Когда началась война Георгий Иванович одним из первых пошел в военкомат. Он записался добровольцем в пехоту и было так странно видеть его одетым в защитную форму и с винтовкой за плечом…
Георгий Иванович наверное поверил бы Димке, решись он рассказать о том, что случилось с ним в замке, а больше никто не поверит, никто во всем Советском Союзе, даже пытаться не стоит! Димка бы сам не поверил, расскажи ему кто-нибудь такую чушь.
Отец говорил, что в попы идут те, кому лень на заводе работать, и кто предпочитает кормиться за счет полоумных старух, Димка думал, что так оно и есть, ведь слова отца звучали так правильно и логично.
А теперь Димка подумал, что Георгий Иванович наверное и правда верил в то, что Бог есть. По настоящему верил! И может быть, даже это знал?…
Был бы здесь сейчас Георгий Иванович, не были бы страшны никакие вампиры! Но его нет… Может быть вообще уже нет на свете… А если так, то он должно быть у Бога, всевидящего, всезнающего…
Димка прижал к груди серебряную палку, посмотрел в потолок и прошептал:
– Георгий Иванович… то есть отец Григорий… Если вы и правда там… Помогите мне, пожалуйста, ладно?
Ему самому было странно произносить подобные слова, они звучали как-то смешно и совсем не так, как надо бы! Но Димка не знал как надо! Совсем не знал… Он помнил, что молитва должна начинаться словами: "Боже, еси на небеси", но, наверное, этого было недостаточно, чтобы обратить на себя внимание неведомого грозного Бога, который представлялся не иначе, чем одетым в хитон лохматым Громовержцем на троне, что изображен в учебнике то ли по истории, то ли по литературе. Ну станет ли такой обращать на него внимание после жалкого "еси на небеси"? А Георгий Иванович – Димка был уверен в этом – если сможет, поможет непременно, смог бы только…
Димка вышел в сад через ту самую дверь с прогнившим засовом, в которую прошлой ночью они с Мойше влетели, едва не сбив с петель, спасаясь от вампира (который, впрочем, похоже, их не преследовал).
Было уже совсем темно, только на западе, над самыми верхушками деревьев небо было все еще темно-синим, что указывало на то, что ночь едва только началась и рассвет нескоро.
Хорошо еще, что на дворе конец июня, и ночи короткие, была бы зима, совсем туго пришлось бы.
Отойти от калитки и углубиться в сад было равносильно подвигу, Димка топтался на месте, поглядывая то вправо, то влево, от страха все внутри его сжалось, как сильно закрученная пружина и подлая мысль бросить все и бежать в укрытие все сильнее и сильнее звучала в воспаленном мозгу.
Димка вспомнил о Тане, порывисто вздохнул и, стараясь не шуметь, отправился по шелковой, мягкой траве, прекрасно заглушающей шаги… куда-то.
В обычном саду не бывает так тихо, даже ночью – стрекочут какие-нибудь цикады, соловьи поют, совы ухают, да мало ли ночных тварей!
А в этом саду было так тихо, что Димка подумал бы, что внезапно оглох, если бы не слышал своих шагов, своего дыхания… Впрочем, может быть поэтому он так издалека услышал голоса.
Говорили две женщины и… и…
Димка замер, боясь дышать, потом все-таки пошел – дальше. С каждым шагом страх отступал, сменялся непонятной эйфорией, странной бесшабашностью, кружащей голову радостью… предвкушением!
Не таясь он вышел на тропинку, откуда увидел одну из разбросанных по саду скамеек – может быть даже ту самую, на которой прошлой ночью вампир съел Мари-Луиз, – на скамейке сидели две молодых женщины, блондинка и брюнетка, они тихонько смеялись, глядя на вышедшего из чащи мальчика, и махали ему руками, иди, мол, сюда, не бойся.
Между женщинами, теряясь в складках их пышных платьев сидел мальчик, Димка сразу узнал его, это было один из драчунов, маленький чех Милош. Он тоже смеялся и тоже звал Димку.
– Зачем тебе палка? – удивленно и обижено спросила одна из женщин, чем-то похожая на его маму – такая же светловолосая, голубоглазая, с такой же нежной улыбкой…
– Неужели ты хочешь нас обидеть?
– Нет… – сказал Домка хрипло, но палка почему-то словно приросла к его пальцам, никак не хотела падать на землю.
– Ну иди же сюда, садись рядом с нами! – проговорила темноволосая. Ее голос был столь же нежен, как и у блондинки, но чувствовалось в нем какое-то нетерпение, – Только брось, наконец, эту палку! Или ты драчун?!
– Нет… – снова сказал Димка.
Он пребывал в растерянности. Он чувствовал странность происходящего, и в то же время невыносимо хотел бросить палку, сесть на скамейку рядом с этими милыми тетеньками, одна из которых так похожа на маму… маму…
Да нет же, это и есть мама!
Это же мама!!!
– Мамочка… – выдохнул Димка.
Мама улыбнулась, она распахнула ему объятия, и Димка, всхлипнув, бросил палку, кинулся было к ней…
Но тут тяжелая рука легла ему на плечо, придавила к земле, не позволяя сделать ни шага, мешая упасть в объятия гневно оскалившейся упырицы с глазами горящими как раскаленные уголья.
Светловолосая красавица, которая почему-то казалась Димке похожей на маму, вскочила вдруг и с нечеловеческой быстротой отпрянула от лавочки.
Зашипевшая от ярости брюнетка выставила вперед тонкую руку, как будто защищаясь. Она не хотела уходить, бросать уже выпитую почти, но еще не до конца жертву, маленького мальчика, который лишенный чар, побледнел, закатил глаза и шлепнулся со скамейки на землю.
Она держалась сколько могла, но рука ее задрожала, и она отдернула ее, и отступила… И вдруг исчезла вслед за подругой, унеслась прочь туманным облаком.
А Димка все стоял и стоял, хотя ничто уже не давило его к земле, наверное, он простоял был так до рассвета – с остекленевшими глазами и разинутым ртом, пока его не нашли бы немцы, если бы вдруг кто-то не пихнул его сзади в спину.
– Ты что здесь делаешь? – услышал Димка шепот Мойше, – Ты что, с ума сошел?!
Димка молчал, потому что в голове его царил плотный молочный туман… Туман без конца и края…
Димка проснулся как просыпаются от наркоза, долго не понимая, где они находятся, что с ними произошло, и кто они есть на самом деле.
Димка открыл глаза. Было темно. Очень.
– Ох, – сказал он, потому что молча лежать в темноте ему было странно, – Сколько времени? В школу еще не пора?
Щелкнула кнопка фонарика, и в тускло-желтом дрожащем свете обозначилось лицо лохматого чумазого мальчишки, который спросил на непонятном языке:
– Ты чего? На каком языке говоришь?
Димка тупо уставился на мальчишку, размышляя, что если он понял вопрос, значит язык, на котором он был произнесен, на самом деле ему известен.
– А… Мойше… Это ты? – пробормотал Димка, заставляя себя снова думать и говорить на немецком.
– Ну наконец-то! Очнулся? Что с тобой?
"А что со мной?" – удивился Димка.
– Не знаю… А где это мы?
Воспоминания нахлынули бурным потоком, заставив встрепенуться и проясниться мозги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114