Её Мария, среди многих в «Инфокаре» обратившихся в православие, выделяла особо.
Расписание было приблизительно известно. Суббота, никогда не почитаемая «Инфокаром» в качестве выходного дня, мало чем отличалась от понедельника, и в восемь тридцать раскрашенный и надушённый секретариат уже сидел на рабочих местах, привычно сражаясь с раскалёнными телефонами.
Мария же возникала в конторе не раньше одиннадцати, вся в чёрном, в длинной юбке по щиколотку и без следа макияжа. Дедуктивный метод Холмса уверенно подсказывал, что Мария была на литургии.
Двое охранников оставались снаружи, а ещё двое заходили с Ленкой в храм, рядом не вставали, но зорко смотрели по сторонам, неловко крестились, чтобы не слишком выделяться. Они и не выделялись, потому что на Антиохийское подворье люди забредали разные, и некоторые тоже с охраной.
В церкви Ленка плотно заворачивалась в чёрный шарф, прикрываясь от любопытных взглядов, и оглядывала присутствующих. Марию она засекла во время второго визита, убедилась, что та тоже увидела и её, и охрану.
Мария, заметив, что Ленка провожает её взглядом, подошла к свечному ящику, задержалась на мгновение, потом вернулась на место и более не оборачивалась.
В следующую субботу, минут за пятнадцать до начала службы, Ленка остановилась у свечного ящика, взяла несколько листков бумаги, неумело изобразила наверху восьмиконечные православные кресты и стала вписывать имена — за здравие рабов Божиих Платона и Федора, за упокоение рабов Божиих Сергея и Виктора.
— Серёжка с Витькой крещены не были, — раздался шёпот слева. — Здесь за них записку подавать нельзя. Это в другой церкви, у святого Уара. Конверт забери. Там всё написано. Как звонить — сама разберёшься.
В узком коричневом конверте обнаружились сим-карта от мобильного телефона и аккуратно напечатанный на пишущей машинке номер.
Прямо из церкви Ленка направилась в «Ностальжи», заказала клубнику и чай, удостоверилась, что сопровождающие заняли свои места, кивнула, зашла в туалет, вставила в мобильник новую карту и набрала номер.
Мария ответила немедленно.
— Ну что, Ленка Леонидовна, — сказала она, и Ленке, возможно, впервые за последние месяцы, стало тепло и радостно, — что, ходишь по известным местам? Соскучилась по человеческому общению? Или решила пофорсить? А? Наверное, всё же решила пофорсить… Я ведь как была стервой, так стервой и осталась… Зачем приходила?
— Просто так, — ответила Ленка, в очередной раз убедившись, что Мария как была стервой, так и осталась. — Могла бы и не приходить.
— Ну уж раз пришла… Встречи у нас с тобой, чтобы с глазу на глаз, точно не получится. Наши мальчики посмотрели кругом. Тебя пасут так, что не пробиться. Причём не только твоя охрана, но и какие-то другие. Две машины стоят на выезде на бульвар, ещё одна в Кривоколенном. С этого телефона никому больше не звони, только на мой номер. Поняла? Тебе привет от человеческого детёныша, от нашего Маугли. И ещё от Шер Хана. Помнишь? Супругу твоему они кланяются. Вот что просят передать. Слышишь меня?
— Слышу.
— Тот, которого искали… Из-за московских событий… Поняла? Они знают, где он. Есть достоверная информация, кто все это устроил. Мужу скажешь — все эти дела организовал Батя.
— Чей батя?
— Это неважно. Передай мужу, он поймёт. Его по-всякому будут стараться в это дело замазать. Так и скажи. Если у него есть хоть один надёжный человек, которому он может доверять на сто процентов, позвони по вот этому телефону и скажи — дескать, из спортклуба, подтверждаем резервацию на сегодня на такое-то время. Потом передай этот телефон, и пусть меня ровно через двадцать четыре часа наберут с этой карточки, по которой ты сейчас звонишь. А в следующую субботу опять приходи в храм, я тебе принесу новую карточку. Поняла?
— Да.
— Ну а вообще как тебе? — в голосе Марии послышалась сочувственная нотка. — Шапка Мономаха не давит?
— Давит, — призналась Ленка и неожиданно для себя всхлипнула. — Я же на это не подписывалась. Я ведь за него просто так пошла, когда он все бросил и оказался на улице. А сейчас все так… ужасно… Он так изменился. Пьёт, телик всё время смотрит, спорт какой-то вонючий. Все его обманывают, он мучается жутко… Чемоданчик этот дурацкий за ним таскают всё время. Он сейчас совсем другой, ты бы и не узнала, если бы встретила. Я за него так боюсь…
— Теперь уж, милая, все. В здоровье и в болезни, в радости и в горести, и пока смерть не разлучит… Ты держись. Мэтр за тебя переживает, все спрашивает — как ты там. Я уж его не буду расстраивать, а?
— Не надо. Послушай… Мы ведь ещё соберёмся, все вместе?
— Обязательно. Как мэтр говорит — сто процентов. Шампусика выпьем. Ну, все. Пока. Карточку вынь из телефона и убери в надёжное место.
Когда Ленка вернулась за столик с остывающим чаем, охранник положил перед ней записку.
— Звонили вот. А у вас телефон не отвечал. Дайте проверю.
Глава 24
Передача данных
«Умы бывают трёх видов:
один все постигает сам;
другой может понять то, что постиг первый;
третий — сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может».
Никколо Макиавелли
— Мне позвонили, — сказала Ленка. — Тебе большой привет.
— Оттуда? — поинтересовался Федор Фёдорович, не отрываясь от спортивного канала. — Кто?
— Мария.
Эф Эф с трудом выбрался из кресла, прибавил звук, присел рядом с Ленкой на диван.
— Я тебя предупреждал, — прошептал он ей на ухо, — с этими людьми — никаких контактов. Как она тебя нашла?
— Это не она. Это я.
Муж встал, прошёлся по комнате и повернулся к дивану. Ленка поняла, что он еле сдерживается и сейчас будет скандал.
— Я тащу на себе, — произнёс Федор Фёдорович спокойным, но предвещающим грозу голосом, — колоссальный груз. Огромный. Я нахожусь на чрезвычайно ответственной работе. Я тебе говорил, Елена, что для успеха необходимо добиться положительного результата по сотне позиций. Для провала же достаточно поражения хотя бы в одной точке. От тебя требовалось не так уж много. Всего лишь не лезть в мои дела и полностью исключить всякое общение с бывшими знакомыми. Ты, однако, сочла возможным пренебречь моим прямым указанием. В связи с этим возникает вопрос. Могу ли я рассчитывать на тебя, или дело обстоит совершенно по-другому?
— Ну и что ты думаешь?
— Я не имею права об этом думать. Просто не имею права. Я хочу, чтобы ты поняла. В ближайшее время начнут происходить события, которые… Даже я, при всём своём сегодняшнем высоком положении, не только не имею права принимать по этому поводу решений… Меня и к обсуждению-то допускают не всегда. Потому что подобный уровень связан с жесточайшей централизацией и находится очень-очень высоко. Ленка, я всю жизнь, последние годы точно, хотел от этого уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Расписание было приблизительно известно. Суббота, никогда не почитаемая «Инфокаром» в качестве выходного дня, мало чем отличалась от понедельника, и в восемь тридцать раскрашенный и надушённый секретариат уже сидел на рабочих местах, привычно сражаясь с раскалёнными телефонами.
Мария же возникала в конторе не раньше одиннадцати, вся в чёрном, в длинной юбке по щиколотку и без следа макияжа. Дедуктивный метод Холмса уверенно подсказывал, что Мария была на литургии.
Двое охранников оставались снаружи, а ещё двое заходили с Ленкой в храм, рядом не вставали, но зорко смотрели по сторонам, неловко крестились, чтобы не слишком выделяться. Они и не выделялись, потому что на Антиохийское подворье люди забредали разные, и некоторые тоже с охраной.
В церкви Ленка плотно заворачивалась в чёрный шарф, прикрываясь от любопытных взглядов, и оглядывала присутствующих. Марию она засекла во время второго визита, убедилась, что та тоже увидела и её, и охрану.
Мария, заметив, что Ленка провожает её взглядом, подошла к свечному ящику, задержалась на мгновение, потом вернулась на место и более не оборачивалась.
В следующую субботу, минут за пятнадцать до начала службы, Ленка остановилась у свечного ящика, взяла несколько листков бумаги, неумело изобразила наверху восьмиконечные православные кресты и стала вписывать имена — за здравие рабов Божиих Платона и Федора, за упокоение рабов Божиих Сергея и Виктора.
— Серёжка с Витькой крещены не были, — раздался шёпот слева. — Здесь за них записку подавать нельзя. Это в другой церкви, у святого Уара. Конверт забери. Там всё написано. Как звонить — сама разберёшься.
В узком коричневом конверте обнаружились сим-карта от мобильного телефона и аккуратно напечатанный на пишущей машинке номер.
Прямо из церкви Ленка направилась в «Ностальжи», заказала клубнику и чай, удостоверилась, что сопровождающие заняли свои места, кивнула, зашла в туалет, вставила в мобильник новую карту и набрала номер.
Мария ответила немедленно.
— Ну что, Ленка Леонидовна, — сказала она, и Ленке, возможно, впервые за последние месяцы, стало тепло и радостно, — что, ходишь по известным местам? Соскучилась по человеческому общению? Или решила пофорсить? А? Наверное, всё же решила пофорсить… Я ведь как была стервой, так стервой и осталась… Зачем приходила?
— Просто так, — ответила Ленка, в очередной раз убедившись, что Мария как была стервой, так и осталась. — Могла бы и не приходить.
— Ну уж раз пришла… Встречи у нас с тобой, чтобы с глазу на глаз, точно не получится. Наши мальчики посмотрели кругом. Тебя пасут так, что не пробиться. Причём не только твоя охрана, но и какие-то другие. Две машины стоят на выезде на бульвар, ещё одна в Кривоколенном. С этого телефона никому больше не звони, только на мой номер. Поняла? Тебе привет от человеческого детёныша, от нашего Маугли. И ещё от Шер Хана. Помнишь? Супругу твоему они кланяются. Вот что просят передать. Слышишь меня?
— Слышу.
— Тот, которого искали… Из-за московских событий… Поняла? Они знают, где он. Есть достоверная информация, кто все это устроил. Мужу скажешь — все эти дела организовал Батя.
— Чей батя?
— Это неважно. Передай мужу, он поймёт. Его по-всякому будут стараться в это дело замазать. Так и скажи. Если у него есть хоть один надёжный человек, которому он может доверять на сто процентов, позвони по вот этому телефону и скажи — дескать, из спортклуба, подтверждаем резервацию на сегодня на такое-то время. Потом передай этот телефон, и пусть меня ровно через двадцать четыре часа наберут с этой карточки, по которой ты сейчас звонишь. А в следующую субботу опять приходи в храм, я тебе принесу новую карточку. Поняла?
— Да.
— Ну а вообще как тебе? — в голосе Марии послышалась сочувственная нотка. — Шапка Мономаха не давит?
— Давит, — призналась Ленка и неожиданно для себя всхлипнула. — Я же на это не подписывалась. Я ведь за него просто так пошла, когда он все бросил и оказался на улице. А сейчас все так… ужасно… Он так изменился. Пьёт, телик всё время смотрит, спорт какой-то вонючий. Все его обманывают, он мучается жутко… Чемоданчик этот дурацкий за ним таскают всё время. Он сейчас совсем другой, ты бы и не узнала, если бы встретила. Я за него так боюсь…
— Теперь уж, милая, все. В здоровье и в болезни, в радости и в горести, и пока смерть не разлучит… Ты держись. Мэтр за тебя переживает, все спрашивает — как ты там. Я уж его не буду расстраивать, а?
— Не надо. Послушай… Мы ведь ещё соберёмся, все вместе?
— Обязательно. Как мэтр говорит — сто процентов. Шампусика выпьем. Ну, все. Пока. Карточку вынь из телефона и убери в надёжное место.
Когда Ленка вернулась за столик с остывающим чаем, охранник положил перед ней записку.
— Звонили вот. А у вас телефон не отвечал. Дайте проверю.
Глава 24
Передача данных
«Умы бывают трёх видов:
один все постигает сам;
другой может понять то, что постиг первый;
третий — сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может».
Никколо Макиавелли
— Мне позвонили, — сказала Ленка. — Тебе большой привет.
— Оттуда? — поинтересовался Федор Фёдорович, не отрываясь от спортивного канала. — Кто?
— Мария.
Эф Эф с трудом выбрался из кресла, прибавил звук, присел рядом с Ленкой на диван.
— Я тебя предупреждал, — прошептал он ей на ухо, — с этими людьми — никаких контактов. Как она тебя нашла?
— Это не она. Это я.
Муж встал, прошёлся по комнате и повернулся к дивану. Ленка поняла, что он еле сдерживается и сейчас будет скандал.
— Я тащу на себе, — произнёс Федор Фёдорович спокойным, но предвещающим грозу голосом, — колоссальный груз. Огромный. Я нахожусь на чрезвычайно ответственной работе. Я тебе говорил, Елена, что для успеха необходимо добиться положительного результата по сотне позиций. Для провала же достаточно поражения хотя бы в одной точке. От тебя требовалось не так уж много. Всего лишь не лезть в мои дела и полностью исключить всякое общение с бывшими знакомыми. Ты, однако, сочла возможным пренебречь моим прямым указанием. В связи с этим возникает вопрос. Могу ли я рассчитывать на тебя, или дело обстоит совершенно по-другому?
— Ну и что ты думаешь?
— Я не имею права об этом думать. Просто не имею права. Я хочу, чтобы ты поняла. В ближайшее время начнут происходить события, которые… Даже я, при всём своём сегодняшнем высоком положении, не только не имею права принимать по этому поводу решений… Меня и к обсуждению-то допускают не всегда. Потому что подобный уровень связан с жесточайшей централизацией и находится очень-очень высоко. Ленка, я всю жизнь, последние годы точно, хотел от этого уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126