Это была самая причудливая компания, которую только можно себе вообразить, учитывая, что сама Элинор стояла перед ними в одной льняной рубашке. Из всех четверых в ее глазах самым страшным чудовищем был Уоллес — недаром его именем в их краях матери до сих пор пугали непослушных детей, когда те убегали далеко от дома. И все же в эту минуту она боялась не его, а мужчину, который стоял у нее за спиной.
— Эдуарда пригласили сами шотландцы, когда в ваших рядах начался раскол, — наконец с трудом выдавила она.
— Его пригласили как советчика, а не как завоевателя, — резко бросил Уоллес.
— Уж не хотите ли вы сказать, что мне лучше забыть и простить то, что сделали с моим родным домом, и позволить вам использовать меня в своей игре против короля? — осведомилась Элинор, с вызовом глядя на него.
Из груди пирата вырвался какой-то странный звук, и он поспешно отвернулся.
— Я бы предпочел, чтобы вы жаждали моей крови только из-за личной обиды. Это было бы понятно и… и простительно, — с грустью заметил Уоллес.
Но Брендан не был так великодушен.
— Миледи, учитывая обстоятельства нашей первой встречи, мне бы пришлось куда больше забыть и простить, чем вам!
— Мы ведь встретились на поле боя, — напомнила она Брендану.
— Верно. И оба успели узнать разницу между милосердием… и вероломством, так?
Элинор повернулась к Уоллесу.
— Разве вы опасаетесь меня, сэр? Я ведь безоружна!
— У каждого есть свое оружие. И у женщины тоже, — шутливо отозвался он.
— Пока что я, кажется, никому тут не причинила вреда, — ответила Элинор.
Де Лонгвиль снова насмешливо фыркнул. Эрик Грэм не выдержал и оглушительно расхохотался. Лица Брендана она не видела — он по-прежнему стоял сзади.
— А я слышал, вы великолепно владеете мечом, — сказал Уоллес.
— Вы преувеличиваете. Не больше, чем требуется любому разумному человеку, владеющему хоть какой-то собственностью, если он живет на границе Англии и Шотландии. А уж с вашими людьми мне и вовсе нечего равняться, учитывая их отвагу и воинскую доблесть, которые они не раз доказывали в сражениях.
— Мужчины и женщины сражаются разным оружием, даже на поле боя, — пробормотал Уоллес. — И кто может сказать, чья доблесть больше? В сражении побеждают не только силой. Истинная доблесть — она в сердцах, в душах тех, кто сражается. Мы воюем, защищая нашу жизнь, леди Элинор. Мы сражаемся за свою свободу, за свою землю, за тех, кого мы любим. А Эдуарду нужна слава… слава человека, который может заполучить все, что ему понравится.
— Но мои люди тоже сражались против тех, кто вторгся на их землю, кто разорял их поля и пытался захватить мой родной замок! — пылко возразила Элинор.
— По-моему, леди Элинор пора вернуться к себе, — коротко бросил Уоллес.
— Послушайте! Я…
Но Уоллес уже поднес к губам ее руку, демонстрируя все ту же изысканную галантность, которая уже поразила Элинор раньше.
— Доброй ночи, миледи. У нас еще будет возможность поговорить позже.
— Доброй ночи, миледи! — передразнил его де Лонгвиль. — Какой любезный кавалер — и это наш дикарь Уоллес! Оставь вы ее мне, я уж научил бы девчонку слушаться беспрекословно! Вы просто даром тратите время! Вспомните хотя бы, что Эдуард сделал с шотландцами! Истреблял их, не щадя даже женщин и детей! А вы тут щеголяете изысканными манерами! Будь она моей пленницей, не было бы никаких хлопот…
— Но она не твоя пленница. Кажется, мы уже все обсудили. Девушка — наша заложница, и все права на нее принадлежат сэру Брендану, — непререкаемым тоном заявил Уоллес. Кровь бросилась Элинор в лицо. — Миледи, советую вам вернуться в вашу каюту и отдохнуть.
— Но происходит нечто такое, о чем я не имею ни малейшего понятия. Вы мне ничего не говорите о…
— Миледи, есть много такого, о чем вы не имеете понятия. Да и нам было приятно встретиться тут… побеседовать без помех. Так что не угодно ли удалиться? — жестко бросил Брендан.
Она снова почувствовала, как его широкие ладони легли ей на плечи, и от досады закусила губу.
— Но я не хочу уходить! Мне хочется узнать…
— Боюсь, у нее снова жар, — с напускной тревогой в голосе проговорил Брендан. — Уильям, я провожу ее до каюты и вернусь.
— Хорошо.
— Но… начала Элинор и испуганно ойкнула, когда Брендан, не слушая дальнейших возражений, просто схватил ее в охапку и быстро вышел из каюты.
Ее кулачки яростно забарабанили ему по спине, потом принялись судорожно одергивать рубашку, которая во время борьбы задралась выше, чем дозволяло приличие.
— Отпустите меня! — взвизгнула она, но, вспомнив о матросах, которые наверняка могли их услышать и сбежаться посмотреть на подобное представление, понизила голос: — Проклятие, отпустите же меня. Я…
— Потерпи немного, глупая. На моем месте француз после такой сцены изнасиловал бы тебя там же, прямо на столе.
Ошеломленная, Элинор моментально притихла. Она так и не нашлась что ответить. Оглядевшись, девушка сообразила, что он несет ее вниз.
— Лучше уж француз, чем шотландец!
— Желаете, чтобы я отнес вас назад, миледи, и отдал ему? Брендан резко остановился, и Элинор с размаху ткнулась носом ему в грудь.
— Миледи, выбор за вами. Жду только вашего слова.
Элинор с трудом сглотнула. Он молча ждал. Она судорожно гадала, шутит ли он или всерьез намерен выполнить свою угрозу. И тут какой-то тайный голосок в ее душе издевательски напомнил, что если она и впрямь так ненавидит скоттов, как привыкла говорить, то жестокость де Лонгвиля менее предпочтительна чувству неуверенности, испытанному ею в руках своего давнего врага.
— Нет! — наконец выдохнула Элинор.
— Прошу прощения, миледи. Я хотел бы убедиться, правильно ли я вас понял.
— Нет!
— Нет… что именно «нет»?
Элинор яростно замотала головой, избегая смотреть ему в глаза.
— Не отдавайте меня пирату.
По лицу Брендана скользнула хмурая улыбка.
— Слава Богу! Стало быть, в вашей хорошенькой головке сохранилась хоть капля здравого смысла.
— Но ведь он же ваш союзник!
— Де Лонгвиль — в сущности, неплохой парень.
— О да! Берет на абордаж корабли, убивает людей, грабит и насильничает — пустяки, верно? Но сердце у него золотое!
— Однако вы ведь с почтением относитесь к вашему королю, верно? А ведь он ограбил целую страну! По его приказу мужчин убивали, а женщин насиловали! А де Лонгвиль по крайней мере оставил вас в живых.
— Вот как? Тогда почему он все время фыркал, как лошадь, и намекал на что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия? — Они уже были возле лестницы. — Можете поставить меня на ноги. Я могу идти и сама.
— Просто желаю доставить себе удовольствие. Возражать было бесполезно. Для такого гиганта он был поразительно ловок. Мягкой, пружинистой поступью дикого зверя пробираясь между снастями, он ни разу не споткнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Эдуарда пригласили сами шотландцы, когда в ваших рядах начался раскол, — наконец с трудом выдавила она.
— Его пригласили как советчика, а не как завоевателя, — резко бросил Уоллес.
— Уж не хотите ли вы сказать, что мне лучше забыть и простить то, что сделали с моим родным домом, и позволить вам использовать меня в своей игре против короля? — осведомилась Элинор, с вызовом глядя на него.
Из груди пирата вырвался какой-то странный звук, и он поспешно отвернулся.
— Я бы предпочел, чтобы вы жаждали моей крови только из-за личной обиды. Это было бы понятно и… и простительно, — с грустью заметил Уоллес.
Но Брендан не был так великодушен.
— Миледи, учитывая обстоятельства нашей первой встречи, мне бы пришлось куда больше забыть и простить, чем вам!
— Мы ведь встретились на поле боя, — напомнила она Брендану.
— Верно. И оба успели узнать разницу между милосердием… и вероломством, так?
Элинор повернулась к Уоллесу.
— Разве вы опасаетесь меня, сэр? Я ведь безоружна!
— У каждого есть свое оружие. И у женщины тоже, — шутливо отозвался он.
— Пока что я, кажется, никому тут не причинила вреда, — ответила Элинор.
Де Лонгвиль снова насмешливо фыркнул. Эрик Грэм не выдержал и оглушительно расхохотался. Лица Брендана она не видела — он по-прежнему стоял сзади.
— А я слышал, вы великолепно владеете мечом, — сказал Уоллес.
— Вы преувеличиваете. Не больше, чем требуется любому разумному человеку, владеющему хоть какой-то собственностью, если он живет на границе Англии и Шотландии. А уж с вашими людьми мне и вовсе нечего равняться, учитывая их отвагу и воинскую доблесть, которые они не раз доказывали в сражениях.
— Мужчины и женщины сражаются разным оружием, даже на поле боя, — пробормотал Уоллес. — И кто может сказать, чья доблесть больше? В сражении побеждают не только силой. Истинная доблесть — она в сердцах, в душах тех, кто сражается. Мы воюем, защищая нашу жизнь, леди Элинор. Мы сражаемся за свою свободу, за свою землю, за тех, кого мы любим. А Эдуарду нужна слава… слава человека, который может заполучить все, что ему понравится.
— Но мои люди тоже сражались против тех, кто вторгся на их землю, кто разорял их поля и пытался захватить мой родной замок! — пылко возразила Элинор.
— По-моему, леди Элинор пора вернуться к себе, — коротко бросил Уоллес.
— Послушайте! Я…
Но Уоллес уже поднес к губам ее руку, демонстрируя все ту же изысканную галантность, которая уже поразила Элинор раньше.
— Доброй ночи, миледи. У нас еще будет возможность поговорить позже.
— Доброй ночи, миледи! — передразнил его де Лонгвиль. — Какой любезный кавалер — и это наш дикарь Уоллес! Оставь вы ее мне, я уж научил бы девчонку слушаться беспрекословно! Вы просто даром тратите время! Вспомните хотя бы, что Эдуард сделал с шотландцами! Истреблял их, не щадя даже женщин и детей! А вы тут щеголяете изысканными манерами! Будь она моей пленницей, не было бы никаких хлопот…
— Но она не твоя пленница. Кажется, мы уже все обсудили. Девушка — наша заложница, и все права на нее принадлежат сэру Брендану, — непререкаемым тоном заявил Уоллес. Кровь бросилась Элинор в лицо. — Миледи, советую вам вернуться в вашу каюту и отдохнуть.
— Но происходит нечто такое, о чем я не имею ни малейшего понятия. Вы мне ничего не говорите о…
— Миледи, есть много такого, о чем вы не имеете понятия. Да и нам было приятно встретиться тут… побеседовать без помех. Так что не угодно ли удалиться? — жестко бросил Брендан.
Она снова почувствовала, как его широкие ладони легли ей на плечи, и от досады закусила губу.
— Но я не хочу уходить! Мне хочется узнать…
— Боюсь, у нее снова жар, — с напускной тревогой в голосе проговорил Брендан. — Уильям, я провожу ее до каюты и вернусь.
— Хорошо.
— Но… начала Элинор и испуганно ойкнула, когда Брендан, не слушая дальнейших возражений, просто схватил ее в охапку и быстро вышел из каюты.
Ее кулачки яростно забарабанили ему по спине, потом принялись судорожно одергивать рубашку, которая во время борьбы задралась выше, чем дозволяло приличие.
— Отпустите меня! — взвизгнула она, но, вспомнив о матросах, которые наверняка могли их услышать и сбежаться посмотреть на подобное представление, понизила голос: — Проклятие, отпустите же меня. Я…
— Потерпи немного, глупая. На моем месте француз после такой сцены изнасиловал бы тебя там же, прямо на столе.
Ошеломленная, Элинор моментально притихла. Она так и не нашлась что ответить. Оглядевшись, девушка сообразила, что он несет ее вниз.
— Лучше уж француз, чем шотландец!
— Желаете, чтобы я отнес вас назад, миледи, и отдал ему? Брендан резко остановился, и Элинор с размаху ткнулась носом ему в грудь.
— Миледи, выбор за вами. Жду только вашего слова.
Элинор с трудом сглотнула. Он молча ждал. Она судорожно гадала, шутит ли он или всерьез намерен выполнить свою угрозу. И тут какой-то тайный голосок в ее душе издевательски напомнил, что если она и впрямь так ненавидит скоттов, как привыкла говорить, то жестокость де Лонгвиля менее предпочтительна чувству неуверенности, испытанному ею в руках своего давнего врага.
— Нет! — наконец выдохнула Элинор.
— Прошу прощения, миледи. Я хотел бы убедиться, правильно ли я вас понял.
— Нет!
— Нет… что именно «нет»?
Элинор яростно замотала головой, избегая смотреть ему в глаза.
— Не отдавайте меня пирату.
По лицу Брендана скользнула хмурая улыбка.
— Слава Богу! Стало быть, в вашей хорошенькой головке сохранилась хоть капля здравого смысла.
— Но ведь он же ваш союзник!
— Де Лонгвиль — в сущности, неплохой парень.
— О да! Берет на абордаж корабли, убивает людей, грабит и насильничает — пустяки, верно? Но сердце у него золотое!
— Однако вы ведь с почтением относитесь к вашему королю, верно? А ведь он ограбил целую страну! По его приказу мужчин убивали, а женщин насиловали! А де Лонгвиль по крайней мере оставил вас в живых.
— Вот как? Тогда почему он все время фыркал, как лошадь, и намекал на что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия? — Они уже были возле лестницы. — Можете поставить меня на ноги. Я могу идти и сама.
— Просто желаю доставить себе удовольствие. Возражать было бесполезно. Для такого гиганта он был поразительно ловок. Мягкой, пружинистой поступью дикого зверя пробираясь между снастями, он ни разу не споткнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91