— Нет нужды просить нас, поскольку мы обязаны ему, — любезно ответил Мухаммед. — Что нам надо сделать?
— Убежать из дома наиба не составит труда; куда сложнее вырваться из города, ибо ворота его охраняются. Также нам понадобятся приспособленные к пустыне туркменские лошади — такие животные, которых, возможно, нельзя купить в городе. — Джулиет вытащила небольшую кожаную сумочку, позвякивавшую золотыми монетами, и положила ее возле самовара. — Нам нужны три лошади. Конечно, Кхилбурн заплатит за них, поскольку такие животные наверняка дорого стоят.
— Бесчестно брать деньги с человека, который спас жизнь моему отцу, — сказал Хуссейн, отмахнувшись от денег. Задумавшись, он с отсутствующим видом погладил свою черную бороду. — Через городские ворота лучше всего пройти вместе с караваном, потому что в такой толпе охранники занимаются больше проверкой груза, а не людей. Если вы убежите из дома наиба в ночь, когда мы отправимся с караваном, вы сможете присоединиться к нам и благополучно выберетесь за пределы города. Вам лучше выбрать караван, который пойдет через восточные ворота, потому что тогда вы окажетесь вблизи нашего деревенского поместья, где вас уже будут поджидать лошади и провиант.
Джулиет надеялась, что все так и будет. Нагнув голову, она сказала:
— Отлично! А вы знаете, когда вы повезете свои товары?
Посоветовавшись, Казимы предложили несколько возможных дат. Потом они обсудили другие аспекты побега, и Джулиет поднялась, чтобы уйти.
Сощурив глаза, Хуссейн заметил:
— Твой персидский гораздо улучшился с тех пор, как ты прошел через Каракумы, Джелал. Ты и правда тарги?
Она поколебалась немного, пытаясь подобрать подходящее объяснение.
— Нет, милорд, это только маскировка. Я тоже ференги. Давным-давно я… присягнул на верность Кхилбурну. И не могу допустить, чтобы он один отправился в столь рискованную поездку.
— Понятно, — кивнул Хуссейн. — Кхилбурну повезло со слугой, но, значит, этот человек сам вдохновляет людей быть ему верными. Пусть Бог защитит вас обоих в вашем возвращении домой!
Джулиет повторила пожелания бухарцев, потом поклонилась и ушла.
«Как же трудно ждать!» Росса раздражала бездеятельность. Он ничего не мог предпринять, кроме того, что вел себя неприметно, не вызывая подозрений. Джулиет было проще, ибо никто даже не пытался удерживать ее в доме наиба. Заручившись поддержкой Казимов, она воспользовалась преимуществом своих просторных одежд, чтобы приносить под ними разные предметы, которые могли бы понадобиться им в дороге, а заодно и выведывала украдкой, что им еще пригодится. Помимо золота, оружия и шапки бозкаши, которую подарил Дил Асса, Росс хотел забрать только свои дневники, в которых записывал впечатления о Туркестане и его обитателях. Однако дневники умалчивали о более интересной теме — его личной жизни.
Два момента делали домашний арест Росса вполне сносным. Самое главное — это ночи, проведенные с Джулиет: они были наполнены страстью и ни с чем не сравнимым удовольствием. Он и мечтать не смел о чем-то подобном. Из-за их общих интересов и чувства товарищества страсть разгорелась еще сильнее, и, несмотря на то что им постоянно угрожала смерть, Росс никогда в жизни не был так счастлив. Видимо, сама угроза смерти делала каждый миг их существования бесконечно ценным. Ему казалось, что вся его жизнь была словно спрессована в эту горсточку упоительных часов.
Однако их оазис радости окружали невидимые барьеры, много выше, чем глинобитные стены жилища наиба. Они старались не касаться прошлого, совсем не говорили о будущем, и ни один из них так ничего и не сказал о любви.
Другим развлечением Россу служили его друзья, которые по-прежнему навещали его в доме наиба. Он был бесконечно благодарен им за это, ибо в городе, наводненном шпионами, от людей требовалось немалое мужество, чтобы прийти к человеку, который навлек на себя недовольство эмира. В приемной постоянно толклись два-три охранника. В их обязанности входило препятствовать речам на других языках, и поэтому все разговоры велись на понятном охранникам персидском.
Росс обнаружил, что его способность понимать узбекский язык давала ему прекрасные возможности подслушивать любопытные разговоры. Охранники затевали между собой что-то вроде пари, будет ли лорд Кхилбурн казнен сразу или его сначала препроводят в Черный колодец, и если свершится последнее, то сколько времени он там проведет.
Никто из них не ставил на то, что ференги покинет Бухару в добром здравии.
Прошло три дня с тех пор, как Джулиет встречалась с Казимами. Как обычно, ее не было дома. Росс провел полдня, играя в шахматы с купцом-армянином, уравновешенный нрав которого скрывал инстинкт убийцы, проявлявшийся в «королевской игре». Первый визит армянин нанес, дабы оказать почтение брату-христианину, и поскольку и Россу, и купцу доставляло удовольствие общение друг с другом, армянин с тех пор стал чаще приходить к Россу. Карлайл как раз прощался с ним, когда к нему пришли еще трое довольно влиятельных людей в местной еврейской общине. Среди них оказался Эфраим бен Абрахам, с которым Росс познакомился еще в первый свой приезд в Бухару. Тогда Эфраим попросил Росса взять письмо в Англию и передать его Моисею Монтефиори, финансисту и филантропу, слава о котором донеслась и до Туркестана. Монтефиори отправил ответ бухарцам, и восемь лет спустя они продолжали время от времени переписываться.
Когда Росс приехал в Бухару во второй раз, Эфраим бен Абрахам пригласил его к себе домой. Поблагодарив Росса за помощь, Эфраим принялся выспрашивать последние новости о британском филантропе, и Росс рассказал, что королева Виктория пожаловала Монтефиори рыцарское достоинство, несмотря на возражения некоторых министров. Молодая королева объявила, что британец есть британец, вне зависимости от того, какую религию он исповедует. Это убеждение королевы вызвало великое одобрение бухарцев.
Еще с большим интересом была выслушана история о том, как недавно посвященный в рыцари сэр Моисей, надев официальные одежды шерифа Лондонскогo и Миддлсекского, лично отнес кошерного цыпленка в Гилд-холл, чтобы пообедать с остальными сановниками, не нарушая при этом законов приема пищи своей веры. Слушатели разразились хохотом, и с тех пор Росса несколько раз просили рассказать эту историю в других домах. И вот теперь, когда он сидел под домашним арестом, друзья приходили к нему сами.
После обычных пространных приветствий и традиционных чашек ароматизированного розовой водой чая Эфраим бен Абрахам сказал:
— Почтенный лорд Кхилбурн, окажите нам честь, спойте вместе с нами еврейскую песню, ведь голос ваш так звучен и сладок.
Росс озадаченно посмотрел на Эфраима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113