Мелькали смутные картинки – все миновавшие дни выстраивались вновь, все было так, как прежде, и при этом не так вовсе. Роман вновь мчался в Беловодье и держал на коленях Надю. Как прежде, она была недвижна. Но теперь – жива. Спала, усыпленная колдовским сном. Он спас ее, вернул, оживил.
И вот упала последняя капля…
И они вышли из воспоминаний Романа в настоящее. Где-то за их спиной в прошлом со звоном разлетелись на миллиарды частиц водяные часы. И время в лоскутке прошлого вновь сделалось аморфным.
Он ожидал, что, вернувшись, она бросится ему, своему спасителю, на шею, ожидал, что вопьется губами в его губы. Мало ли чего он ожидал! Он больше не управлял событиями.
Время вновь стало кристаллом, и Надя в нем – живой и невредимой… Хотя нет, нельзя сказать, что невредимой. Впрочем, рана ее теперь – та ось правдоподобия, вокруг которой Роман свернул новую реальность, придумав, что все это время Надежду держали в бессознательном состоянии под воздействием колдовских чар, – таковая версия не разрушала времени, но возвращала Надю к бытию. Зачем, почему… Какая в таком поступке логика? Нет вовсе? Или была? Конечно, была. Гамаюнов ревновал и не хотел встречи своей жены с Романом Верноном. Очень даже удачная версия для того, чтобы уберечь время. “У истории нет истины, есть только версии”, –повторял Гамаюнов. Такова была версия Романа. Вполне пригодная, чтобы стать основной в данной истории.
И вот Роман и Надя вместе.
И что же она?
– Не могу понять, что со мной. Я все время спала? Какой дурацкий сон. Мне снилось, что меня убили. И я была скована льдом, как эта шлюха из детской сказки, которую трахали семь мужиков, а потом поместили в стеклянный гроб, чтобы она вновь обрела невинность. Может, я тоже теперь невинная? – Она не понимала, что происходит, и потому злилась. Не помнила, что умерла. Не знала, что Роман ее спас.
Надя засмеялась. Недобрый, очень недобрый смех. И вот, наконец, она приникла губами к его губам, но тут же отстранилась.
– Где ты был столько времени? Почему не пришел ко мне? Я просыпалась, вновь засыпала. Мне это надоело. Что ты делал? Где был?
– Чинил Беловодье. – Не сообщать же ей, что она умерла, а он вытащил ее из смертной тени.
– Ах да! Конечно! Водный меч Игоря Колодина рассек шрамы у Лешки на груди. Я сразу подумала, что стена может не выдержать, и сказала об этом Базу. Но мы ничего не могли тогда сделать. Иван Кириллович попросил привезти в Беловодье тебя. Где Гамаюнов? Мне тоже надо ему кое-что сказать.
– Ты обещала уйти от него.
– Не выдумывай! Я обещала, что ты с ним встретишься. И больше – ничего.
– Ты обещала уйти от него, – повторил колдун.
– Во сне, что ли?
– Да, тебе приснился сон, что ты умерла. А я тебя воскресил. И ты обещала оставить Гамаюнова.
– Роман, прекрати свои сказки.
Он схватил ее за руку. Довольно грубо.
– Идем со мной.
– Куда?
– Посмотришь на оживление.
– Не поняла. – Она попыталась высвободить руку. – В чем дело? Что с тобой? Я же сказала – нет.
– Идем, посмотришь, как я Глашу верну к жизни. Сейчас у меня для этого настрой подходящий. Я буду оживлять, а ты отойди в сторону и смотри.
Надя растерялась. Испугалась. Отступила. Сомнение мелькнуло в ее дерзких глазах. Что задумал колдун, она не понимала. Вернее, боялась понять.
– А ты любишь себя! – Она погрозила ему пальцем. – Себя в колдовстве любишь.
– Но тебя люблю еще больше! – Он обнял ее и не желал отпускать. Вот так бы вечно не разжимать рук. А вокруг пусть волнуется изменчивое Беловодье.
Роман приказал светлым водам: “Создай круг прошлого!”, чем несказанно Надю удивил.
– Ты повелеваешь? Здесь? А как же… – Она не договорила, стиснула губы.
Ясно, что хотела спросить про Гамаюнова, отчего это Иван Кириллович утратил прежнюю власть, но не спросила.
– Я бросил в здешнее озеро свое кольцо. Так что, видишь, мы в контакте.
– То кольцо, что прежде подарил мне? А потом снял с пальца, пока я была без сознания? Как это на тебя похоже!
О да, женщины всегда помнят, что им подарили или обещали подарить. Но он не мог ей сказать, что снял кольцо с нее убитой…
– Ты ревнуешь к Беловодью?
– Ладно, давай посмотрим, на что ты способен. – Что ни говори, а ей нравилась его дерзость.
Ничего поначалу не происходило, потом вода в озере немного потемнела, сделалась ярко-синей. Потом на поверхности появилось светлое кольцо. Прошло еще несколько минут… Вода внутри кольца замутилась. А потом как будто затвердела. И еще – воздух над ней стал мерцать и мешаться, будто от воды шел жар. Хотя никакого жара не было.
Роман подвел утопленницу к краю дорожки.
– Шагай внутрь, – приказал Роман Глаше.
– Это еще зачем? – засомневалась утопленница. – Опять обожжет, как в прошлый раз. Нет уж! Сам туда лезь. А я в лазить не желаю!
– Ты снова живой быть хочешь?
– Ага. Зачем же еще я за тобой все эти дни гонялась?
– Ну так это твой шанс. Шагай. Только рубаху сними. А то вдруг к телу прирастет.
– А вдруг я насовсем сгину? – Она трусила. Мертвая, а боялась. – Может, как-нибудь иначе…
– Прекрати! Сколько времени ты уже неживая?
– Да уж почти два года уже. Даже больше. Я в озеро не полезу – оно жжется.
– Точно дату помнишь?
– Помню. Семнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто шестого года.
– Ты в реку бросилась в тот день, когда я Пусто-святово приезжал купаться и запас воды делать. Давай иди, не растаешь. – Он подтолкнул ее в спину.
– Я не полезу! – Она упиралась изо всех сил.
– Надежду видишь? – спросил Роман. – Видишь, какая она?
– Так она не топилась… – запальчиво выкрикнула Глаша.
– Она живая! – Колдун изо всей силы стиснул Глашин локоть. Скользкое мясо, лишенное кожи.
– Поклянись, что и я оживу.
– Клянусь водою.
Глаша еще миг колебалась. Потом скинула рубаху и скакнула прямо в центр круга. А дальше… Над кругом на поверхности озера образовался яйцевидный купол. Потом купол вырос, в середине появилась перетяжка, и купол превратился в водяные часы. Упала первая капля, и время побежало назад с резвостью лесного ручейка. Купола клепсидры пульсировали и менялись на глазах, и внутри тоже все менялось – мелькали какие-то осколки, бесформенные и разноцветные. Обрезки, обрывки, вкрапления наслаивались друг на друга, пропадали, возникали вновь. И Глаша внутри этого сумасшедшего калейдоскопа тоже менялась, расплывалась, распадалась на части. В светлом небе вдруг проступила чернота, сверкнули звезды. Оглянуться не успел колдун, как промелькнули сутки. Потом неделя. Потом месяц. Сменялись события – отступала осень, потом лето сменялось весною, и вдруг завьюжила зима… И новый круг…
Наконец наступила нужная минута. Упала последняя капля водяных часов. И Глаша вновь возникала – живая, круглолицая, веснушчатая, с растрепанными, выкрашенными в какой-то жгуче-рыжий цвет волосами, пухленькая, коротконогая, загорелая, с заметным животиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
И вот упала последняя капля…
И они вышли из воспоминаний Романа в настоящее. Где-то за их спиной в прошлом со звоном разлетелись на миллиарды частиц водяные часы. И время в лоскутке прошлого вновь сделалось аморфным.
Он ожидал, что, вернувшись, она бросится ему, своему спасителю, на шею, ожидал, что вопьется губами в его губы. Мало ли чего он ожидал! Он больше не управлял событиями.
Время вновь стало кристаллом, и Надя в нем – живой и невредимой… Хотя нет, нельзя сказать, что невредимой. Впрочем, рана ее теперь – та ось правдоподобия, вокруг которой Роман свернул новую реальность, придумав, что все это время Надежду держали в бессознательном состоянии под воздействием колдовских чар, – таковая версия не разрушала времени, но возвращала Надю к бытию. Зачем, почему… Какая в таком поступке логика? Нет вовсе? Или была? Конечно, была. Гамаюнов ревновал и не хотел встречи своей жены с Романом Верноном. Очень даже удачная версия для того, чтобы уберечь время. “У истории нет истины, есть только версии”, –повторял Гамаюнов. Такова была версия Романа. Вполне пригодная, чтобы стать основной в данной истории.
И вот Роман и Надя вместе.
И что же она?
– Не могу понять, что со мной. Я все время спала? Какой дурацкий сон. Мне снилось, что меня убили. И я была скована льдом, как эта шлюха из детской сказки, которую трахали семь мужиков, а потом поместили в стеклянный гроб, чтобы она вновь обрела невинность. Может, я тоже теперь невинная? – Она не понимала, что происходит, и потому злилась. Не помнила, что умерла. Не знала, что Роман ее спас.
Надя засмеялась. Недобрый, очень недобрый смех. И вот, наконец, она приникла губами к его губам, но тут же отстранилась.
– Где ты был столько времени? Почему не пришел ко мне? Я просыпалась, вновь засыпала. Мне это надоело. Что ты делал? Где был?
– Чинил Беловодье. – Не сообщать же ей, что она умерла, а он вытащил ее из смертной тени.
– Ах да! Конечно! Водный меч Игоря Колодина рассек шрамы у Лешки на груди. Я сразу подумала, что стена может не выдержать, и сказала об этом Базу. Но мы ничего не могли тогда сделать. Иван Кириллович попросил привезти в Беловодье тебя. Где Гамаюнов? Мне тоже надо ему кое-что сказать.
– Ты обещала уйти от него.
– Не выдумывай! Я обещала, что ты с ним встретишься. И больше – ничего.
– Ты обещала уйти от него, – повторил колдун.
– Во сне, что ли?
– Да, тебе приснился сон, что ты умерла. А я тебя воскресил. И ты обещала оставить Гамаюнова.
– Роман, прекрати свои сказки.
Он схватил ее за руку. Довольно грубо.
– Идем со мной.
– Куда?
– Посмотришь на оживление.
– Не поняла. – Она попыталась высвободить руку. – В чем дело? Что с тобой? Я же сказала – нет.
– Идем, посмотришь, как я Глашу верну к жизни. Сейчас у меня для этого настрой подходящий. Я буду оживлять, а ты отойди в сторону и смотри.
Надя растерялась. Испугалась. Отступила. Сомнение мелькнуло в ее дерзких глазах. Что задумал колдун, она не понимала. Вернее, боялась понять.
– А ты любишь себя! – Она погрозила ему пальцем. – Себя в колдовстве любишь.
– Но тебя люблю еще больше! – Он обнял ее и не желал отпускать. Вот так бы вечно не разжимать рук. А вокруг пусть волнуется изменчивое Беловодье.
Роман приказал светлым водам: “Создай круг прошлого!”, чем несказанно Надю удивил.
– Ты повелеваешь? Здесь? А как же… – Она не договорила, стиснула губы.
Ясно, что хотела спросить про Гамаюнова, отчего это Иван Кириллович утратил прежнюю власть, но не спросила.
– Я бросил в здешнее озеро свое кольцо. Так что, видишь, мы в контакте.
– То кольцо, что прежде подарил мне? А потом снял с пальца, пока я была без сознания? Как это на тебя похоже!
О да, женщины всегда помнят, что им подарили или обещали подарить. Но он не мог ей сказать, что снял кольцо с нее убитой…
– Ты ревнуешь к Беловодью?
– Ладно, давай посмотрим, на что ты способен. – Что ни говори, а ей нравилась его дерзость.
Ничего поначалу не происходило, потом вода в озере немного потемнела, сделалась ярко-синей. Потом на поверхности появилось светлое кольцо. Прошло еще несколько минут… Вода внутри кольца замутилась. А потом как будто затвердела. И еще – воздух над ней стал мерцать и мешаться, будто от воды шел жар. Хотя никакого жара не было.
Роман подвел утопленницу к краю дорожки.
– Шагай внутрь, – приказал Роман Глаше.
– Это еще зачем? – засомневалась утопленница. – Опять обожжет, как в прошлый раз. Нет уж! Сам туда лезь. А я в лазить не желаю!
– Ты снова живой быть хочешь?
– Ага. Зачем же еще я за тобой все эти дни гонялась?
– Ну так это твой шанс. Шагай. Только рубаху сними. А то вдруг к телу прирастет.
– А вдруг я насовсем сгину? – Она трусила. Мертвая, а боялась. – Может, как-нибудь иначе…
– Прекрати! Сколько времени ты уже неживая?
– Да уж почти два года уже. Даже больше. Я в озеро не полезу – оно жжется.
– Точно дату помнишь?
– Помню. Семнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто шестого года.
– Ты в реку бросилась в тот день, когда я Пусто-святово приезжал купаться и запас воды делать. Давай иди, не растаешь. – Он подтолкнул ее в спину.
– Я не полезу! – Она упиралась изо всех сил.
– Надежду видишь? – спросил Роман. – Видишь, какая она?
– Так она не топилась… – запальчиво выкрикнула Глаша.
– Она живая! – Колдун изо всей силы стиснул Глашин локоть. Скользкое мясо, лишенное кожи.
– Поклянись, что и я оживу.
– Клянусь водою.
Глаша еще миг колебалась. Потом скинула рубаху и скакнула прямо в центр круга. А дальше… Над кругом на поверхности озера образовался яйцевидный купол. Потом купол вырос, в середине появилась перетяжка, и купол превратился в водяные часы. Упала первая капля, и время побежало назад с резвостью лесного ручейка. Купола клепсидры пульсировали и менялись на глазах, и внутри тоже все менялось – мелькали какие-то осколки, бесформенные и разноцветные. Обрезки, обрывки, вкрапления наслаивались друг на друга, пропадали, возникали вновь. И Глаша внутри этого сумасшедшего калейдоскопа тоже менялась, расплывалась, распадалась на части. В светлом небе вдруг проступила чернота, сверкнули звезды. Оглянуться не успел колдун, как промелькнули сутки. Потом неделя. Потом месяц. Сменялись события – отступала осень, потом лето сменялось весною, и вдруг завьюжила зима… И новый круг…
Наконец наступила нужная минута. Упала последняя капля водяных часов. И Глаша вновь возникала – живая, круглолицая, веснушчатая, с растрепанными, выкрашенными в какой-то жгуче-рыжий цвет волосами, пухленькая, коротконогая, загорелая, с заметным животиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103