Разве можно спешить уехать, когда он относится ко мне, как к родному брату?
— Насколько я припоминаю, — язвительно вставила Джулиет, — он казнил четверых своих братьев. Или пятерых?
— Все зависит от того, у кого ты спрашиваешь. — Росс прислонился к выбеленной стене. — Весьма тактично (мать гордилась бы мною) я сказал, что крайне признателен за его великодушие, но у меня очень старый и слабый отец, а я и так уже слишком долго отсутствую, могу не застать его в живых.
— По крайней мере это правда.
Росс удивленно поднял бровь и посмотрел на жену.
— Нет смысла что-то придумывать, если честность мне на руку. В любом случае мое заявление немного умиротворило эмира. Удивительно, учитывая, что он отравил собственного отца! По крайней мере так говорят.
Итак, эмир обиженным голосом спросил, как я предпочел бы покинуть Бухару — без чести и в позоре или с честью и осыпанный милостями.
Естественно, я выразил желание уехать, осыпанный милостями его величества, — я посчитал, что это единственный вежливый ответ. Насрулла же заявил, что если я запасусь терпением, то скоро смогу уехать с его благословения. Потом он повернулся и исчез за портьерами. Аудиенция закончилась. Шахид с явным разочарованием проводил меня назад.
Джулиет зарылась лицом в ладони. Ее знобило, хотя ночь была теплая: «Сегодня Россу повезло, но ведь Насрулла с такой же легкостью может приказать казнить его. Фортуна переменчива».
— Как ты думаешь, эмир позволит тебе уехать?
Росс долго молчал, потом ответил ровным голосом:
— Он ничего не выиграет, если будет держать меня в плену.
«Это правда, — подумала Джулиет. — Но поскольку британцев постоянно беспокоит Афганистан, Насрулла с таким же успехом может посчитать, что ничего не потеряет, если казнит своего „гостя“ — ведь хорошо известно, как он презирает европейцев».
Подняв голову, женщина сдавленно произнесла:
— Скажи честно, Росс. Ты думаешь, мы умрем здесь? Да?
Он, не дрогнув, встретился с ней взглядом. И в его застывших глазах она прочитала, что Росс готов принять собственную смерть.
— Скорее всего умру я, — тихо ответил он. — Но тебя и остальных не остановят, если вы захотите уйти. Я думаю, что вы со следующим же караваном должны уехать.
«Возможно, Салеху и Мураду так и надо сделать, однако я не могу представить себе, как брошу здесь своего мужа, пока он еще жив. — Она страдальчески посмотрела на мужа, и у нее перехватило дыхание. С тех пор как они встретились в Персии, она держалась от него на расстоянии, потому что не могла смириться с мыслью сблизиться с ним. Ей казалось, что он обязательно оставит ее. — У нас нет будущего, потому что, пожелай Росс возобновить наш брак, и мне придется сделать страшный выбор: жить во лжи или открыть страшную правду, которую Росс никогда мне не простит. Но теперь у нас и в самом деле нет будущего. Тень смерти сократила время до краткого, бесценного водопада мгновений. Какое значение могут иметь последствия, если нам остается прожить всего несколько часов или дней?»
— Время уходит, Росс, — сказала она полным муки голосом. — Не будем же тратить попусту ту малость, что нам еще отпущена.
В комнате воцарилась предгрозовая атмосфера. Росс точно оцепенел, ошеломленно и пристально вглядываясь в Джулиет карими глазами. Джулиет на миг показалось, что он не понял скрытого смысла ее слов или, хуже того, отвергает ее предложение. И утратив гордость, она произнесла:
— Ты вправе меня презирать, но на сегодня сделай вид, что забыл прошлое… Если ты по-прежнему хочешь меня из-за страсти, или ради спокойствия, или даже из злости… — она, в сущности, предлагала себя, умоляюще протянув к нему руку, — я твоя, и можешь делать со мной все что хочешь.
Неизвестно, вынесла бы Джулиет отказ Росса, но он не сделал этого. Он без слов потянулся к ней и поймал ее руку.
Едва пальцы их соприкоснулись, вся страсть, кипевшая в обоих, вспыхнула вновь и превратилась в испепеляющее пламя. Они прижались друг к другу губами, всем телом — не раздумывая и не колеблясь, как пылкие влюбленные.
Глупо было говорить о том, чтобы забыть прошлое, ибо память о прикосновениях Росса навек осталась в каждой клеточке Джулиет. Она всегда узнала бы его поцелуи — в темной ночи, в далекой земле. Голова у нее закружилась от счастья; ей казалось, что она падает, но не в ужасную пропасть, а на какую-то неизведанную прекрасную землю.
А через миг стало ясно, что они и впрямь падают — с дивана на туркменский ковер. Она, правда, повалилась на Росса. Не разжимая объятий и путаясь в ткани, они остановились у самой кровати. Ни один из них не разжал объятий, ибо что такое синяки от падения в сравнении с безудержной страстью, с тем, чтобы оказаться единой плотью, одним целым? Сильная страсть требовала таких же неистовых проявлений. Они лихорадочно покрывали друг друга поцелуями, жаждая слиться и срывая одежду. Неожиданно Росс замер, потом уткнулся в шею Джулиет и судорожно, неровно задышал. Спустя мгновение он оторвался от нее и выпрямился.
— Я ждал этого двенадцать лет. Будет хорошо. — Он наклонился и подхватил ее на руки.
Для Джулиет имело значение только одно — они снова вместе! Детали казались несущественными, но едва она открыла рот, желая что-то сказать, как Росс привлек ее к себе.
— Подожди, милая лисичка. — Он придержал ее одной рукой и принялся ласково гладить другой. — Ты как молния: возбуждаешь и в то же время слишком спешишь, чтобы ощутить полнейшее блаженство. И пусть у нас мало времени, но сегодня мы торопиться не будем, но и не будем тратить время попусту.
Джулиет сопротивлялась какую-то долю секунды, поскольку горела желанием слиться с Россом. Но он прав: не стоит торопиться, пусть их неистовое совокупление запомнится на всю жизнь. Джулиет обожала его терпение и мудрость, которые так отличались от ее собственного безудержного темперамента.
Заставив себя расслабиться, Джулиет растворилась в объятиях Росса.
— Если я молния, то ты громоотвод, который возвращает меня на землю и спасает от саморазрушения. — Она прижалась губами к его шее, вдыхая его запах и чувствуя сокровенное биение жилки. Сердце Росса забилось чаще, и ей было приятно сознавать, что его сдержанность дается ему не без труда и она не бесконечна. Он протяжно вздохнул, а потом нехотя отступил.
— Сначала нам надо снять с себя все это. — Он проворно размотал покрывало Джулиет и бросил его на пол, потом снял спрятанный в ножны кинжал с ее кушака. — Это тебе не понадобится. — Кинжал и кушак полетели туда же.
Взяв ее косу, Росс развязал ленточку на конце и пробежался пальцами по ее роскошным волосам — те потоком заструились у нее по плечам.
— Вот такой я чаще всего и вспоминал тебя, — тихо проговорил он. — Вспоминал, как волосы твои пламенем горят на подушке, Гул-и Сарахи, цветок пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Насколько я припоминаю, — язвительно вставила Джулиет, — он казнил четверых своих братьев. Или пятерых?
— Все зависит от того, у кого ты спрашиваешь. — Росс прислонился к выбеленной стене. — Весьма тактично (мать гордилась бы мною) я сказал, что крайне признателен за его великодушие, но у меня очень старый и слабый отец, а я и так уже слишком долго отсутствую, могу не застать его в живых.
— По крайней мере это правда.
Росс удивленно поднял бровь и посмотрел на жену.
— Нет смысла что-то придумывать, если честность мне на руку. В любом случае мое заявление немного умиротворило эмира. Удивительно, учитывая, что он отравил собственного отца! По крайней мере так говорят.
Итак, эмир обиженным голосом спросил, как я предпочел бы покинуть Бухару — без чести и в позоре или с честью и осыпанный милостями.
Естественно, я выразил желание уехать, осыпанный милостями его величества, — я посчитал, что это единственный вежливый ответ. Насрулла же заявил, что если я запасусь терпением, то скоро смогу уехать с его благословения. Потом он повернулся и исчез за портьерами. Аудиенция закончилась. Шахид с явным разочарованием проводил меня назад.
Джулиет зарылась лицом в ладони. Ее знобило, хотя ночь была теплая: «Сегодня Россу повезло, но ведь Насрулла с такой же легкостью может приказать казнить его. Фортуна переменчива».
— Как ты думаешь, эмир позволит тебе уехать?
Росс долго молчал, потом ответил ровным голосом:
— Он ничего не выиграет, если будет держать меня в плену.
«Это правда, — подумала Джулиет. — Но поскольку британцев постоянно беспокоит Афганистан, Насрулла с таким же успехом может посчитать, что ничего не потеряет, если казнит своего „гостя“ — ведь хорошо известно, как он презирает европейцев».
Подняв голову, женщина сдавленно произнесла:
— Скажи честно, Росс. Ты думаешь, мы умрем здесь? Да?
Он, не дрогнув, встретился с ней взглядом. И в его застывших глазах она прочитала, что Росс готов принять собственную смерть.
— Скорее всего умру я, — тихо ответил он. — Но тебя и остальных не остановят, если вы захотите уйти. Я думаю, что вы со следующим же караваном должны уехать.
«Возможно, Салеху и Мураду так и надо сделать, однако я не могу представить себе, как брошу здесь своего мужа, пока он еще жив. — Она страдальчески посмотрела на мужа, и у нее перехватило дыхание. С тех пор как они встретились в Персии, она держалась от него на расстоянии, потому что не могла смириться с мыслью сблизиться с ним. Ей казалось, что он обязательно оставит ее. — У нас нет будущего, потому что, пожелай Росс возобновить наш брак, и мне придется сделать страшный выбор: жить во лжи или открыть страшную правду, которую Росс никогда мне не простит. Но теперь у нас и в самом деле нет будущего. Тень смерти сократила время до краткого, бесценного водопада мгновений. Какое значение могут иметь последствия, если нам остается прожить всего несколько часов или дней?»
— Время уходит, Росс, — сказала она полным муки голосом. — Не будем же тратить попусту ту малость, что нам еще отпущена.
В комнате воцарилась предгрозовая атмосфера. Росс точно оцепенел, ошеломленно и пристально вглядываясь в Джулиет карими глазами. Джулиет на миг показалось, что он не понял скрытого смысла ее слов или, хуже того, отвергает ее предложение. И утратив гордость, она произнесла:
— Ты вправе меня презирать, но на сегодня сделай вид, что забыл прошлое… Если ты по-прежнему хочешь меня из-за страсти, или ради спокойствия, или даже из злости… — она, в сущности, предлагала себя, умоляюще протянув к нему руку, — я твоя, и можешь делать со мной все что хочешь.
Неизвестно, вынесла бы Джулиет отказ Росса, но он не сделал этого. Он без слов потянулся к ней и поймал ее руку.
Едва пальцы их соприкоснулись, вся страсть, кипевшая в обоих, вспыхнула вновь и превратилась в испепеляющее пламя. Они прижались друг к другу губами, всем телом — не раздумывая и не колеблясь, как пылкие влюбленные.
Глупо было говорить о том, чтобы забыть прошлое, ибо память о прикосновениях Росса навек осталась в каждой клеточке Джулиет. Она всегда узнала бы его поцелуи — в темной ночи, в далекой земле. Голова у нее закружилась от счастья; ей казалось, что она падает, но не в ужасную пропасть, а на какую-то неизведанную прекрасную землю.
А через миг стало ясно, что они и впрямь падают — с дивана на туркменский ковер. Она, правда, повалилась на Росса. Не разжимая объятий и путаясь в ткани, они остановились у самой кровати. Ни один из них не разжал объятий, ибо что такое синяки от падения в сравнении с безудержной страстью, с тем, чтобы оказаться единой плотью, одним целым? Сильная страсть требовала таких же неистовых проявлений. Они лихорадочно покрывали друг друга поцелуями, жаждая слиться и срывая одежду. Неожиданно Росс замер, потом уткнулся в шею Джулиет и судорожно, неровно задышал. Спустя мгновение он оторвался от нее и выпрямился.
— Я ждал этого двенадцать лет. Будет хорошо. — Он наклонился и подхватил ее на руки.
Для Джулиет имело значение только одно — они снова вместе! Детали казались несущественными, но едва она открыла рот, желая что-то сказать, как Росс привлек ее к себе.
— Подожди, милая лисичка. — Он придержал ее одной рукой и принялся ласково гладить другой. — Ты как молния: возбуждаешь и в то же время слишком спешишь, чтобы ощутить полнейшее блаженство. И пусть у нас мало времени, но сегодня мы торопиться не будем, но и не будем тратить время попусту.
Джулиет сопротивлялась какую-то долю секунды, поскольку горела желанием слиться с Россом. Но он прав: не стоит торопиться, пусть их неистовое совокупление запомнится на всю жизнь. Джулиет обожала его терпение и мудрость, которые так отличались от ее собственного безудержного темперамента.
Заставив себя расслабиться, Джулиет растворилась в объятиях Росса.
— Если я молния, то ты громоотвод, который возвращает меня на землю и спасает от саморазрушения. — Она прижалась губами к его шее, вдыхая его запах и чувствуя сокровенное биение жилки. Сердце Росса забилось чаще, и ей было приятно сознавать, что его сдержанность дается ему не без труда и она не бесконечна. Он протяжно вздохнул, а потом нехотя отступил.
— Сначала нам надо снять с себя все это. — Он проворно размотал покрывало Джулиет и бросил его на пол, потом снял спрятанный в ножны кинжал с ее кушака. — Это тебе не понадобится. — Кинжал и кушак полетели туда же.
Взяв ее косу, Росс развязал ленточку на конце и пробежался пальцами по ее роскошным волосам — те потоком заструились у нее по плечам.
— Вот такой я чаще всего и вспоминал тебя, — тихо проговорил он. — Вспоминал, как волосы твои пламенем горят на подушке, Гул-и Сарахи, цветок пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113