Он добавил немного бренди, и это тоже не повредило. После первой чашки ее нервы успокоились. После второй напряжение полностью прошло.
Дженива сидела самостоятельно, пила чай и разговаривала с Эшартом, словно ничего и не было. Но ведь что-то же было!
Теперь, когда паника улеглась, наиболее разумным казалось считать это нервным припадком, но мысль о яде не шла у Дамарис из головы. Фитцроджер не отверг ее, да и было что-то странное в той кружке. Какие травы могли оказать такое воздействие? Наум не приходило ни одного названия.
Если существует подозрение на отравление, почему Фитцроджер не хочет говорить об этом даже сейчас? Не может ли он быть замешан?
Нет, у него не было времени. Он был с ней, заботился о ней, в то время как злодей подсыпал что-то в сидр и давал указание служанке вручить его ей, Дамарис. Кому-то следует поговорить с этой служанкой. И проверить осадок в кружке. На крысе или мыши. В Чейнингсе их полно. Неужели Фитцроджер в самом деле подразумевал, что кому-то грозит опасность и он знает кому? Это вновь возвращало к предположению о том, что кто-то хотел навредить Джениве. Но это же нелепо. Кровожадные пираты, подумала Дамарис. Ее одурманенное бренди воображение снова разыграюсь. Дженива убила капитана пиратов. Его приспешники переплыли океан, чтобы отомстить... Она вздрогнула: чьи-то руки поднимали ее. Фитцроджер.
— Нет-нет, все в порядке.
— Вы уснули. Я отнесу вас на кровать.
Дамарис чувствовала, что должна запротестовать, но глаза сами собой закрылись. Она пробормотала, что слишком рано идти спать.
— У вас были напряженные дни, потом шок от падения, да еще и это. Вашу постель сейчас прогревают горячим утюгом. Она скоро будет готова. Дженива уже встала и прекрасно себя чувствует, поэтому можете пока занять ее место в постели Эша.
— Как грешно, — пробормотала она.
Когда он положил ее, девушка услышала улыбку в его голосе.
— Тогда грешных тебе снов.
Дамарис чувствовала, что должна настоять на обсуждении ядов, но у нее не осталось сил. Она погрузилась в сон раньше, чем полог задернулся.
Как только комната Дамарис в западном крыле была готова, Фитц отнес ее туда, положил на кровать и оставил на попечение ее горничной. Эш дал понять, что хочет поговорить с ним в личном кабинете маркиза, известном как малая библиотека, соединенном с его спальней.
На обратном пути Фитц задержался в холодном, как ледник, Королевском салоне, чтобы подумать. Ему хотелось рассказать Эшу правду, но он обещал сохранить угрозу покушения в тайне и не был уверен, есть ли причина нарушить слово. Нет, такой причины нет. Происшествие с Дженивой вполне может иметь простое объяснение. Приняв решение, он вошел в малую библиотеку через дверь, противоположную той, что вела в спальню.
Эта комната была задумана как личный кабинет маркиза. Однако четыре маркиза Эшарта мало интересовались своими имениями, поэтому сейчас это было место отдыха, обставленное удобными креслами и диванами. Письменное бюро было единственным предметом, напоминающим о деловом предназначении помещения, но оно стояло в углу, вытесненное изысканным карточным столом.
Эш отвернулся от созерцания огня.
— Если не возражаешь, я займу твою комнату.
Это не было просьбой. Комната располагалась рядом с этой, и в двух случаях, когда Фитц сопровождал Эша сюда, он жил в ней. Эшу хотелось быть поближе к Джениве, что вполне понятно.
— Конечно. Где я буду спать?
— Займи комнату, приготовленную для Талии. Угловую, в западном крыле.
— Рядом с комнатой мисс Миддлтон? Эш вскинул брови:
— Боишься за свою добродетель?
— Я буду держать пистолет под подушкой, — сухо отозвался Фитц. — Но сегодня ночью это не будет иметь значения. Я возвращаюсь в Тикмануэлл, чтобы разузнать, что к чему.
Все это время Эш медленно закипал, и вот теперь его прорвало.
— Что за чертовщина происходит, Фитц? Что вызвало этот приступ?
— Нервы? — предположил Фитц, сожалея о необходимости уклоняться от откровенных ответов.
— У Дженивы?
— Я видел приступы слепой паники даже у храбрых мужчин.
Эш возбужденно зашагал по комнате.
— От одного только приезда в Чейнингс? — Он остановился и, прищурившись, смотрел на Фитца. — Я видел, как вы с мисс Миддлтон что-то высматривали в той кружке. Что-то было в сидре? Мы же все его пили.
По крайней мере тут он мог ответить честно. — Не знаю. Потому-то я и возвращаюсь в Тикмануэлл. Быть может, в одну чашу что-то попало, и кто-то еще заболел.
— Что попало? А если нет, кто-то пытался отравить Джениву, и наиболее вероятная подозреваемая — мисс Миддлтон.
— Не пори чушь. С какой стати ей это делать?
— А как можно ждать разумного поведения от такой женщины? Дьявол побери, она преследовала меня, как питбуль!
— Вдова подала тебя ей на блюде. Разумеется, ей хотелось откусить. — Фитц сдержал раздражение. — Это нелепо. Она ведь только что спасла Джениве жизнь.
— Может, в этом и состоял ее план. Поднять тревогу и стать героиней.
— О Боже! Давай отложим это, пока я не вернусь с информацией.
Эш прошелся по комнате, затем снова повернулся к нему:
— Ладно, но если что-то было подсыпано в ту кружку, у кого еще была лучшая возможность? Кто еще мог быть уверен, что только Дженива ее выпьет?
Хорошие вопросы.
— Ответы лежат в Тикмануэлле, поэтому я уезжаю. Эш взглянул на часы:
— Уже седьмой час, и очень холодно.
— В небе луна. И чем скорее, тем лучше.
— Ты рвешься в бой, мой друг.
Как бы Эш чего не заподозрил? Он все знал о работе Фитца телохранителем, но не имел представления, что его самого охраняют.
— Я готов воспользоваться своими навыками, — небрежно сказал он и сделал ложный ход. — Но если ты не хочешь, чтобы я...
— Нет-нет, просто странно видеть, как теория становится реальностью на моих глазах. Старый боевой конь возвращается в строй.
— Старый? — переспросил Фитц. Эш рассмеялся:
— Ну ладно, молодой жеребец! Ты вернешься сегодня? — На расспросы в Тикмануэлле уйдет некоторое время, поэтому мои старые кости могли бы отдохнуть и там. Но я прискачу обратно с рассветом.
Эш протянул руку:
— Спасибо.
Они не имели привычки пожимать друг другу руки. Фитц понял, что это мирный жест после их спора, и принял его.
— Хотя я сожалею, — сказал Эш, — что тебе приходится возвращаться к боевым действиям. У меня такое чувство, что ты предпочел бы забыть о таких вещах.
Фитц взял в руки кружку.
— Это верно. Такая работа заставляет человека во всем видеть плохое, всегда быть начеку и спать вполглаза. Но бывали времена, когда я охранял жизнь тому, кого предпочел бы видеть мертвым. А сейчас с этим у меня проблем нет. — Он направился к двери, но там обернулся. — Постарайся не подозревать Дамарис. Она здесь ни при чем.
— А ты не слишком привязывайся к ней, Фитц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Дженива сидела самостоятельно, пила чай и разговаривала с Эшартом, словно ничего и не было. Но ведь что-то же было!
Теперь, когда паника улеглась, наиболее разумным казалось считать это нервным припадком, но мысль о яде не шла у Дамарис из головы. Фитцроджер не отверг ее, да и было что-то странное в той кружке. Какие травы могли оказать такое воздействие? Наум не приходило ни одного названия.
Если существует подозрение на отравление, почему Фитцроджер не хочет говорить об этом даже сейчас? Не может ли он быть замешан?
Нет, у него не было времени. Он был с ней, заботился о ней, в то время как злодей подсыпал что-то в сидр и давал указание служанке вручить его ей, Дамарис. Кому-то следует поговорить с этой служанкой. И проверить осадок в кружке. На крысе или мыши. В Чейнингсе их полно. Неужели Фитцроджер в самом деле подразумевал, что кому-то грозит опасность и он знает кому? Это вновь возвращало к предположению о том, что кто-то хотел навредить Джениве. Но это же нелепо. Кровожадные пираты, подумала Дамарис. Ее одурманенное бренди воображение снова разыграюсь. Дженива убила капитана пиратов. Его приспешники переплыли океан, чтобы отомстить... Она вздрогнула: чьи-то руки поднимали ее. Фитцроджер.
— Нет-нет, все в порядке.
— Вы уснули. Я отнесу вас на кровать.
Дамарис чувствовала, что должна запротестовать, но глаза сами собой закрылись. Она пробормотала, что слишком рано идти спать.
— У вас были напряженные дни, потом шок от падения, да еще и это. Вашу постель сейчас прогревают горячим утюгом. Она скоро будет готова. Дженива уже встала и прекрасно себя чувствует, поэтому можете пока занять ее место в постели Эша.
— Как грешно, — пробормотала она.
Когда он положил ее, девушка услышала улыбку в его голосе.
— Тогда грешных тебе снов.
Дамарис чувствовала, что должна настоять на обсуждении ядов, но у нее не осталось сил. Она погрузилась в сон раньше, чем полог задернулся.
Как только комната Дамарис в западном крыле была готова, Фитц отнес ее туда, положил на кровать и оставил на попечение ее горничной. Эш дал понять, что хочет поговорить с ним в личном кабинете маркиза, известном как малая библиотека, соединенном с его спальней.
На обратном пути Фитц задержался в холодном, как ледник, Королевском салоне, чтобы подумать. Ему хотелось рассказать Эшу правду, но он обещал сохранить угрозу покушения в тайне и не был уверен, есть ли причина нарушить слово. Нет, такой причины нет. Происшествие с Дженивой вполне может иметь простое объяснение. Приняв решение, он вошел в малую библиотеку через дверь, противоположную той, что вела в спальню.
Эта комната была задумана как личный кабинет маркиза. Однако четыре маркиза Эшарта мало интересовались своими имениями, поэтому сейчас это было место отдыха, обставленное удобными креслами и диванами. Письменное бюро было единственным предметом, напоминающим о деловом предназначении помещения, но оно стояло в углу, вытесненное изысканным карточным столом.
Эш отвернулся от созерцания огня.
— Если не возражаешь, я займу твою комнату.
Это не было просьбой. Комната располагалась рядом с этой, и в двух случаях, когда Фитц сопровождал Эша сюда, он жил в ней. Эшу хотелось быть поближе к Джениве, что вполне понятно.
— Конечно. Где я буду спать?
— Займи комнату, приготовленную для Талии. Угловую, в западном крыле.
— Рядом с комнатой мисс Миддлтон? Эш вскинул брови:
— Боишься за свою добродетель?
— Я буду держать пистолет под подушкой, — сухо отозвался Фитц. — Но сегодня ночью это не будет иметь значения. Я возвращаюсь в Тикмануэлл, чтобы разузнать, что к чему.
Все это время Эш медленно закипал, и вот теперь его прорвало.
— Что за чертовщина происходит, Фитц? Что вызвало этот приступ?
— Нервы? — предположил Фитц, сожалея о необходимости уклоняться от откровенных ответов.
— У Дженивы?
— Я видел приступы слепой паники даже у храбрых мужчин.
Эш возбужденно зашагал по комнате.
— От одного только приезда в Чейнингс? — Он остановился и, прищурившись, смотрел на Фитца. — Я видел, как вы с мисс Миддлтон что-то высматривали в той кружке. Что-то было в сидре? Мы же все его пили.
По крайней мере тут он мог ответить честно. — Не знаю. Потому-то я и возвращаюсь в Тикмануэлл. Быть может, в одну чашу что-то попало, и кто-то еще заболел.
— Что попало? А если нет, кто-то пытался отравить Джениву, и наиболее вероятная подозреваемая — мисс Миддлтон.
— Не пори чушь. С какой стати ей это делать?
— А как можно ждать разумного поведения от такой женщины? Дьявол побери, она преследовала меня, как питбуль!
— Вдова подала тебя ей на блюде. Разумеется, ей хотелось откусить. — Фитц сдержал раздражение. — Это нелепо. Она ведь только что спасла Джениве жизнь.
— Может, в этом и состоял ее план. Поднять тревогу и стать героиней.
— О Боже! Давай отложим это, пока я не вернусь с информацией.
Эш прошелся по комнате, затем снова повернулся к нему:
— Ладно, но если что-то было подсыпано в ту кружку, у кого еще была лучшая возможность? Кто еще мог быть уверен, что только Дженива ее выпьет?
Хорошие вопросы.
— Ответы лежат в Тикмануэлле, поэтому я уезжаю. Эш взглянул на часы:
— Уже седьмой час, и очень холодно.
— В небе луна. И чем скорее, тем лучше.
— Ты рвешься в бой, мой друг.
Как бы Эш чего не заподозрил? Он все знал о работе Фитца телохранителем, но не имел представления, что его самого охраняют.
— Я готов воспользоваться своими навыками, — небрежно сказал он и сделал ложный ход. — Но если ты не хочешь, чтобы я...
— Нет-нет, просто странно видеть, как теория становится реальностью на моих глазах. Старый боевой конь возвращается в строй.
— Старый? — переспросил Фитц. Эш рассмеялся:
— Ну ладно, молодой жеребец! Ты вернешься сегодня? — На расспросы в Тикмануэлле уйдет некоторое время, поэтому мои старые кости могли бы отдохнуть и там. Но я прискачу обратно с рассветом.
Эш протянул руку:
— Спасибо.
Они не имели привычки пожимать друг другу руки. Фитц понял, что это мирный жест после их спора, и принял его.
— Хотя я сожалею, — сказал Эш, — что тебе приходится возвращаться к боевым действиям. У меня такое чувство, что ты предпочел бы забыть о таких вещах.
Фитц взял в руки кружку.
— Это верно. Такая работа заставляет человека во всем видеть плохое, всегда быть начеку и спать вполглаза. Но бывали времена, когда я охранял жизнь тому, кого предпочел бы видеть мертвым. А сейчас с этим у меня проблем нет. — Он направился к двери, но там обернулся. — Постарайся не подозревать Дамарис. Она здесь ни при чем.
— А ты не слишком привязывайся к ней, Фитц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82