В ужасе от всего этого, она отправилась к королю (который не знал об опасности, нависшей над матерью) и объявила ему, что страна находится на пороге кальвинистского мятежа.
— Необходимо действовать! — сказала она.
Но Карл, целиком подчинившийся адмиралу, сухо ответил, что все, что сейчас следует сделать, это справиться о состоянии раненого.
Тогда Екатерина призналась ему, что замешана в этом покушении.
Король оцепенел от неожиданности и растерянно посмотрел на мать; йотом, впав в нервную истерику, сказал, что пусть делает, что хочет.
— Адмирал — предатель, — сказала она, — он готовит заговор против вас. Десять тысяч вооруженных гугенотов съехались в Париж. Я полагаю, надо набраться мужества и ради спасения вашего королевства казнить вождей этого движения.
При этих словах он впал в страшную ярость, что с ним периодически случалось. С пеной на губах он принялся швырять мебель, богохульствовать и кричать:
— Пусть их всех поубивают! Пусть их всех поубивают!
Эта сцена происходила 23 августа вечером, а на следующий день был праздник Святого Варфоломея…
Вот так случилось, что добрые советы молодой гугенотки Мари Туше, как это ни парадоксально, обернулись резней…
* * *
В то время как королева-мать вырывала у сына приказ на избиение протестантов, Генрих де Гиз с группой солдат направлялся на улицу Бетизи, где жил адмирал.
Было около полуночи, и Колиньи, все еще страдавший от полученной раны, лежа в постели, беседовал с друзьями.
Неожиданно из темноты послышались крики и выстрелы из аркебузы. Это герцог де Гиз, желая проникнуть в дом, расправлялся со стражей.
— Что происходит? — спросил Колиньи у Мерлэна, протестантского министра.
Тот взглянул в окно и, задрожав, сообщил, что войска окружили дом и убивают слуг.
— Я давно уже приготовился к смерти, — сказал Колиньи. — Попытайтесь, если сможете, спасти себя. Меня вы уже не спасете. Свою душу я поручаю милосердию Божьему.
Потом он попросил помочь ему встать с постели, накинул на себя халат, попрощался с друзьями, которые выскользнули через окно, и стал ждать.
Ждал он недолго.
С одного удара дверь разлетелась вдребезги, и целая орда во главе с Жаном Яновицем, по прозвищу Бем, ввалилась в комнату.
— Это ты, Колиньи? — спросил Бем, держа в руке шпагу.
— Уважь эти седины, молодой человек. Да, это я.
— Прекрасно, — ответил Бем.
И вонзил шпагу в грудь адмирала.
Но так как адмирал продолжал шевелиться и не очень приятно хрипеть, несколько солдат довершили дело ударами кинжала.
А тем временем Генрих де Гиз, оставшийся внизу, начал проявлять нетерпение.
— Эй, там! Бем, вы закончили? — крикнул он со двора.
Убийца выглянул в окно:
— Да, еще минуточку, мы заканчиваем.
— Можно взглянуть? — спросил герцог, довольный. И тогда Бем и его помощники выкинули труп в окно. Генрих подошел к мертвецу, отер окровавленное лицо адмирала платком и, узнав врага, пнул изо всех сил ногой в лицо, говоря:
— Для начала неплохо. Смелее, солдаты.
А через несколько мгновений удар колокола дворцовой часовни подал сигнал к страшной охоте…
Резня длилась всю ночь. Карл IX, возбужденный запахом крови, тоже немного пострелял… из окна своей комнаты. Потом наступил рассвет, и первые лучи солнца осветили город неописуемого кошмара. Улицы были переполнены трупами. Во многих местах в лужах крови лежали отделенные от туловищ головы и другие части тела, а Сена вся покрылась «плавающими мертвецами».
К полудню Екатерина Медичи и несколько фрейлин покинули Лувр, где в это время король, натерпевшись страха, свалился в полу беспамятстве, и отправились по улицам, чтобы «испытать сладострастное удовлетворение, разглядывая некоторые части мужского тела на обнаженных трупах» <Сюлли. Мемуары.>. Там, от души веселясь, они исследовали признаки так называемого бессилия одного из погибших <Имеется в виду Субиз, который долго защищался, пока не упал, сраженный многими ударами, прямо под окном королевы. За несколько месяцев до этого его жена затеяла с ним судебный процесс по причине его мужского бессилия.> и позволили себе по этому поводу шуточки, дурной вкус которых был отмечен всеми…
* * *
После Варфоломеевской ночи Карл IX сильнейшим образом был подавлен и надолго впал в прострацию. Зато Екатерина Медичи не испытывала ни малейших угрызений совести. Верно, конечно, что в самой резне ее участие было незначительным, и лично себя она могла упрекнуть лишь в убийстве шести человек.
Спокойная, явно расслабившаяся после напряжения, она была удовлетворена событиями ночи 24 августа. Известен факт, который это подтверждает. По свидетельствам д'Обинье и Брантома, она действительно приказала забальзамировать голову адмирала Колиньи и отправила ее папе, который, должно быть, немного удивился, раскрыв посылку…
<А не часовни в Сен-Жермен Оксерруа, как обычно утверждают.>
СЕРДЕЧНОЕ ГОРЕ ОТВРАЩАЕТ ГЕНРИХА III ОТ ЖЕНЩИН
Необыкновенная любовь, о которой старые поэты слагали элегии и которая так поражала нас всегда, оказывается не только правдоподобна, но и возможна.
Теофиль Готье
Прошел месяц после событий Варфоломеевской ночи, а Карл IX все еще пребывал «в депрессии». Поэтому Екатерина Медичи решила вызвать в Париж Мари Туше. Орлеанка была так мила, что простила резню своих единоверцев и поселилась на улице Сент-Онорс, в маленьком домике с садом, куда Карл приходил провести в покое послеобеденное время, силясь забыть хоть на мгновенье пережитый им кошмар.
Но увы! Каждый вечер во дворце его снова и снова поджидали кровавые призраки. Чтобы лишний раз не встречаться с этими ужасными, блуждающими при дворе привидениями, его матерью и королевой Елизаветой, которую он находил глупой и пошлой, он иногда надолго отправлялся на охоту в Венсенский лес. В такие дни он не возвращался ночевать в Лувр; он останавливался в Бельвильской сеньории, куда к нему приходила Мари.
И там всю ночь в каком-то безумном и безнадежном порыве он искал краткого, хотя бы на несколько секунд, забвения.
Результат был таков, что в июне 1573 года Мари срочно пришлось отправиться в замок Фейе, чтобы произвести там на свет толстого и крикливого мальчугана. По словам Брантома, сам король предпочитал, чтобы она родила не в Париже, «из желания не доставить огорчения королеве». Поступок поистине галантного мужчины.
В отсутствие Мари, буквально сжигаемый «огнем похоти», он ударился в самый постыдный дебош и вместе со своим братом, герцогом Анжуйским (будущим Генрихом III) и Генрихом Наваррским (будущим Генрихом IV) устраивал весьма фривольные вечеринки в компании девиц, склонных ко всяким шалостям.
Некоторые из этих вечеринок были причиной скандалов, о которых потом говорили во всей Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88