Он позволил ему одержать победу сейчас, чтобы потом его семья одержала более крупную победу. Потому что когда они уедут из этого города, Аали так и останутся собой, они по-прежнему будут единой семьей, тогда как этот секретарь лишится всякой власти над ними. Возможность уехать в любой момент, когда пожелаешь – вот что такое настоящая свобода. Она была понятна Диверу, поскольку только такой свободой он обладал и только ее всегда желал.
Он наконец дозвонился до оператора, представился ему и сказал, с кем он хочет поговорить и почему. Оператор, как всегда в таких случаях, с помощью компьютера убедился в том, что Дивер на самом деле конный рейнджер и поэтому имеет право на неограниченное количество звонков в региональную штаб-квартиру, расположенную в Моабе. После этого он наконец соединил его с Моабом. Там трубку взял постоянный диспетчер Мич.
– Взял соскобы? – спросил Мич.
– Да.
– Молодец, Возвращайся.
– Как скоро?
– Не так скоро, чтобы платить за скорость. Воспользуйся попуткой. И не спеши.
– Два-три дня тебя устроят?
– Тебе некуда спешить. Если не считать того, что у меня здесь лежит бумага, в которой тебе разрешают подать заявление о приеме в состав всадников Ройала.
– Какого черта ты сразу мне об этом не сказал, жопа с ручкой!? – крикнул Дивер в трубку. Он целых три года находился в предварительном списке.
– Просто я не хотел, чтобы ты сразу же обмочился от радости,– сказал Мич.– И учти, это всего лишь разрешение подать заявление.
Как мог Дивер объяснить ему, что он не надеялся получить даже это разрешение? Он был уверен в том, что его вычеркнут, как немормона, которых и близко не подпускали к приличным рабочим местам.
– Кстати, Тиг, тут у меня набралось человек пять ребят, которые спрашивают, не передашь ли ты им свое право подать заявление. Они весьма настойчиво просят об этом.
Отписать свое место в очереди тому, кто занимает более удаленное место в списке, было делом вполне законным. Но брать за это деньги было преступлением. И все же, поскольку предварительный список претендентов на место всадника сопровождения был довольно длинным, то в нем всегда находилось несколько человек, которые вовсе не хотели подавать заявление, а записались только для того, чтобы продать свое место и заработать немного денег. Дивер понимал, что если он согласится и Мич скажет ему имена этих «настойчивых» претендентов, то он сразу же начнет получать от них всякие посулы и услуги. Но тогда он лишится своего права подать заявление.
– Нет, Мич, спасибо.
В дверях появился секретарь. Его лицо выражало негодование.
– Секундочку, – сказал Дивер и прикрыл рукой трубку. – Что случилось?
– Вы что, не знаете законов общественных приличий? – спросил секретарь.
Какое-то мгновение Дивер не мог сообразить, о чем он говорит. Неужто секретарь услышал намек Мича на продажу права подать заявление? Нет – секретарь говорил лишь о законах общественных приличий. Дивер попытался вспомнить, что он говорил по телефону. Должно быть, он слишком громко сказал «какого черта». И хотя выражение «жопа с ручкой» не входило в список нецензурных слов, оно, тем не менее, вполне легко попадало под формулировку «другие грубые или распутные выражения или жесты».
– Я сожалею об этом,– сказал он.
– Я надеюсь, вы очень об этом сожалеете.
– Да, – он изо всех сил постарался говорить так же робко, как прежде говорил Тули. Сейчас это было особенно трудно, поскольку буквально за минуту до этого он был готов громко расхохотаться от радости – ведь ему разрешили подать заявление! Но Дивер подумал, что секретарю не слишком понравится, если он сейчас расхохочется. – Очень сожалею, сэр, – и это обращение он произнес, вспомнив, что его использовал Тули.
– Потому что мы в Хэтчвилле не из тех, кто закрывает глаза на порок.
«Ну да, вы в Хэтчвилле даже не справляете малую нужду, а терпите, пока не загнетесь». Но Дивер не сказал это вслух, а только посмотрел на секретаря как можно спокойнее. Затем чиновник, отягощенный тяжелым бременем добродетели, отправился к своему столу.
Не хватало Диверу накануне подачи заявления попасть под арест за нарушение законов об общественных приличиях.
– Ты еще не положил трубку, Мич?
– Уже занес ее над рычагом.
– Я приеду через два дня. Я захватил свое седло.
– Ну ты крут!
– Круче некуда.
– Есть куда.
– Ладно, до встречи, Мич.
– Отдай свои сведения об эрозии аналитику, хорошо?
– Понял, – ответил Дивер и положил трубку.
Секретарь без особой охоты объяснил ему, где находится кабинет аналитика. Но аналитик, конечно, не стал передавать эти сведения, он сделал это ночью, причем по той же самой телефонной линии, по которой днем велись разговоры. Но он ввел данные в компьютер. Несмотря на то, что сведения, записанные Дивером, уместились в тонкий блокнот, аналитик, похоже, воспринял свалившуюся на него работу без особого восторга.
– Как много координат,– устало произнес он.
– Моя работа в том и заключается, чтобы все их записывать, – сказал Дивер.
– И вы в ней весьма преуспели, – сказал аналитик. – Вчера пустыня, сегодня пастбище, завтра ферма, – это был лозунг новых земель. И это означало, что разговор закончен.
Когда Дивер вернулся в кабинет секретаря, Тули в нем уже не было. Он был в кабинете мэра, и так как дверь была полуоткрыта, Дивер довольно хорошо слышал, о чем там шла речь. Тем более что мэр не слишком выбирал выражения.
– Я не обязан давать вам разрешение, мистер Ааль, и ваша лицензия, выданная в Зарахемле, вам не поможет. И не воображайте, что на меня произвело впечатление то, что ваша фамилия Ааль. Нет такого закона, который говорит, что родственники героя лучше прочего дерьма только потому, что они носят его имя. Вы поняли?
Слово дерьмо определенно входило в список нецензурных слов. Дивер посмотрел на секретаря, но тот зарылся в ворохе бумаг.
– Так, значит, вы не из тех, кто закрывает глаза на порок, – тихо сказал Дивер.
– Что? – спросил секретарь.
Если он слышал Дивера, значит, наверняка, слышал и мэра. Но Дивер решил не придавать этому большого значения.
– Ничего, – у него не было причин провоцировать секретаря. Поскольку Дивер прибыл в город вместе труппой бродячих актеров, то любые его поступки, которые могли разгневать местных жителей, поставили бы семейство Аалей в неудобное положение. А у них, похоже, и без того хватало забот.
– При виде этих ваших костюмов, декораций и освещения, молоденькие девицы начинают верить, что вы и вправду пророк Иосиф или Иисус Христос или Альма или Нейл Армстронг. И любой бессовестный негодяй может обвести их вокруг пальца и сделать с ними все, что захочет.
Тули наконец повысил голос, на мгновение отбросив свой раболепный тон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95