– Я хочу услышать ваш голос, мистер Карпентер. Не эту машину, а ваш собственный голос.
«Вам его не услышать, мистер Дженсен. Я не буду перед вами унижаться».
– Да ладно, – сказал Поуп, – ты же слышал, что мы сказали. Мы просто спустим его вниз и оставим там.
– Мы быстренько спровадим его вниз, – сказал Киппи. Он толкнул коляску в направлении обрыва.
– Мы спустим его вниз! – закричал Поуп. – Мы не будем его убивать! Ты обещал!
– Не вижу большой разницы, – сказал Киппи. – Как только в горах пойдет дождь, этот паразит нахлебается воды и отправится в свое последнее плавание.
– Мы не будем его убивать,– настаивал Поуп.
– Ладно, хватит, – оборвал его ЛаВон, – давайте доставим его вниз.
В то время как они с большим трудом, скатывали коляску вниз по склону, Карпентер сосредоточился на том, чтобы избежать судорог. Склоны высохшего русла не были отвесными, но все же были достаточно крутыми, и спуск вниз оказался делом совсем не простым. Карпентер попытался сосредоточиться на математических проблемах и поэтому на сей раз не поддался панике и не стал корчиться в судорогах на виду у своих палачей. Наконец коляска опустилась на дно водоема.
– Вы считаете, что можно приехать сюда и решать, кто хороший, а кто плохой, верно? – спросил ЛаВон. – Вы считаете, что можно сидеть на своем маленьком троне и решать, чей отец отправится в тюрьму, не так ли?
Руки Карпентера покоились на скрученных опорах, которые еще недавно удерживали компьютер. Лишенный своего пугающего голоса, с помощью которого он выстраивал их по струнке, Карпентер чувствовал себя голым и беззащитным. ЛаВон знал, как умело Карпентер пользуется словами.
– Все это делают, – сказал Киппи, – только вы не занимаетесь махинациями с урожаем и только потому, что вам это не по силам.
– Легко быть честным, когда сам не можешь ничего добыть на стороне, – сказал Поуп.
«Ничто не дается легко, мистер Гриффит. Даже добродетель».
– Мой отец добрый человек! – крикнул ему Киппи.– Клянусь Богом! Он епископ, а вы отправили его в тюрьму!
– Если не на расстрел,– добавил Поуп.
– За спекуляции больше не расстреливают, – сказал ЛаВон.– Так делали только в старые времена.
Старые времена. С тех пор прошло всего лишь пять лет. Но для детей это уже старые времена. Дети невинны перед Господом, напомнил себе Карпентер, Он попытался убедить себя в том, что эти ребята не ведают, что творят.
Киппи и Поуп стали карабкаться вверх по склону.
– Пошли, ЛаВон,– сказал Поуп.
– Минутку, – сказал ЛаВон. Нагнувшись к лицу Карпентера и обдав его своим горячим и несвежим дыханием, он заговорил с ним тихим, но настолько яростным голосом, что брызги слюны, словно искры из костра, летели из его рта прямо в лицо Карпентера.
– Стоит лишь попросить меня, – прошипел он. – Откройте рот и умоляйте, вы слышите меня, маленький человек? А я сразу же отнесу вас обратно в фургон. Они сохранят вам жизнь, если я скажу им, вы ведь знаете.
Он знал это. Но знал он и то, что ЛаВон никогда не прикажет им пощадить его жизнь.
– Умоляйте меня, мистер Карпентер. Вежливо попросите меня сохранить вам жизнь, и вы будете жить. Вот смотрите, я даже верну ваш маленький говорящий ящик.
Он вытащил из песка компьютер и с силой бросил его наверх. Тот пролетел прямо над головой Киппи, который как раз выбирался наверх.
– Что за черт? Ты что, хочешь меня угробить?
ЛаВон снова зашептал:
– Вы знаете, сколько раз вы заставляли меня дрожать? А теперь мне придется постоянно дрожать, ведь благодаря вам мой отец стал уголовником. У меня есть младшие братья и сестры, вы можете ненавидеть меня, но что вы имеете против них, а?
Капля дождя упала на лицо Карпентера. Вслед за ней упало еще несколько капель.
– Вы чувствуете? – спросил его ЛаВон. – Каждый раз дождь до краев заполняет это высохшее русло. Валяйтесь у меня в ногах, Карпентер, и тогда я заберу вас наверх.
Не испытывая особой храбрости, Карпентер тем не менее не издал ни единого звука. Если бы он действительно поверил, что ЛаВон выполнит свое обещание, то поступившись своей гордостью, стал бы его умолять о спасении. Но ЛаВон лгал. Сейчас он просто не мог себе позволить сохранить Карпентеру жизнь, даже если бы и захотел это сделать. Дело зашло слишком далеко, и последствия такого поступка были бы просто непредсказуемы. Карпентер должен был умереть, утонуть в результате несчастного случая и без свидетелей. Никто и не узнает о том, что трое этих ребят доставили его к месту кончины. Как жаль, что умер такой великий человек.
Если бы он стал скулить и умолять своим чудовищным, то ли собачьим, то ли кошачьим голосом, ЛаВон бы только победно усмехнулся и шепнул ему: «Мразь». Карпентер слишком хорошо знал этого мальчика. На следующий день ЛаВон задумается над тем, что произошло, но в данный момент ничего хорошего ждать от него не приходилось. Ведь он лишь хотел посмотреть, как Карпентер, извиваясь, точно червяк, будет жалобно скулить перед смертью. Значит, чтобы одержать над ним верх, нужно молчать. «Пусть он будет всю жизнь вспоминать меня в своих кошмарах, пусть помнит, что у меня хватило мужества не хныкать».
ЛаВон плюнул, но его плевок попал Карпентеру в грудь.
– Мне даже не попасть в это уродливое лицо маленького червяка, – сказал он. Пнув напоследок коляску, ЛаВон стал карабкаться наверх.
Какое-то мгновение коляска еще сохраняла неустойчивое равновесие, но потом опрокинулась. На этот раз обошлось без спазматического припадка, и Карпентер вывалился из коляски, не получив при этом никаких травм. Он лежал спиной к склону русла, по которому мальчишки выбрались наверх, и не мог видеть, наблюдают они за ним или нет. Поэтому он лежал неподвижно, если не считать едва заметных подергиваний поврежденной левой руки. Через некоторое время фургон уехал.
Только после этого он вытянул руки и, ударяя ими по грязному дну высохшего водоема, попытался ползти. Совершенно непослушные ноги волочились по грязи. Лишившись своего кресла, он все же не был совсем уж беспомощным. Руки были ему послушны. Он вытягивал их вперед и, приподнимаясь на локтях, подтягивал свое тело. Таким способом он достаточно успешно полз по песку. Неужели они думали, что он никогда не ложится в кровать и не ходит в туалет, а только и делает, что сидит в своем кресле? Они что, не видели, как он пользуется своими руками? Конечно, видели, но сочли, что если его руки такие слабые, то от них нет толку.
Когда он подполз к склону русла, то понял, что от рук действительно не будет толку. Как только Карпентер начинал поднимать свое тело на какую-нибудь возвышенность, он сразу же чувствовал острую боль в левой руке. А берег водоема был очень крутым. Лишенный возможности ухватиться пальцами за кусты полыни или корни Деревьев, он должен был оставить всякую надежду выбраться наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95