с легким испугом
увидел он, как эти ясные, сосредоточенные, всегда послушные
собственной воле глаза человека, равно великого в умении
подчиняться и повелевать, вонзились в него со спокойной,
рассчитанной холодностью, как они изучали, судили его. Долго
пришлось ему молча выдерживать этот взгляд.
- Я думаю, что понял вас наконец, - спокойно промолвил
Александр после некоторого молчания. - Надо полагать, вы
устали, исполняя вашу должность, устали от Касталии, уже давно
вас мучает желание вкусить мирской жизни. Вы предпочли
поддаться этому настроению, а не подчиниться закону и вашему
долгу. Равным образом вы не испытывали потребности довериться
нам и искать у Ордена совета и помощи. Дабы выполнить
формальность и не отягощать свою совесть, вы направили нам
ходатайство, хотя прекрасно знали, что оно для нас неприемлемо;
но вы, вероятно, полагали сослаться на него, если бы дело дошло
до объяснений. Допустим, у вас были основания для таких
необычных поступков и намерения ваши были чисты, иного я и
помыслить не могу. Но как вам удавалось с такими мыслями в
голове, с такими желаниями, решениями в сердце, внутренне уже
предав свое знамя, так долго молча оставаться на своем посту и
по видимости безупречно выполнять свои обязанности?
- Я для того и явился сюда, - сказал Магистр Игры все с
тем же неизменным дружелюбием, - чтобы обо всем переговорить,
ответить на каждый ваш вопрос, и я твердо решил, раз ступив на
путь своеволия, покинуть Хирсланд и ваш дом не прежде, чем
увижу, что мое состояние и мои действия хотя бы отчасти стали
вам понятны.
Магистр Александр задумался.
- Должно ли это означать, что вы надеетесь добиться с
моей стороны одобрения вашим поступкам и вашим планам? -
спросил он затем в нерешительности.
- Ах, об одобрении я и не помышляю. Я лишь надеюсь и жду
быть понятым вами и сохранить хотя бы крупицу вашего уважения,
когда уйду отсюда. Прощание с вами - последнее, что предстоит
мне в Провинции. Вальдцель и Селение Игры я покинул сегодня
навсегда.
Александр опять на несколько секунд сомкнул веки. Слова
этого непостижимого человека были столь потрясающими и
неожиданными!
- Навсегда? - переспросил он. - Вы, следовательно, и не
помышляете о возвращении на свой пост? Должен сказать, что вы
умеете ошеломить человека! Один вопрос, если позволите:
считаете ли вы еще себя Магистром Игры или нет?
Иозеф Кнехт взял в руки привезенный с собой ларчик.
- Я был им до вчерашнего дня, - ответил он, - и надеюсь
сегодня быть освобожденным от этого поста, вручив в вашем лице
Коллегии печать и ключи. Они в целости и сохранности, в Селении
Игры вы тоже найдете все в лучшем порядке, если пожелаете
проверить.
Предстоятель Ордена поднялся со стула; он выглядел
утомленным и словно внезапно постаревшим.
- Оставим ваш ларчик на сегодняшний день здесь, -
проговорил он сухо. - Коль скоро сдача печатей должна
одновременно означать ваше увольнение, то я не властен решать
единолично, ибо этого необходимо присутствие по меньшей мере
трети всех членов Коллегии. Вы сами всегда столь ценили старые
обычаи и формальности, я не могу так быстро освоиться с вашим
новым отношением к этому. Не будете ли вы столь любезны и не
согласитесь ли отложить продолжение нашего разговора до
завтрашнего утра?
- Я всецело в вашем распоряжении, глубокоуважаемый
Магистр. Вы не один год знаете меня и мое почтение к вам;
поверьте, в этом смысле ничто не изменилось. Вы - единственный
человек, с которым я прощаюсь перед тем, как покину Провинцию,
и не только потому, что вы стоите во главе Ордена. Теперь,
когда я передал в ваши руки печати и ключи, я надеюсь, domine,
что после окончательного объяснения вы меня освободите и от
моего обета как члена Ордена.
Грустным, испытующим взглядом посмотрел Александр ему в
глаза и подавил вздох.
- Оставьте меня сейчас одного, почтеннейший друг. Вы
взвалили на меня достаточно забот и дали материала для
размышлений на целый день. На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра
мы продолжим наш разговор, приходите за час до обеда.
Он попрощался с Магистром вежливым кивком, и этот жест,
говоривший о разочаровании, выражавший ту подчеркнутую
вежливость, какую проявляют обычно не по отношению к коллеге, а
по отношению к совершенно чужому человеку, причинил Магистру
Игры гораздо более острую боль, нежели все слова предстоятеля.
Служитель, явившийся, чтобы проводить Кнехта к ужину,
подвел его к накрытому для гостей столу и сообщил, что Магистр
Александр удалился к себе для длительного упражнения в
медитации. Он высказал предположение, что господин Магистр
Иозеф тоже сегодня не нуждается в обществе; комната для него
приготовлена.
Александр был до глубины души потрясен посещением и речами
Магистра Иозефа Кнехта. Правда, сочиняя от имени Коллегии ответ
на его письмо, он предвидел возможность его приезда и с легким
беспокойством думал о предстоящем с ним объяснении. Но чтобы
Магистр Кнехт, славившийся своим образцовым послушанием,
скрупулезностью в выполнении долга, скромностью и душевным
тактом, вдруг, неожиданно предстал перед ним без предупреждения
и самовольно, не согласовав этого заранее с Коллегией, сложил с
себя свои полномочия, бросив тем самым ошеломляющий вызов всем
обычаям и традициям, - это он считал совершенно невозможным.
Хотя нельзя было не признать, что поведение Кнехта, тон и
выражения его, ненавязчивая вежливость были такими же, как
всегда, но тем более ужасными и оскорбительными, тем более
новыми и неожиданными, о" какими некасталийскими были
содержание и дух его высказываний! Никто из тех, кто увидел и
услышал бы сейчас Магистра Игры, и не заподозрил бы, что тот,
возможно, болен, переутомлен, раздражен и не вполне владеет
собой; к тому же тщательная проверка, проведенная совсем
недавно в Вальдцеле, не выявила ни малейших признаков
нарушений, беспорядка или небрежности в жизни и работе Селения
Игры. И тем не менее этот ужасный человек, до вчерашнего дня
бывший самым любимым его коллегой, поставил перед ним ларчик со
знаками достоинства его сана, будто дорожную сумку, и заявил,
что он уже не Магистр, не член Коллегии, не член Ордена, не
касталиец, и явился сюда только для того, чтобы наскоро
попрощаться. Никогда еще за всю его бытность на посту
предстоятеля Ордена он, Александр, не оказывался в таком
неприятном, затруднительном и тягостном положении;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
увидел он, как эти ясные, сосредоточенные, всегда послушные
собственной воле глаза человека, равно великого в умении
подчиняться и повелевать, вонзились в него со спокойной,
рассчитанной холодностью, как они изучали, судили его. Долго
пришлось ему молча выдерживать этот взгляд.
- Я думаю, что понял вас наконец, - спокойно промолвил
Александр после некоторого молчания. - Надо полагать, вы
устали, исполняя вашу должность, устали от Касталии, уже давно
вас мучает желание вкусить мирской жизни. Вы предпочли
поддаться этому настроению, а не подчиниться закону и вашему
долгу. Равным образом вы не испытывали потребности довериться
нам и искать у Ордена совета и помощи. Дабы выполнить
формальность и не отягощать свою совесть, вы направили нам
ходатайство, хотя прекрасно знали, что оно для нас неприемлемо;
но вы, вероятно, полагали сослаться на него, если бы дело дошло
до объяснений. Допустим, у вас были основания для таких
необычных поступков и намерения ваши были чисты, иного я и
помыслить не могу. Но как вам удавалось с такими мыслями в
голове, с такими желаниями, решениями в сердце, внутренне уже
предав свое знамя, так долго молча оставаться на своем посту и
по видимости безупречно выполнять свои обязанности?
- Я для того и явился сюда, - сказал Магистр Игры все с
тем же неизменным дружелюбием, - чтобы обо всем переговорить,
ответить на каждый ваш вопрос, и я твердо решил, раз ступив на
путь своеволия, покинуть Хирсланд и ваш дом не прежде, чем
увижу, что мое состояние и мои действия хотя бы отчасти стали
вам понятны.
Магистр Александр задумался.
- Должно ли это означать, что вы надеетесь добиться с
моей стороны одобрения вашим поступкам и вашим планам? -
спросил он затем в нерешительности.
- Ах, об одобрении я и не помышляю. Я лишь надеюсь и жду
быть понятым вами и сохранить хотя бы крупицу вашего уважения,
когда уйду отсюда. Прощание с вами - последнее, что предстоит
мне в Провинции. Вальдцель и Селение Игры я покинул сегодня
навсегда.
Александр опять на несколько секунд сомкнул веки. Слова
этого непостижимого человека были столь потрясающими и
неожиданными!
- Навсегда? - переспросил он. - Вы, следовательно, и не
помышляете о возвращении на свой пост? Должен сказать, что вы
умеете ошеломить человека! Один вопрос, если позволите:
считаете ли вы еще себя Магистром Игры или нет?
Иозеф Кнехт взял в руки привезенный с собой ларчик.
- Я был им до вчерашнего дня, - ответил он, - и надеюсь
сегодня быть освобожденным от этого поста, вручив в вашем лице
Коллегии печать и ключи. Они в целости и сохранности, в Селении
Игры вы тоже найдете все в лучшем порядке, если пожелаете
проверить.
Предстоятель Ордена поднялся со стула; он выглядел
утомленным и словно внезапно постаревшим.
- Оставим ваш ларчик на сегодняшний день здесь, -
проговорил он сухо. - Коль скоро сдача печатей должна
одновременно означать ваше увольнение, то я не властен решать
единолично, ибо этого необходимо присутствие по меньшей мере
трети всех членов Коллегии. Вы сами всегда столь ценили старые
обычаи и формальности, я не могу так быстро освоиться с вашим
новым отношением к этому. Не будете ли вы столь любезны и не
согласитесь ли отложить продолжение нашего разговора до
завтрашнего утра?
- Я всецело в вашем распоряжении, глубокоуважаемый
Магистр. Вы не один год знаете меня и мое почтение к вам;
поверьте, в этом смысле ничто не изменилось. Вы - единственный
человек, с которым я прощаюсь перед тем, как покину Провинцию,
и не только потому, что вы стоите во главе Ордена. Теперь,
когда я передал в ваши руки печати и ключи, я надеюсь, domine,
что после окончательного объяснения вы меня освободите и от
моего обета как члена Ордена.
Грустным, испытующим взглядом посмотрел Александр ему в
глаза и подавил вздох.
- Оставьте меня сейчас одного, почтеннейший друг. Вы
взвалили на меня достаточно забот и дали материала для
размышлений на целый день. На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра
мы продолжим наш разговор, приходите за час до обеда.
Он попрощался с Магистром вежливым кивком, и этот жест,
говоривший о разочаровании, выражавший ту подчеркнутую
вежливость, какую проявляют обычно не по отношению к коллеге, а
по отношению к совершенно чужому человеку, причинил Магистру
Игры гораздо более острую боль, нежели все слова предстоятеля.
Служитель, явившийся, чтобы проводить Кнехта к ужину,
подвел его к накрытому для гостей столу и сообщил, что Магистр
Александр удалился к себе для длительного упражнения в
медитации. Он высказал предположение, что господин Магистр
Иозеф тоже сегодня не нуждается в обществе; комната для него
приготовлена.
Александр был до глубины души потрясен посещением и речами
Магистра Иозефа Кнехта. Правда, сочиняя от имени Коллегии ответ
на его письмо, он предвидел возможность его приезда и с легким
беспокойством думал о предстоящем с ним объяснении. Но чтобы
Магистр Кнехт, славившийся своим образцовым послушанием,
скрупулезностью в выполнении долга, скромностью и душевным
тактом, вдруг, неожиданно предстал перед ним без предупреждения
и самовольно, не согласовав этого заранее с Коллегией, сложил с
себя свои полномочия, бросив тем самым ошеломляющий вызов всем
обычаям и традициям, - это он считал совершенно невозможным.
Хотя нельзя было не признать, что поведение Кнехта, тон и
выражения его, ненавязчивая вежливость были такими же, как
всегда, но тем более ужасными и оскорбительными, тем более
новыми и неожиданными, о" какими некасталийскими были
содержание и дух его высказываний! Никто из тех, кто увидел и
услышал бы сейчас Магистра Игры, и не заподозрил бы, что тот,
возможно, болен, переутомлен, раздражен и не вполне владеет
собой; к тому же тщательная проверка, проведенная совсем
недавно в Вальдцеле, не выявила ни малейших признаков
нарушений, беспорядка или небрежности в жизни и работе Селения
Игры. И тем не менее этот ужасный человек, до вчерашнего дня
бывший самым любимым его коллегой, поставил перед ним ларчик со
знаками достоинства его сана, будто дорожную сумку, и заявил,
что он уже не Магистр, не член Коллегии, не член Ордена, не
касталиец, и явился сюда только для того, чтобы наскоро
попрощаться. Никогда еще за всю его бытность на посту
предстоятеля Ордена он, Александр, не оказывался в таком
неприятном, затруднительном и тягостном положении;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181