— Прекратите! — выдохнула она, трепеща от его поцелуя и от ощущения прижавшегося к ней могучего торса. — Это не сработает. Ваши поцелуи меня бесят.
— Неужели? — пьяно захихикал он, покрывая поцелуями ее лоб, щеки, нос. — Наверное, я просто неправильно это делаю. — Он опустил голову и стал вдыхать запах нежной кожи, открывшейся под сползшим с плеч платьем. — О-о! Мне нравится ваша новая манера одеваться.
Он повел головой, и отросшая борода защекотала ее самые чувствительные места, вызывая сладостный трепет. Почему же она не удосужилась зашнуровать платье?
— Я… не рассчитывала проводить время в компании летающих людей и была бы признательна, если бы вы улетели обратно к себе. На сей раз лучше через дверь…
Она задохнулась, когда Гастон вдруг потянул платье вниз, обнажая грудь. Розовый сосок мгновенно отвердел — не только от прохлады ночного воздуха, но и от прикосновений его языка и колючей щетины.
— Гастон! — прошептала она, закрывая глаза. — Н-не делайте этого. Не думайте, что…
— Я не хочу ни о чем думать, — хрипло произнес он, поднимая голову и предотвращая ее протесты новым поцелуем.
На этот раз его губы двигались медленно, пробуя и ощупывая ее, не требуя ответа, а прося о нем. От его ласк в ней поднялась буря света и тепла, а он прижимал ее к себе все сильнее и сильнее, и она чувствовала, как тает и он тает вместе с ней, пока они оба не превратились в теплое сладкое озеро.
Где-то далеко в лесу завыл волк, и этот принесенный ветром призыв дикой природы словно освободил первобытные инстинкты, дремавшие в глубине ее существа. Поцелуй имел вкус экзотического кастильского вина, он опьянил Селину. Не сознавая, что делает, она разжала кулаки и положила ладони ему на грудь. Она уже не отталкивала Гастона, а гладила грубую ткань, ощущая его мускулы, а еще глубже — удары его сердца.
Мысли в ее голове стали путаться, пока не остались только «да» и «нет», а вскоре она уже не могла отличить одного от другого. Ей казалось, прошла вечность с тех пор, как сплелись их тела, как она погрузилась в его силу, в неодолимую мощь его сомкнутых вокруг нее рук.
А его ладони… такие уверенные и такие нежные! От их прикосновений внутри нее распускались цветы с лепестками из языков пламени. Столько бессонных ночей она мечтала об этом горячем, сладостном блаженстве! И вот его губы касаются ее губ, его руки гладят ее тело…
Гнев и страх унеслись прочь, как пустые фляги из-под вина, выброшенные в крепостной ров. Как теперь бороться с похожим на боль ощущением, рождающимся в ней, головокружительным желанием, в которое хотелось окунуться с головой? Гнев и страх. Где они? Чтобы не забыть о разуме, об осторожности, не забыть обо всем вокруг.
— Гастон, ну пожалуйста… — взмолилась Селина, сама не зная, о чем хочет его просить, не в состоянии вспомнить ни одного слова. Сейчас она думала о своих распухших от поцелуев губах, о горящей от прикосновений его щетины коже на щеках и подбородке. — Ты… ты не ведаешь, что творишь. Мы не можем…
— Ты так красива в лунном свете!.. — бормотал он в ответ хриплым голосом. С благоговейным восторгом он медленно спустил ей платье до пояса, взял в широкую ладонь ее грудь и большим пальцем надавил на затвердевший сосок.
— П-пожалуйста! — сдавленно воскликнула она. — Возвращайся в свою комнату! Ты не хочешь этого. Ты совершаешь ошибку…
— Слишком поздно, — еле ворочая языком, убеждал он. — Нам уже не спастись. Ни тебе, ни мне. — Он снова провел большим пальцем по соску, и она застонала от жаркого пламени, вспыхнувшего внизу живота. — Ты разве не слышала, что я бессовестный лгун? Я не обращаю внимания на свои ошибки, я получаю удовольствие при всяком удобном случае. И сейчас хочу получить. — Одной рукой он приподнял ее над полом, а другой стянул платье с бедер. — Ради всех святых, сейчас я этого хочу.
— Это неправда, ты сам знаешь! Ты не…
Она не смогла продолжить, потому что его пальцы скользнули в шелк волос внизу ее живота. Тихо замычав от удовольствия, он стал ласкать ее.
— О! Ах! Боже! — захлебнулась она, чувствуя, что языки пламени внутри нее разгораются все сильнее. Каждое движение его пальцев уносило ее на небеса, и она, как ни старалась, не могла сохранить остатки самообладания. — У-уходи, пожалуйста. Тебе надо поспать. Уходи, пока тебе не пришлось сожалеть о сделанном.
— Сожалеть? — глухо повторил он, отпуская ее из своих рук — Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что значит сожаление? — Он поднял голову, и в его темных глазах она увидела не только страсть и влияние кастильского вина. — Помнишь, о чем меня спрашивала Аврил? Тебе не приходило в голову, где я мог быть, когда меня ждали на турнире у Туреля? Какая великая цель задержала меня? — В его голосе появились жесткие нотки. — Что я делал, когда погибали мои отец и брат?
— Гастон…
— Играл в кости на ярмарке в Ажинкуре в компании двух девиц! Я обещал Жерару, что присоединюсь к ним с отцом на турнире, но потом передумал. Нарушил свое слово. Потому что играть мне хотелось больше, чем весь день провести в седле. Я бросал кости, когда им перерезали горло.
Селина отшатнулась, чувствуя, как у нее разрывается сердце. В его темных глазах она увидела боль и угрызения совести.
— Прости меня, Гастон!..
— Не надо жалеть меня. Не жалости я жду от тебя.
Его губы снова накрыли ее рот, и он издал полувздох-полустон. От сожаления, от желания? Он не дал ей времени разобраться — и целовал ее, крепко сжав в объятиях.
Селина не могла сопротивляться, объяснить ему… впрочем, она не могла и дышать. Он поднял ее на руки и понес в спальню. По дороге он оступился, но быстро выпрямился и, войдя в комнату, ногой закрыл дверь. Дальше он уже двигался уверенно и целеустремленно. Взобравшись на помост, где стояла кровать, он опустил ее на скомканные покрывала.
Необыкновенное ощущение: мягкие арабские одеяла и грубая ткань камзола. Густой запах алкоголя и особый резкий мужской запах. У Селины закружилась голова и по жилам словно потекла раскаленная лава.
Разве можно сопротивляться этому? Нет, все происходит не с ней…
Гастон то медленно прижимал ее своим весом, то немного отпускал. Хотя он был полностью одет, она ощутила его жгучее желание. Она дрожала и тихо стонала.
Нежная сила его поцелуев делала ее беспомощной и… жаждущей. Стоило их языкам встретиться, как дрожь желания охватила все ее тело. После следующего возгласа Селины, означавшего уже не протест, а нетерпение, он оторвался от нее и быстро сбросил с себя камзол, сапоги и все остальное. Его обнаженное тело заблестело в лунном свете.
Он снова лег на нее.
— Гастон… — прошептала она, выгибаясь ему навстречу.
Нельзя ему позволить сделать это. У нее есть веские причины. Какие? Она попыталась придумать хотя бы одну, но на память приходили недавно слышанные слова Аврил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95