– Ну… В двенадцать лет. Неплохая страшилка. А почему вы вдруг вспомнили? – удивился Гарри.
– Ну, конечно, еще в детстве… – словно не расслышав вопроса, пробормотал Джеймс. – А я, знаете ли, не решался взять эту книгу в руки до шестнадцати лет. Сейчас вы поймете, почему… Когда вы в двенадцать лет читали «Дракулу», вряд ли вы подозревали, что все написанное там – правда? Иначе вам стало бы по-настоящему страшно…
– Не думаю. Я никогда особенно не верил во всякую нечисть…
– Вы даже не верили в вампиров, Гарри?! – на лице Джеймса отразилось неподдельное изумление.
– Не верил и не верю! К чему вообще все это, а, Джеймс? Нам сейчас следует бояться гансов, а не вампиров!
– Ах, Боже мой! Я забываю, что вы до сих пор в них не верите, несмотря на дневник вашего предка и всю ужасную историю вашей семьи!
– Он был ненормальный. Чокнутый. Джеймс, как вы можете думать обо всей этой чуши, когда нас вот-вот могут найти и расстрелять?
– Чокнутый? Вы действительно считаете, что он был сумасшедшим? Хорошо, а другой ваш предок – Карл Карди? И он – сумасшедший? – ласково спросил Годальминг.
– Возможно. Это часто передается по наследству. Особенно в знатных семьях. Среди ваших аристократических предков тоже наверняка были чокнутые! – зло ответил Гарри.
– А ваш отец, Гарри Карди?! Он тоже сумасшедший?
– Отец тут не при чем! Он просто… Просто…
Гарри сбился и замолчал. Этим простым вопросом Джеймс загнал его в ловушку. С одной стороны, верить в вампиров – чистое безумие. С другой стороны, отец – самый нормальный, рассудительный и мудрый человек на свете. Гарри размышлял, не отлупить ли ему Джеймса, тем самым прекратив неприятный и бессмысленный разговор… Но решил, что сейчас не самое подходящее время и место для драки. Все-таки вокруг бродят злобные гансы, вооруженные автоматами. А Джеймс – хоть и чудик, как и все англичане, но все-таки друг.
– Ваш отец просто-напросто верит в вампиров, – с отвратительной глумливой ухмылкой резюмировал лорд Годальминг. – Вот так-то… Но дай Бог вам, Гарри, просто поверить в них, а не убедиться в их существовании на собственном, так сказать, малоприятном опыте… Я просто в них верю.
– Надо полагать, вы видели их собственными глазами, – проворчал Гарри. – А может быть, один из них вас даже укусил. И с тех пор вы – такой… Такой бледный.
– Нет, своими глазами я их не видел. И, к счастью, меня не кусали. Пока… – спокойно ответил Джеймс. – Но я знаю, что они существуют. Потому что я знаю, что все, описанное в «Дракуле» – чистейшая правда.
– Ну да, конечно. Ладно, Джеймс, хватит. Даже вашему аристократическому английскому чудачеству должен быть какой-то предел… Опомнитесь, мы по уши в дерьме, в тылу врага, сидим в этом поганом подземелье, без жратвы и воды, вокруг – враги… Вот-вот обнаружат нас и надерут нам задницы! А вы устраиваете эти дурацкие розыгрыши.
– Нет, я вас не разыгрываю. Моего отца звали Артур Хольмвуд, лорд Годальминг.
Гарри удивленно посмотрел на Джеймса.
– Подождите… Я не… Джеймс, ведь вы – лорд Годальминг, но Хольмвуд – это из «Дракулы»? Но это ведь – просто совпадение?
– Нет, он – именно тот самый Артур Хольмвуд. Это не совпадение. Он разрешил написать всю правду, он разрешил упомянуть свое имя… Не только фамилия «Хольмвуд» упоминается в романе, но и более знаменитое имя «Годальминг». Но второе упоминается реже, поэтому многие не обращают на это внимания. Отец и все остальные – они позволили писать о себе, и не только о себе: там присутствует имя мисс Люси Вестенра, его покойной возлюбленной.
– Боже мой, Джеймс… Бред какой-то. Вы не сказки мне вздумали рассказывать?
– Мне кажется, обстановка к сказкам как-то не располагает. Вы только что так четко ее обрисовали… Мы в дерьме, вокруг гансы и все такое прочее. Гарри, я говорю с вами очень и очень серьезно. Я знал Джонатана и Мину Харкер. И доктора Джона Сьюарда. Они часто собирались в нашем доме. Фотография Квинси Морриса стояла на письменном столе у отца. А мисс Люси – ее памяти – в доме была отведена целая комната. Что-то вроде часовни. Отец никому не позволял туда заходить. В детстве я боялся этой комнаты… Я знал всю историю, и мне казалось, что мертвая мисс Люси – неупокоившийся вампир – выплывет белым облачком из-под двери. Причем в тот самый момент, когда я буду проходить мимо. Если бы отец узнал, он бы убил меня за такие мысли. А мама знала. Она сама боялась и этой комнаты. Она и мисс Люси боялась, и отца тоже… И только когда он умер, я смог войти в эту комнату.
Гарри смотрел на Джеймса с все нарастающим ужасом и изумлением.
Кажется, англичанин действительно не разыгрывал его…
Тогда что же с ним?
Может, он – сумасшедший?!
Действительно, в аристократических семьях это случается часто…
Сумасшедший.
Веселенькая история! Вот и причина его увлеченности вампирами, призраками и прочей херомантией! Хотя, кажется, слово «хиромантия» пишется через «и» в первом слоге… Но то, о чем говорит сейчас Джеймс, это именно «херомантия» через «е»! Только ненормальный может интересоваться всем этим сейчас, в середине двадцатого века, да еще когда на родной город сыплются бомбы!
А он, Гарри, каков везунчик… Сидит в подземелье без воды и еды, вокруг бродят «гансы» с автоматами, рации нет, а единственный кореш оказался чокнутым!!!
Правда, внешне Джеймс сумасшедшим не выглядел. Спокойный, печальный взгляд, горько опущенные уголки рта… Ни дрожи рук, ни лихорадочного блеска в глазах. Гарри случалось видеть свихнувшихся солдатиков – они или тряслись и бормотали, или впадали в ступор. Джеймс, вроде, не трясется, да и ступором его состояние нельзя обозвать. Джеймс просто очень спокойный, типичный англичанин, меланхолик.
Но те слова, которые он произносил и складывал во фразы, нормальный человек произнести не мог!
Разве что будучи очень пьяным…
А Джеймс – трезв, как стеклышко.
Потому что виски он вылил на сырые обломки древних бочек…
Неплохо бы сейчас выпить. Только нечего.
– Там висел портрет мисс Люси и на столах, под стеклянными куполами – как в музее! – были выставлены все ее вещицы… – ровным голосом говорил Джеймс. – Письма, перчатки, веер, локон, медальон… Несколько фотографий. Правда, фотографии потускнели от времени, да и вообще – в те времена на фотографиях все выглядели как-то неестественно. Но портрет писался хорошим художником, и на нем мисс Люси была – как живая. Даже страшно. Она была так красива! Нет, не то, чтобы совершенная красота, черты ее лица были даже не совсем правильны… Не то, что миссис Харкер, я имею в виду Мину Мюррей. Вот миссис Харкер – настоящая красавица. Но слишком скромная. А мисс Люси Вестенра… Улыбка – чарующая! Взгляд такой пылкий, шаловливый! Изумительная фигурка, белоснежная кожа, а волосы – как пламя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114