По крайней мере таково мое суждение.
Джемма взяла у него листочки и озадаченно пожала плечами:
– А как насчет грубого неблагодарного медведя, способного вывести из себя даже священника?
– Видите ли, я обнаружила, что лучше не придавать особого значения словам, которые употребляет мой отец. Он наверняка хотел придать им совершенно иной смысл, – вздохнула Роберта. В ответ раздался отрывистый смешок Деймона. – Но я должна сказать вам кое-что еще.
Брат и сестра дружно уставились на девушку.
– Погодите! Пока не стоит. Я сам попробую угадать, – чарующе улыбнулся Деймон. – Фамильные черты характера проявляются и в вас тоже, хотя вы всего лишь дальняя родственница. Позвольте предположить, что у вас есть ребенок. Вы, столь молодая, невинная…
– Нет! – ужаснулась Роберта, но Деймон не дал ей продолжить.
– Твоя очередь, Джемма.
Джемма задумчиво нахмурилась:
– В прошлом году вы ночевали в гостинице. Случайно выглянули из окна и были поражены безумной страстью к моему брату.
Роберта разинула рот, но Деймон ничего не заметил.
– Очень мило. Не могла бы ты приплести сюда и Тедди?
– Роберта больше всего на свете хотела быть матерью, но судьба лишила ее этой возможности. Поэтому Тедди станет ее нежно любимым ребенком.
– А как насчет меня? – хмыкнул Деймон. – Я тоже хочу стать ее самым нежно любимым… пусть и не ребенком.
– Роберта, простите нас, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это старая игра, которую мы… – Она вдруг осеклась. – Вы действительно видели Деймона прошлым летом? И влюбились в него? Удивительно! Уверены, что хотите выйти замуж за моего брата? Хочу, чтобы вы знали: он ужасно несносен!
– Нет, я не имею ни малейшего желания выходить замуж за вашего брата, – хихикнула Роберта.
– И совершенно незачем быть столь категоричной, – обиделся Деймон. – Я был бы рад жениться на вас, хотя вижу, что придется утешить боль раненого сердца с другой, более чувствительной особой.
– Но я увидела что-то в вашем лице, – не отставала Джемма. – И считаю…
– Я поехала на бал, который давала леди Чомли, – торопливо объяснила Роберта, спеша как можно скорее покончить с неприятной темой. – И кое-кого встретила. Мне хотелось бы стать его женой. Собственно говоря, я это твердо решила.
– Как чудесно! – позавидовала Джемма. – Любовь с первого взгляда. Должно быть, это просто восхитительно. Я столько раз влюблялась, но прежде неизменно обсуждала свои чувства с ближайшими подругами.
– Не упоминая о твоих менее близких подругах! – фыркнул брат. – И еще о половине Парижа. Хотя мне показалось, что между тобой и Делакруа была любовь с первого взгляда. По крайней мере весь Париж так считал.
– Ни в коем случае! – оскорбилась Джемма. – Я потолковала с каждой из приятельниц по отдельности, прежде чем позволить себе некую тень симпатии к этому человеку. Такова моя неизменная практика. Мужчина, о котором никто ничего не знает, наверняка оказывается либо занудой, либо больным.
– Вот видите, леди Роберта, вы еще можете передумать и разочароваться в любви с первого взгляда, – заметил Деймон.
– Но я довольно много знаю о нем, – застенчиво пробормотала Роберта.
– Если я что и люблю в этой жизни, так это проблемы, – объявила Джемма. – И чем они сложнее, тем лучше.
Роберта набрала в грудь воздуха и все рассказала. Ее исповедь была встречена гробовым молчанием.
Глава 4
Этим же днем
Харриет, герцогиня Берроу, отсутствовала в Лондоне целый год, а не была в Бомонт-Хаусе по крайней мере восемь лет. Но ничего не изменилось: все те же бесчисленные окна в мелких переплетах и башни, казавшиеся крайне неуместными в столичном городе. По бокам дом окружали террасы: дерзкий вызов общепринятому понятию городского особняка. Бомонт-Хаус выглядел так, словно был построен в Нортгемптоншире и перенесен в Лондон невидимой гигантской рукой. Окружающие дома, выстроенные из белого известняка, который предпочитали богатые люди, казались положительно оскорбленными соседством с таким чудовищем.
Когда она приезжала сюда в последний раз, Бенджамин был жив. Он бы взбежал по ступенькам, не дожидаясь ее, и взял бы в руки дверной молоток…
В то время Бенджамин всегда обгонял жену, а теперь единственным мужчиной, сопровождавшим ее на балы и во время визитов, был лакей.
Дверь открылась, и Харриет постаралась взять себя в руки. Не хватало еще испортить настроение Джемме! Бенджамина нет, нет уже несколько бесконечных месяцев, и после того, как она сделает кое-что в память о муже, – всего лишь кое-что, – забудет его навсегда. Уберет его образ в самый дальний уголок души. Ведь именно так поступают с усопшими мужьями, верно?
Уже не впервые она осознала, что размышления об усопшем муже нарушают ее душевное спокойствие, причем в самые неподходящие моменты.
Дворецкий проводил ее в маленькую столовую и отступил в сторону.
– Герцогиня… – заговорил он, но тут же, забыв обо всем, рванулся вперед.
Оказалось, что Джемма стоит на стуле, спиной к ним, и пытается снять со стены очень большую картину. Перед их изумленными взорами она покачнулась, поставила каблук на самый край стула и едва сумела сохранить равновесие. Но тут огромная позолоченная рама угрожающе дернулась.
– Ваша светлость! – завопил дворецкий и, протянув руки, успел поймать раму, прежде чем она грохнулась на пол.
Харриет тоже метнулась вперед, но времени поддержать Джемму не хватило. Обе свалились, запутавшись в юбках. Обручи фижм угрожающе топорщились над их головами. К сожалению, дворецкий не сумел удержать раму, и она врезалась в буфет.
– О нет! – рассмеялась Джемма. – Неужели это Харриет?
Харриет кое-как встала. Дворецкий Джеммы что-то кричал: скорее всего звал лакея.
– Это в самом деле я, – улыбнулась она. Ее подруга изменилась: красота приобрела лоск, которого не было и быть не могло много лет назад, в их общем детстве. Но вьющиеся белокурые волосы, темно-вишневые губы и, что важнее всего, умный взгляд блестящих глаз остались прежними.
Джемма одним отточенным шлепком вернула на место вышедшие из повиновения фижмы и перекатилась на бок, пытаясь встать. Харриет протянула ей руку. Джемма вскочила, в шорохе шелковых юбок, и вновь превратилась в утонченную и элегантную француженку. И Харриет тут же утонула в ее крепких объятиях.
– Ты прекрасна, как всегда, и такая худая, Харриет!
– Но ты, конечно, помнишь…
– Помню. Но ведь прошло почти два года после смерти Бенджамина. Не так ли? – спросила Джемма, отстраняясь. – Ты получила мою записку после похорон?
Харриет кивнула:
– И из Флоренции тоже вместе с чудесными рисунками.
– Подумать только, целый год прошел, – весело заметила Джемма. – Лично я думаю, что у Давида прекрасное сложение, хотя, должна сказать, он не слишком одарен природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Джемма взяла у него листочки и озадаченно пожала плечами:
– А как насчет грубого неблагодарного медведя, способного вывести из себя даже священника?
– Видите ли, я обнаружила, что лучше не придавать особого значения словам, которые употребляет мой отец. Он наверняка хотел придать им совершенно иной смысл, – вздохнула Роберта. В ответ раздался отрывистый смешок Деймона. – Но я должна сказать вам кое-что еще.
Брат и сестра дружно уставились на девушку.
– Погодите! Пока не стоит. Я сам попробую угадать, – чарующе улыбнулся Деймон. – Фамильные черты характера проявляются и в вас тоже, хотя вы всего лишь дальняя родственница. Позвольте предположить, что у вас есть ребенок. Вы, столь молодая, невинная…
– Нет! – ужаснулась Роберта, но Деймон не дал ей продолжить.
– Твоя очередь, Джемма.
Джемма задумчиво нахмурилась:
– В прошлом году вы ночевали в гостинице. Случайно выглянули из окна и были поражены безумной страстью к моему брату.
Роберта разинула рот, но Деймон ничего не заметил.
– Очень мило. Не могла бы ты приплести сюда и Тедди?
– Роберта больше всего на свете хотела быть матерью, но судьба лишила ее этой возможности. Поэтому Тедди станет ее нежно любимым ребенком.
– А как насчет меня? – хмыкнул Деймон. – Я тоже хочу стать ее самым нежно любимым… пусть и не ребенком.
– Роберта, простите нас, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это старая игра, которую мы… – Она вдруг осеклась. – Вы действительно видели Деймона прошлым летом? И влюбились в него? Удивительно! Уверены, что хотите выйти замуж за моего брата? Хочу, чтобы вы знали: он ужасно несносен!
– Нет, я не имею ни малейшего желания выходить замуж за вашего брата, – хихикнула Роберта.
– И совершенно незачем быть столь категоричной, – обиделся Деймон. – Я был бы рад жениться на вас, хотя вижу, что придется утешить боль раненого сердца с другой, более чувствительной особой.
– Но я увидела что-то в вашем лице, – не отставала Джемма. – И считаю…
– Я поехала на бал, который давала леди Чомли, – торопливо объяснила Роберта, спеша как можно скорее покончить с неприятной темой. – И кое-кого встретила. Мне хотелось бы стать его женой. Собственно говоря, я это твердо решила.
– Как чудесно! – позавидовала Джемма. – Любовь с первого взгляда. Должно быть, это просто восхитительно. Я столько раз влюблялась, но прежде неизменно обсуждала свои чувства с ближайшими подругами.
– Не упоминая о твоих менее близких подругах! – фыркнул брат. – И еще о половине Парижа. Хотя мне показалось, что между тобой и Делакруа была любовь с первого взгляда. По крайней мере весь Париж так считал.
– Ни в коем случае! – оскорбилась Джемма. – Я потолковала с каждой из приятельниц по отдельности, прежде чем позволить себе некую тень симпатии к этому человеку. Такова моя неизменная практика. Мужчина, о котором никто ничего не знает, наверняка оказывается либо занудой, либо больным.
– Вот видите, леди Роберта, вы еще можете передумать и разочароваться в любви с первого взгляда, – заметил Деймон.
– Но я довольно много знаю о нем, – застенчиво пробормотала Роберта.
– Если я что и люблю в этой жизни, так это проблемы, – объявила Джемма. – И чем они сложнее, тем лучше.
Роберта набрала в грудь воздуха и все рассказала. Ее исповедь была встречена гробовым молчанием.
Глава 4
Этим же днем
Харриет, герцогиня Берроу, отсутствовала в Лондоне целый год, а не была в Бомонт-Хаусе по крайней мере восемь лет. Но ничего не изменилось: все те же бесчисленные окна в мелких переплетах и башни, казавшиеся крайне неуместными в столичном городе. По бокам дом окружали террасы: дерзкий вызов общепринятому понятию городского особняка. Бомонт-Хаус выглядел так, словно был построен в Нортгемптоншире и перенесен в Лондон невидимой гигантской рукой. Окружающие дома, выстроенные из белого известняка, который предпочитали богатые люди, казались положительно оскорбленными соседством с таким чудовищем.
Когда она приезжала сюда в последний раз, Бенджамин был жив. Он бы взбежал по ступенькам, не дожидаясь ее, и взял бы в руки дверной молоток…
В то время Бенджамин всегда обгонял жену, а теперь единственным мужчиной, сопровождавшим ее на балы и во время визитов, был лакей.
Дверь открылась, и Харриет постаралась взять себя в руки. Не хватало еще испортить настроение Джемме! Бенджамина нет, нет уже несколько бесконечных месяцев, и после того, как она сделает кое-что в память о муже, – всего лишь кое-что, – забудет его навсегда. Уберет его образ в самый дальний уголок души. Ведь именно так поступают с усопшими мужьями, верно?
Уже не впервые она осознала, что размышления об усопшем муже нарушают ее душевное спокойствие, причем в самые неподходящие моменты.
Дворецкий проводил ее в маленькую столовую и отступил в сторону.
– Герцогиня… – заговорил он, но тут же, забыв обо всем, рванулся вперед.
Оказалось, что Джемма стоит на стуле, спиной к ним, и пытается снять со стены очень большую картину. Перед их изумленными взорами она покачнулась, поставила каблук на самый край стула и едва сумела сохранить равновесие. Но тут огромная позолоченная рама угрожающе дернулась.
– Ваша светлость! – завопил дворецкий и, протянув руки, успел поймать раму, прежде чем она грохнулась на пол.
Харриет тоже метнулась вперед, но времени поддержать Джемму не хватило. Обе свалились, запутавшись в юбках. Обручи фижм угрожающе топорщились над их головами. К сожалению, дворецкий не сумел удержать раму, и она врезалась в буфет.
– О нет! – рассмеялась Джемма. – Неужели это Харриет?
Харриет кое-как встала. Дворецкий Джеммы что-то кричал: скорее всего звал лакея.
– Это в самом деле я, – улыбнулась она. Ее подруга изменилась: красота приобрела лоск, которого не было и быть не могло много лет назад, в их общем детстве. Но вьющиеся белокурые волосы, темно-вишневые губы и, что важнее всего, умный взгляд блестящих глаз остались прежними.
Джемма одним отточенным шлепком вернула на место вышедшие из повиновения фижмы и перекатилась на бок, пытаясь встать. Харриет протянула ей руку. Джемма вскочила, в шорохе шелковых юбок, и вновь превратилась в утонченную и элегантную француженку. И Харриет тут же утонула в ее крепких объятиях.
– Ты прекрасна, как всегда, и такая худая, Харриет!
– Но ты, конечно, помнишь…
– Помню. Но ведь прошло почти два года после смерти Бенджамина. Не так ли? – спросила Джемма, отстраняясь. – Ты получила мою записку после похорон?
Харриет кивнула:
– И из Флоренции тоже вместе с чудесными рисунками.
– Подумать только, целый год прошел, – весело заметила Джемма. – Лично я думаю, что у Давида прекрасное сложение, хотя, должна сказать, он не слишком одарен природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76