А для этого, судя по всему, был только один способ: найти королю новую любовницу, моложе, чем фаворитка.
Эта женщина должна быть очень красивой, умной и не слишком неприступной. И коннетабль принялся за поиски.
А надо сказать, что с 1548 года при французском дворе жила восьмилетняя королева Шотландская, Мария Стюарт, которая была обручена с дофином Франциском. До наступления половой зрелости она занималась тем, что постигала начатки нескольких иностранных языков под руководством леди Флеминг, молодой и очень красивой гувернантки, чьи рыжие кудри, волнующие формы и зеленые глаза давно уже волновали придворных поэтов. Коннетабль подумал, что более подходящей кандидатуры для, задуманного им дела не найти.
Этот выбор, надо признать, был удачным во многих отношениях: Мария Стюарт, дочь Луизы Лотарингской, была племянницей Гизов, и Монморанси с ужасом думал, что ее брак с дофином еще больше возвысит Лотарингский дом. Так что если из-за связи гувернантки с королем разразится скандал, столь желаемый Дианой брак станет невозможным.
Довольный собственным замыслом, коннетабль без тени смущения поделился им с Екатериной Медичи. Та страшно обрадовалась возможности хоть раз провести герцогиню Валансийскую и нашла весьма забавной попытку засунуть в постель к супругу еще одну женщину, а посему пообещала помочь.
Дальше все пошло как по маслу. Диана де Пуатье, очень кстати упав с лошади, вынуждена была какое-то время провести в постели у себя в замке Ане. Королева, воспользовавшись этим, ловко подстроила встречу короля с леди Флеминг.
В тот же вечер Генрих II доходчиво объяснил прекрасной шотландке, что означало тогда во Франции выражение «пройтись по Нидерландам».
Блеск, с каким он выполнил свою задачу, привел леди Флеминг в неописуемый восторг.
— Приходите почаще, — сказала она, увидев, что он одевается.
Генриху II очень понравилось расточать ласки молодой особе, которая на двадцать лет моложе Дианы, и он пообещал заходить каждый вечер.
Целую неделю влюбленные встречались в свое удовольствие, благодаря покровительству добрейшего коннетабля и коварной Екатерины Медичи.
Но у Гизов были свои осведомители при дворе, и очень скоро они проведали про тайные ночные свидания короля. Об этом тут же было доложено Диане, которая, побледнев от страха, вскочила в носилки и велела доставить себя в Сен-Жермен-ан-Ле.
— Я хочу застать его выходящим из комнаты этой девки, — заявила она.
Едва добравшись, Диана устремилась к покоям гувернантки и спряталась за портьерой.
В два часа ночи она увидела, как на не очень твердых ногах король вышел из комнаты мадемуазель в сопровождении своего неразлучного коннетабля.
Резким движением Диана отодвинула скрывавшую ее портьеру. Она была бледна. Она вся дрожала от ярости.
Увидев ее перед собой, и король, и коннетабль были не на шутку озадачены. Оба почувствовали себя сконфуженными.
Дальнейшую сцену описывает Альваротто: «Она бросилась им наперерез:
— А, сир, — вскричала она, — откуда это вы идете? Кто убедил вас пойти на предательство и нанести оскорбление господам Гизам, вашим слугам, столь любящим вас и столь преданным и вам, и королеве, и вашему сыну, которому предстоит жениться на девушке, чьей гувернанткой является эта дама. Я уж не говорю о себе, которая вас любит и всегда честно любила…
Его Величество ответил:
— Мадам, ну что тут плохого, если я всего-навсего поболтал…
Тут Диана резко обернулась к коннетаблю;
— А вы! Значит, вы так злы, что могли не только поддержать, но и посоветовать королю совершить подобное? Не стыдно ли вам так оскорбить господ Гизов и меня, кто столько сделал, как вы знаете, чтобы укрепить вашу репутацию в глазах Его Высочества, Теперь я вижу, что-мы напрасно тратили время, и труды…
После этого, не в силах больше сдерживать себя, она стала буквально наступать на короля и с пеной на губах вываливать на него «гору оскорблений»…
Наконец она заявила коннетаблю, «что больше не желает с ним разговаривать и чтобы ноги его не было там, где появится она».
Король попытался ее успокоить. В ответ на это она сказала:
— Сир, усердие, с каким я пекусь о вашей чести и о чести господ Гизов, вынуждает меня и всегда будет вынуждать говорить с подобной дерзостью, потому что я совершенно уверена, что Ваше Высочество никогда не перестанет считать меня своей верной служанкой, каковой я и являюсь.
Тогда король, видя, что не может никак ее успокоить, попросил герцогиню настоятельнейшим образом ничего не рассказывать об этой истории господам Гизам.
И Альваротто заключает свой рассказ:
«По мнению кардинала Лотарингского, причина, побудившая коннетабля, человека, безусловно, порядочного, действовать подобным образом, крылась в том, что он хотел использовать эту авантюру против Гизов; ему хотелось, чтобы дофин, достигнув соответствующего возраста, мог отказаться жениться на юной королеве из-за того, что та была воспитана шлюхой».
Но получилось так, что самой большой жертвой в этой истории оказался сам Монморанси. Все вокруг выступили против него, и он едва не впал в немилость…
В общем, задуманное им дело провалилось!
А что до очаровательной леди Флеминг, то. она в результате этого приключения оказалась беременной и, между прочим, выражала по этому поводу неподдельное восхищение. Вот что передает по этому поводу Брантом: «Она и не думала помалкивать о случившемся, напротив, очень смело и с присущей шотландцам искренностью говорила: „Я сделала все что могла, чтобы, благодарение Господу, понести от короля; я считаю, что мне оказана честь и потому я очень счастлива; должна сказать, что королевская кровь — сладостный и блаженный напиток, который ни с чем невозможно сравнить, но из-за которого я прекрасно себя чувствую, если, конечно, не считать легких признаков присутствия того, что должно было в результате получиться“.
«Эти бестактные разговоры выводили из себя короля и оскорблял королеву, которая, совершенно отвернувшись от бедняги коннетабля, объединилась с Дианой против шотландки.
Теперь, понятно, обеим женщинам не стоило особого труда изгнать из Франции эту красивую, но не в меру болтливую девушку.
Леди Флеминг возвратилась в Шотландию с упитанным младенцем, пищавшим у нее на коленях, и с захватывающими воспоминаниями.
Под именем Генриха Ангулемского ее сын впоследствии стал Великим Приором Франции. Что только лишний раз подтверждает, сколь неожиданными могут оказаться результаты альковной драмы.
* * *
Когда все узнали, какая сцена разыгралась в покоях леди Флеминг, взрыв безудержного смеха охватил весь королевский двор. «Одна только мысль, пишет историк тех лет, что король осмелился наставить рожки герцогине Валансийской, в течение нескольких дней сделала значительно более приятной жизнь множества людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Эта женщина должна быть очень красивой, умной и не слишком неприступной. И коннетабль принялся за поиски.
А надо сказать, что с 1548 года при французском дворе жила восьмилетняя королева Шотландская, Мария Стюарт, которая была обручена с дофином Франциском. До наступления половой зрелости она занималась тем, что постигала начатки нескольких иностранных языков под руководством леди Флеминг, молодой и очень красивой гувернантки, чьи рыжие кудри, волнующие формы и зеленые глаза давно уже волновали придворных поэтов. Коннетабль подумал, что более подходящей кандидатуры для, задуманного им дела не найти.
Этот выбор, надо признать, был удачным во многих отношениях: Мария Стюарт, дочь Луизы Лотарингской, была племянницей Гизов, и Монморанси с ужасом думал, что ее брак с дофином еще больше возвысит Лотарингский дом. Так что если из-за связи гувернантки с королем разразится скандал, столь желаемый Дианой брак станет невозможным.
Довольный собственным замыслом, коннетабль без тени смущения поделился им с Екатериной Медичи. Та страшно обрадовалась возможности хоть раз провести герцогиню Валансийскую и нашла весьма забавной попытку засунуть в постель к супругу еще одну женщину, а посему пообещала помочь.
Дальше все пошло как по маслу. Диана де Пуатье, очень кстати упав с лошади, вынуждена была какое-то время провести в постели у себя в замке Ане. Королева, воспользовавшись этим, ловко подстроила встречу короля с леди Флеминг.
В тот же вечер Генрих II доходчиво объяснил прекрасной шотландке, что означало тогда во Франции выражение «пройтись по Нидерландам».
Блеск, с каким он выполнил свою задачу, привел леди Флеминг в неописуемый восторг.
— Приходите почаще, — сказала она, увидев, что он одевается.
Генриху II очень понравилось расточать ласки молодой особе, которая на двадцать лет моложе Дианы, и он пообещал заходить каждый вечер.
Целую неделю влюбленные встречались в свое удовольствие, благодаря покровительству добрейшего коннетабля и коварной Екатерины Медичи.
Но у Гизов были свои осведомители при дворе, и очень скоро они проведали про тайные ночные свидания короля. Об этом тут же было доложено Диане, которая, побледнев от страха, вскочила в носилки и велела доставить себя в Сен-Жермен-ан-Ле.
— Я хочу застать его выходящим из комнаты этой девки, — заявила она.
Едва добравшись, Диана устремилась к покоям гувернантки и спряталась за портьерой.
В два часа ночи она увидела, как на не очень твердых ногах король вышел из комнаты мадемуазель в сопровождении своего неразлучного коннетабля.
Резким движением Диана отодвинула скрывавшую ее портьеру. Она была бледна. Она вся дрожала от ярости.
Увидев ее перед собой, и король, и коннетабль были не на шутку озадачены. Оба почувствовали себя сконфуженными.
Дальнейшую сцену описывает Альваротто: «Она бросилась им наперерез:
— А, сир, — вскричала она, — откуда это вы идете? Кто убедил вас пойти на предательство и нанести оскорбление господам Гизам, вашим слугам, столь любящим вас и столь преданным и вам, и королеве, и вашему сыну, которому предстоит жениться на девушке, чьей гувернанткой является эта дама. Я уж не говорю о себе, которая вас любит и всегда честно любила…
Его Величество ответил:
— Мадам, ну что тут плохого, если я всего-навсего поболтал…
Тут Диана резко обернулась к коннетаблю;
— А вы! Значит, вы так злы, что могли не только поддержать, но и посоветовать королю совершить подобное? Не стыдно ли вам так оскорбить господ Гизов и меня, кто столько сделал, как вы знаете, чтобы укрепить вашу репутацию в глазах Его Высочества, Теперь я вижу, что-мы напрасно тратили время, и труды…
После этого, не в силах больше сдерживать себя, она стала буквально наступать на короля и с пеной на губах вываливать на него «гору оскорблений»…
Наконец она заявила коннетаблю, «что больше не желает с ним разговаривать и чтобы ноги его не было там, где появится она».
Король попытался ее успокоить. В ответ на это она сказала:
— Сир, усердие, с каким я пекусь о вашей чести и о чести господ Гизов, вынуждает меня и всегда будет вынуждать говорить с подобной дерзостью, потому что я совершенно уверена, что Ваше Высочество никогда не перестанет считать меня своей верной служанкой, каковой я и являюсь.
Тогда король, видя, что не может никак ее успокоить, попросил герцогиню настоятельнейшим образом ничего не рассказывать об этой истории господам Гизам.
И Альваротто заключает свой рассказ:
«По мнению кардинала Лотарингского, причина, побудившая коннетабля, человека, безусловно, порядочного, действовать подобным образом, крылась в том, что он хотел использовать эту авантюру против Гизов; ему хотелось, чтобы дофин, достигнув соответствующего возраста, мог отказаться жениться на юной королеве из-за того, что та была воспитана шлюхой».
Но получилось так, что самой большой жертвой в этой истории оказался сам Монморанси. Все вокруг выступили против него, и он едва не впал в немилость…
В общем, задуманное им дело провалилось!
А что до очаровательной леди Флеминг, то. она в результате этого приключения оказалась беременной и, между прочим, выражала по этому поводу неподдельное восхищение. Вот что передает по этому поводу Брантом: «Она и не думала помалкивать о случившемся, напротив, очень смело и с присущей шотландцам искренностью говорила: „Я сделала все что могла, чтобы, благодарение Господу, понести от короля; я считаю, что мне оказана честь и потому я очень счастлива; должна сказать, что королевская кровь — сладостный и блаженный напиток, который ни с чем невозможно сравнить, но из-за которого я прекрасно себя чувствую, если, конечно, не считать легких признаков присутствия того, что должно было в результате получиться“.
«Эти бестактные разговоры выводили из себя короля и оскорблял королеву, которая, совершенно отвернувшись от бедняги коннетабля, объединилась с Дианой против шотландки.
Теперь, понятно, обеим женщинам не стоило особого труда изгнать из Франции эту красивую, но не в меру болтливую девушку.
Леди Флеминг возвратилась в Шотландию с упитанным младенцем, пищавшим у нее на коленях, и с захватывающими воспоминаниями.
Под именем Генриха Ангулемского ее сын впоследствии стал Великим Приором Франции. Что только лишний раз подтверждает, сколь неожиданными могут оказаться результаты альковной драмы.
* * *
Когда все узнали, какая сцена разыгралась в покоях леди Флеминг, взрыв безудержного смеха охватил весь королевский двор. «Одна только мысль, пишет историк тех лет, что король осмелился наставить рожки герцогине Валансийской, в течение нескольких дней сделала значительно более приятной жизнь множества людей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88