сказал. Как будто это все объясняло. Семья должна тянуться к семье, так он сказал тогда. Он даже слушать не хотел о том, что их можно выгнать. Об этом не заходила речь, даже когда в университете прекратились занятия и все мы лишились работы, и когда нам пришлось есть стебли одуванчиков и превратить весь внутренний дворик университета в огород, а хлынувший впоследствии ливень вырвал все наши посадки с корнем. В тот первый послевоенный год ужасные ливни день за днем смывали посадки...
На мгновение она остановилась, чтобы заново прожить те тяжелые дни и вспомнить еще какой-то эпизод. Когда она снова заговорила, ее голос становился все более и более отрывистым.
– Потом Маршу в голову пришла эта идея о фургоне бродячих комедиантов. В самом начале мы назывались «Труппа семейства Аалей». Тогда у нас еще был трейлер, а не грузовик, так что это было на самом деле нечто вроде фургона. Мы сделали декорации, а Марш написал «Славу Америке» и адаптировал древнюю мистерию Кумранских холмов. Введя в репертуар инсценировку Писания Мормона, мы отправились в путь. О да, мы всегда были театральной семьей. Я познакомилась с Маршем, когда его мать ставила пьесы в церкви.
Она посмотрела на спящую в кресле свекровь.
– Но кто мог подумать, что лицедейство спасет нас от гибели! Именно Марш, взяв имя Ааль, сделал его известным в каждом уголке Дезерета. И как только он это сделал, мы заставили свою известность приносить такие доходы, что сумели поставить на ноги и собственных детей, и детей Ройала. Все мы были сыты и довольны. Его жене было нелегко жить с нами, она никогда не справлялась со своей работой, но мы все время ее поддерживали. Пока однажды она не сбежала. Но даже после этого мы продолжали поддерживать ее детей и не отдали их в чужие дома. Они знали, что всегда могут рассчитывать на то, что мы их никогда не прогоним.
Она не могла знать, как глубоко ранят эти слова сердце Дивера. Эти слова напомнили ему о людях, бравших его на воспитание, и о том, что они всегда начинали с обещания: «Ты остаешься здесь насовсем». А заканчивалось всегда тем, что Дивер, забросив свою неказистую картонную коробку на заднее сиденье чьей-нибудь машины, снова куда-то уезжал, так и не получив от прежних приемных родителей ни письма, ни даже открытки. Он не хотел больше слышать все эти разговоры о местах, на которые можно рассчитывать. Поэтому он снова перевел тему разговора на Олли.
– Я не понимаю, чем Олли похож на Ройала. Ведь он не бросил детей и никуда не сбежал.
Скарлетт пристально посмотрела ему в глаза.
– Так уж и не бросил? Попыток сделать это было немало.
Дивер вспомнил то, о чем мэр говорил Тули сегодня утром. Семья Аалей была замешана. Сделать девушку беременной и сбежать было делом нешуточным и грозило тюрьмой. А Скарлетт фактически признавала то, что эти обвинения были сущей правдой, а не вздорными вымыслами жителей захолустного городка. Она знала это точно. Вспомнив слова мэра, Дивер понял, что если Олли поймают, то семья наверняка лишится своей лицензии. Они окончательно разорятся – кому они продадут свои костюмы и декорации и если продадут, то по какой цене? В конце концов, они окажутся на какой-нибудь ферме у края пустыни. Дивер попытался представить себе, как Маршалл уживается с другими фермерами, приноравливается к их образу жизни. Он попытался увидеть его, всего покрытого грязью и потом. Вот с чем играет Олли, если Скарлетт говорит правду.
– Держу пари, что Олли такого бы не сделал, – сказал Дивер.
– Олли – это копия Роя. Он не в состоянии себя контролировать. Как только у него возникает желание, он его удовлетворяет и плевать ему на последствия. Мы никогда не остаемся долго на одном месте из-за того, что его могут поймать. Он считает, что так будет продолжаться вечно.
– Вы когда-нибудь объясняли все это самому Олли?
– Ему невозможно что-либо объяснить. Во всяком случае, я не могу это сделать. Марш и Тули тоже не могут. Он либо начинает ругаться, либо просто уходит. Но, может быть, ты, Дивер, сможешь ему объяснить. Ты ведь его друг.
Дивер покачал головой.
– Не стоит обсуждать такие вещи с человеком, которого вы впервые увидели сегодня утром.
– Я понимаю. Но, может, со временем...
– Я только что получил возможность подать заявление с просьбой зачислить меня в состав всадников сопровождения.
Ее лицо помрачнело.
– Так, значит, ты уедешь.
– Я бы в любом случае уехал. В Моаб.
– Конные рейнджеры приезжают в города. Они привозят почту. Мы могли бы поддерживать связь.
– Таким же способом можно поддерживать связь и со всадником сопровождения.
–Для нас это исключено, – возразила она. Дивер знал, что это правда. Они не могли поддерживать связь с одним из всадников Ройала. Во всяком случае, пока Маршалл так относится к своему брату.
Но все же, если Олли действительно так похож на Ройала в молодости, то это вселяло некоторую надежду.
– Но ведь Ройал вернулся домой, не так ли? Может быть, и Олли когда-нибудь угомонится.
– Ройал так и не вернулся домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95