— Как глупо не знать, кто мой наследник. Я должна была сама посмотреть отцовское завещание, а не позволять моим поверенным пересказать самое главное своими словами. — Она вздохнула. — Чтение маминого завещания показалось мне таким скучным, что когда я обнаружила, что завещание отца имеет отношение ко мне, то была рада, что избавлена от этого. И теперь наказана за леность.
— Не будь слишком строга к себе. Кто же мог вообразить такое злодейство?
— Как только мы доберемся до Лондона, я прочту все от корки до корки. — Но сначала, подумала она, бросив взгляд на окно, надо туда добраться живой. Выстрелить можно откуда угодно.
Мейзи вернулась с чайником и двумя чашками. Дженива налила чаю и добавила молока.
— Не забудь, не слишком сладкий, — напомнила Дамарис. Дженива подала чашку, и они обменялись понимающими улыбками.
С каждым глотком дрожь ослабевала, а вскоре и вовсе прошла. Сердцебиение пришло в норму, но мысли Дамарис то и дело возвращались к тому моменту, когда она ощутила удар и увидела торчащую из груди стрелу. Это было так же бессмысленно, как дотрагиваться до больного зуба в надежде, что на этот раз не будет больно. Но она не могла умереть.
Послышался стук в дверь, и Мейзи ответила. Фитцроджер спрашивал, можно ли войти. Дамарис разрешила, и он подошел к ней:
— Очень больно?
Тут только до нее дошло, что она прижимает руку к груди.
— Нет. После того как вытащили занозы, почти совсем не больно. — Ты не слишком рано поднялась? — спросил он озабоченно, но без видимой любви или страсти.
— Нет, все в порядке.
— Значит, ты сможешь завтра отправиться в дорогу? — спросил он. — Эти бумаги надо доставить королю, и мне будет гораздо спокойнее, когда ты окажешься под защитой лондонского дома Родгара.
— Да, я уверена.
Он слегка нахмурился:
— Не было ли чего подозрительного в том падении в Тикмануэлле, Дамарис?
— Я думала об этом. Кто-то врезался в меня, но на улице было полно людей. И потом, когда я лежала на земле, луна исчезла. Я подумала, что на мгновение потеряла сознание, но, возможно, кто-то навис надо мной...
— Жаль, что ты не сказала мне. Может, я бы скорее догадался, что затевается. Хорошим же телохранителем я оказался.
Прежде чем она успела ответить, постучался и вошел Эшарт.
— Какая наглость — стрелять здесь, прямо возле дома! И как нам доставить Дамарис в Лондон в целости и сохранности?
Фитц снова был спокоен.
— Мы ни малейшим намеком не выдадим наших планов до последнего момента и поедем с шестью верховыми. Если по пути мы будем останавливаться, только чтобы сменить лошадей, то дорога займет у нас меньше четырех часов.
— Значит, мне и не грозила никакая опасность, — сказал Эшарт.
— Угроза была и остается реальной. Родгар не стал бы действовать, если бы не был уверен в этом. Просто для тех, кто хочет твоей смерти, пока нет нужды идти на безрассудство.
— Безрассудство? — переспросила Дамарис. Он повернулся к ней:
— Нападавший действовал поспешно и необдуманно. Его чуть не поймал один из людей, охраняющих имение. Часовой еще не знал, что в тебя стреляли, поэтому не стал преследовать похожего на обычного браконьера человека. — Но почему такая срочность? — не могла понять Дамарис. — Если убийца — мой наследник, он уже давно является таковым. Зачем идти на риск именно сейчас?
— Мы узнаем это, когда поймаем его... Вошла леди Талия, закутанная в меха.
— Я слышала, Дамарис упала. Вы в порядке, дорогая? Дженива подвела старую женщину к свободному креслу и рассказала, как все было на самом деле. Леди Талия приложила ладонь ко рту:
— Ох, сколько же в мире зла! И все из-за денег. Сегодня вы должны спать в моей комнате, дорогая. В комнате Эшарта, я имею в виду. Я уверена, так будет гораздо безопаснее.
— О, в этом нет необходимости.
— Вообще-то, — заметил Фитцроджер, — это крыло легче охранять. Единственный доступ сюда с черной лестницы и через арку Королевского салона. Я натяну и там и там сигнальную проволоку.
— Сигнальную проволоку? — переспросил изумленный Эшарт.
— Тайны ремесла. Если ее задеть, происходит маленький взрыв. Принцип тот же, что и в ударном механизме пистолета.
— Черт возьми, — пробормотал Эшарт. — Никакого лунатизма сегодня ночью, Дамарис.
— Нет, обещаю.
Спустилась темнота, поглощая последние следы алого великолепия. Никто не упомянул об опасности снаружи, но Фитц закрыл ставни и опустил шторы. Возможно, где-то там притаился человек, во что бы то ни стало вознамерившийся убить Дамарис ради ее состояния.
— Дом хорошо охраняется, — успокоил ее Фитц. — Ты в безопасности.
Она верила ему, но страх все равно барабаном стучал в ее крови, и она не могла удержаться, чтобы то и дело не дотрагиваться до чувствительного места в середине груди. Она так легко могла умереть.
Когда леди Талия предложила перейти в большую спальню и сыграть в веселую «мушку», Дамарис первая согласилась. Ей необходимо было отвлечься. Она позволила Фитцу отнести ее. Он принадлежал ей, хотя еще не знал об этом, и она наслаждалась его прикосновением.
Эшарт распорядился насчет дополнительных свечей и ромового пунша для поднятия духа. Дамарис пила, пожалуй, больше, чем следовало, и это помогало отогнать страх — и не только из-за покушения.
Фитц казался рассеянным. Она знала, что он планирует завтрашний день, пытаясь предугадать малейшую опасность и предотвратить ее. Ее тревожило, что он также планирует и другое — оставить ее и покинуть Англию как можно скорее.
Глава 16
Фитц силился сосредоточиться на игре, но страшная, безумная мысль отстукивала ритм у него в голове: она могла умереть, она могла умереть...
Даже находясь рядом с Дамарис, он бы не сумел отвести удар, но это не приносило утешения. Она могла умереть.
Игра закончилась ровно в десять, словно бой часов возвестил о конце развлечения и начале их последней ночи в Чейнингсе. Он еще раз прокрутил в мозгу меры безопасности. Часовые вокруг дома уже поставлены, но при таком количестве дверей и окон превратить его в крепость невозможно. Однако спальня Дамарис должна быть неприступной.
Они с Эшартом проводили ее через темный, холодный дом. Он отнес бы ее, но она отказалась:
— Нет-нет, иначе я буду чувствовать себя притворщицей. Грудь уже почти не болит. Я всегда быстро поправляюсь.
Она притворялась веселой, но пока они проходили по мрачному, настывшему дому, он видел, что ее страхи вернулись. Эшарт ушел, как только они доставили Дамарис в ее комнату. Фитц объяснил ей и ее горничной про сигнальные устройства.
— Они обеспечат вам безопасность, но до утра, пока я не встану, вниз не ходи.
Служанка сделала книксен:
— Не пойду, сэр. Он пожелал Дамарис доброй ночи и отгородился дверью от сияния свечей, веселого огня и ее ночной рубашки с кружевными рюшами, которая висела на вешалке перед камином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82