Вопрос о службе никогда раньше не поднимался, но сейчас это меньше всего волновало Фитца. Он вышел из комнаты.
Фитц отправился в спальню, чтобы переодеться к обеду, который последует за состязанием. Он сделал это быстро, предпочитая не встречаться с Эшем. Затем побродил по коридорам огромного дома, планируя обеспечение безопасности завтрашнего путешествия. По крайней мере пытался. Его мысли то и дело возвращались к Дамарис Миддлтон.
Почему он не сообразил, что флиртовать с ней, чтобы убедить поехать в Чейнингс, может быть опасным? Когда они прикасались друг к другу, вспыхивал огонь. Если бы он имел право, то мог бы завоевать ее. Но он не впутает никого, кто ему дорог, в свою загубленную жизнь.
Однако соблазн не давал покоя. С ее состоянием он мог бы избавить мать и сестер от его брата Хью. С деньгами он мог по-зволить себе забрать Л ибби и Салли с собой в Америку и защитить их там.
Фитц отбросил назойливые мысли. Он никогда не оскорбит женщину, женившись на ней по такой причине.
Глава 6
Без четверти два Фитц подошел к комнате Дамарис. Он постучал, и она сама открыла дверь, блистая в платье огненного цвета. Ему пришлось подавить улыбку чистейшего удовольствия при виде ее расправленных плеч, твердого подбородка и вызывающего выражения глаз.
— Входите, — приказала она.
Он подчинился. Ее горничной не было.
— Вы не должны были обманом добиваться моего согласия поехать в Чейнингс, — заявила она. — Вам следовало просто сказать, что это уже решено и почему.
— Но это было бы отнюдь не так приятно. — Он понимал, что не должен поддразнивать ее, тем паче когда они наедине, но просто не мог устоять.
Ее лицо стало пунцовым.
— Вы больше никогда не будете так поступать.
— Так целовать вас?
— Пытаться так убедить меня! И так целовать.
— Дамарис, вы сами попросили меня поцеловать вас.
— Я признаю это, но вы этим воспользовались.
— И получил удовольствие. Мне хочется и сейчас поцеловать вас. Вы выглядите восхитительно. Вам безумно идет этот оттенок.
Она нахмурилась:
— Он называется «Осенний закат». Несусветная глупость, ибо закаты осенью не отличаются по цвету от закатов в другое время года.
Он взял ее за руки:
— Вижу, вы не поэтическая натура.
— Ни в малейшей степени. — Поэтическая натура — это не слабость. Поэзия может сочетаться с храбростью и влиянием.
Ему не стоило этого делать, но он поцеловал ее длинную, изящную кисть, тонкую и гибкую от многолетних занятий за клавиатурой, и представил, как эти руки прикасаются к нему, даже в интимных местах.
— У вас есть пример в качестве доказательства?
— Что? — Он не имел представления, о чем она говорит.
— Пример поэта, который был к тому же храбр и влиятелен.
Он тихо рассмеялся и позволил ей привести его в чувство, если бессмысленный разговор мог сделать это. Им надо идти вниз, но кровать гораздо соблазнительнее. Он взял тяжелую шелковую шаль, сотканную из коричневого, золотистого и розового, и накинул ей на плечи.
— Давайте посмотрим. — Фитц взял девушку под руку и повел к двери. — Многие из поэтов прошлого столетия были вынуждены участвовать в гражданской войне. Взять хотя бы сэра Филиппа Сиднея, который погиб в сражении во времена Тюдоров.
— Он был примерным солдатом? — поинтересовалась она. — Или хорошим поэтом?
— И тем и другим, но я не могу его процитировать.
— Имели дела поважнее, чем изучать литературу? — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Какова ваша настоящая цель пребывания здесь, сэр?
От ее проницательности у него перехватило дыхание.
— Святочные развлечения.
— А до этого? Вы были неразлучны с Эшартом в течение нескольких месяцев. Едва ли это требовало отдачи всех сил.
— Вы будете удивлены, — сказал он непринужденно, — но когда я ушел из армии, то решил дать себе немного поразвлечься.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Моя жизнь в Уорксопе была тихой и однообразной, но это давало время для наблюдений. Люди ищут развлечений, которые соответствуют их натуре. Бездельники забавляются каким-нибудь очередным ничегонеделанием. Активные тешат себя по-другому. Даже во время болезни. Люди праздные не вылезают из постели, а энергичные не могут усидеть на месте и непременно попадают в неприятности.
— И с чем же могут быть связаны неприятности от моего пребывания здесь?
— Со мной.
Правдивость этих слов лишила его дара речи.
— Более того, — продолжала Дамарис, — вы мне кажетесь ястребом в клетке с певчими птичками.
Рассмеяться над этим было легко.
— Вы представляете Родгара, Эшарта, лорда Брайта и других щебечущими канарейками? Очень скоро вы поймете свою ошибку.
— Возможно, дело в вашем армейском опыте. В сиянии вокруг вас.
— Вы видите во мне святого?
— Я не сказала «нимб», сэр. Как будто у вас есть цель, тогда как остальные просто бездельничают.
Черт возьми! Ему следует быть осмотрительнее. Он и вправду чувствовал себя бодрым и полным жизни, когда был вовлечен в важную миссию, а девушка опасно наблюдательна.
Две женщины появились из коридора чуть впереди. Они окинули Фитца и Дамарис испытующим взглядом. Он вспомнил об их общей цели — убедить всех, что сердце Дамарис не разбито.
— Быть может, это сияние исходит от вас, — пробормотал он, — мой прелестный осенний закат.
— Не говорите глупостей.
— Я упражняюсь в поэтическом флирте. Напоказ.
Фитц увидел, что она вспомнила. Они приближались к верхней площадке главной лестницы, где толпились другие. Гул голосов внизу указывал на то, что люди уже собрались для состязания. Супружеская пара средних лет подошла с противоположной стороны. Найтсхомы были добросердечными людьми, которые не избегали его, поэтому они начали свой спектакль перед ними.
Фитц отступил назад и продекламировал:— Дамарис входит в огненном сиянии, невиданном с начала мироздания. Ее глаза — прекрасные сапфиры — пронзят меня насквозь, как острые рапиры.
Люди захихикали, и Дамарис тоже.
— Надеюсь, вы фехтуете так же хорошо, как и рифмуете, сударь.
Он приложил руку к груди и с улыбкой поклонился:
— Этот экспромт вырвался прямо из моего бедного сердца.
— Вполне милыми стихами, Фитцроджер, — прокомментировала леди Найтсхом. — Вы, похоже, вполне оправились, мисс Миддлтон.
Дамарис побледнела, но Фитц поднес ее руку к губам и поцеловал, удерживая ее взгляд.
— Поиграйте со мной в поэтическую игру, милая леди. Нам исцеление обещает иная жизни полоса.
Несколько мгновений она смотрела не мигая, и он испугался, что у нее не выйдет даже простая рифма, но вдруг она сказала:
— Ах, сударь, ваши обещания да пусть услышат небеса.
— Какие только в этом мире не происходят чудеса!
— Так пусть же ветер раздувает у нашей лодки паруса!
Леди Найтсхом зааплодировала, а Фитц снова взял Дамарис под руку и двинулся к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Фитц отправился в спальню, чтобы переодеться к обеду, который последует за состязанием. Он сделал это быстро, предпочитая не встречаться с Эшем. Затем побродил по коридорам огромного дома, планируя обеспечение безопасности завтрашнего путешествия. По крайней мере пытался. Его мысли то и дело возвращались к Дамарис Миддлтон.
Почему он не сообразил, что флиртовать с ней, чтобы убедить поехать в Чейнингс, может быть опасным? Когда они прикасались друг к другу, вспыхивал огонь. Если бы он имел право, то мог бы завоевать ее. Но он не впутает никого, кто ему дорог, в свою загубленную жизнь.
Однако соблазн не давал покоя. С ее состоянием он мог бы избавить мать и сестер от его брата Хью. С деньгами он мог по-зволить себе забрать Л ибби и Салли с собой в Америку и защитить их там.
Фитц отбросил назойливые мысли. Он никогда не оскорбит женщину, женившись на ней по такой причине.
Глава 6
Без четверти два Фитц подошел к комнате Дамарис. Он постучал, и она сама открыла дверь, блистая в платье огненного цвета. Ему пришлось подавить улыбку чистейшего удовольствия при виде ее расправленных плеч, твердого подбородка и вызывающего выражения глаз.
— Входите, — приказала она.
Он подчинился. Ее горничной не было.
— Вы не должны были обманом добиваться моего согласия поехать в Чейнингс, — заявила она. — Вам следовало просто сказать, что это уже решено и почему.
— Но это было бы отнюдь не так приятно. — Он понимал, что не должен поддразнивать ее, тем паче когда они наедине, но просто не мог устоять.
Ее лицо стало пунцовым.
— Вы больше никогда не будете так поступать.
— Так целовать вас?
— Пытаться так убедить меня! И так целовать.
— Дамарис, вы сами попросили меня поцеловать вас.
— Я признаю это, но вы этим воспользовались.
— И получил удовольствие. Мне хочется и сейчас поцеловать вас. Вы выглядите восхитительно. Вам безумно идет этот оттенок.
Она нахмурилась:
— Он называется «Осенний закат». Несусветная глупость, ибо закаты осенью не отличаются по цвету от закатов в другое время года.
Он взял ее за руки:
— Вижу, вы не поэтическая натура.
— Ни в малейшей степени. — Поэтическая натура — это не слабость. Поэзия может сочетаться с храбростью и влиянием.
Ему не стоило этого делать, но он поцеловал ее длинную, изящную кисть, тонкую и гибкую от многолетних занятий за клавиатурой, и представил, как эти руки прикасаются к нему, даже в интимных местах.
— У вас есть пример в качестве доказательства?
— Что? — Он не имел представления, о чем она говорит.
— Пример поэта, который был к тому же храбр и влиятелен.
Он тихо рассмеялся и позволил ей привести его в чувство, если бессмысленный разговор мог сделать это. Им надо идти вниз, но кровать гораздо соблазнительнее. Он взял тяжелую шелковую шаль, сотканную из коричневого, золотистого и розового, и накинул ей на плечи.
— Давайте посмотрим. — Фитц взял девушку под руку и повел к двери. — Многие из поэтов прошлого столетия были вынуждены участвовать в гражданской войне. Взять хотя бы сэра Филиппа Сиднея, который погиб в сражении во времена Тюдоров.
— Он был примерным солдатом? — поинтересовалась она. — Или хорошим поэтом?
— И тем и другим, но я не могу его процитировать.
— Имели дела поважнее, чем изучать литературу? — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Какова ваша настоящая цель пребывания здесь, сэр?
От ее проницательности у него перехватило дыхание.
— Святочные развлечения.
— А до этого? Вы были неразлучны с Эшартом в течение нескольких месяцев. Едва ли это требовало отдачи всех сил.
— Вы будете удивлены, — сказал он непринужденно, — но когда я ушел из армии, то решил дать себе немного поразвлечься.
Она задумчиво посмотрела на него.
— Моя жизнь в Уорксопе была тихой и однообразной, но это давало время для наблюдений. Люди ищут развлечений, которые соответствуют их натуре. Бездельники забавляются каким-нибудь очередным ничегонеделанием. Активные тешат себя по-другому. Даже во время болезни. Люди праздные не вылезают из постели, а энергичные не могут усидеть на месте и непременно попадают в неприятности.
— И с чем же могут быть связаны неприятности от моего пребывания здесь?
— Со мной.
Правдивость этих слов лишила его дара речи.
— Более того, — продолжала Дамарис, — вы мне кажетесь ястребом в клетке с певчими птичками.
Рассмеяться над этим было легко.
— Вы представляете Родгара, Эшарта, лорда Брайта и других щебечущими канарейками? Очень скоро вы поймете свою ошибку.
— Возможно, дело в вашем армейском опыте. В сиянии вокруг вас.
— Вы видите во мне святого?
— Я не сказала «нимб», сэр. Как будто у вас есть цель, тогда как остальные просто бездельничают.
Черт возьми! Ему следует быть осмотрительнее. Он и вправду чувствовал себя бодрым и полным жизни, когда был вовлечен в важную миссию, а девушка опасно наблюдательна.
Две женщины появились из коридора чуть впереди. Они окинули Фитца и Дамарис испытующим взглядом. Он вспомнил об их общей цели — убедить всех, что сердце Дамарис не разбито.
— Быть может, это сияние исходит от вас, — пробормотал он, — мой прелестный осенний закат.
— Не говорите глупостей.
— Я упражняюсь в поэтическом флирте. Напоказ.
Фитц увидел, что она вспомнила. Они приближались к верхней площадке главной лестницы, где толпились другие. Гул голосов внизу указывал на то, что люди уже собрались для состязания. Супружеская пара средних лет подошла с противоположной стороны. Найтсхомы были добросердечными людьми, которые не избегали его, поэтому они начали свой спектакль перед ними.
Фитц отступил назад и продекламировал:— Дамарис входит в огненном сиянии, невиданном с начала мироздания. Ее глаза — прекрасные сапфиры — пронзят меня насквозь, как острые рапиры.
Люди захихикали, и Дамарис тоже.
— Надеюсь, вы фехтуете так же хорошо, как и рифмуете, сударь.
Он приложил руку к груди и с улыбкой поклонился:
— Этот экспромт вырвался прямо из моего бедного сердца.
— Вполне милыми стихами, Фитцроджер, — прокомментировала леди Найтсхом. — Вы, похоже, вполне оправились, мисс Миддлтон.
Дамарис побледнела, но Фитц поднес ее руку к губам и поцеловал, удерживая ее взгляд.
— Поиграйте со мной в поэтическую игру, милая леди. Нам исцеление обещает иная жизни полоса.
Несколько мгновений она смотрела не мигая, и он испугался, что у нее не выйдет даже простая рифма, но вдруг она сказала:
— Ах, сударь, ваши обещания да пусть услышат небеса.
— Какие только в этом мире не происходят чудеса!
— Так пусть же ветер раздувает у нашей лодки паруса!
Леди Найтсхом зааплодировала, а Фитц снова взял Дамарис под руку и двинулся к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82