Он, этот
неисправимый индивидуалист, получал своеобразное, жестокое
удовольствие от этих занятий, которые давали ему возможность
уколоть иерархию и бонз, указав им на их недостатки, на всю
ненадежность их существования, или хотя бы поддразнить их.
Иозеф Кнехт ни в какой мере не разделял этого
удовольствия, так же какой мало верил в успех стараний своего
друга. Он твердо решил сбросить с себя оковы своего теперешнего
положения и освободиться для трудов, которые, он это
чувствовал, ожидают его в другом месте, но ему было ясно, что
он не сможет ни преодолеть разумными доводами сопротивления
Коллегии, ни переложить часть предстоящих ему при этом хлопот
на плечи Тегуляриуса. Но ему было важно уже то, что друг будет
занят и внимание его отвлечено на то время, что Кнехту еще
осталось жить рядом с ним. Рассказав об этом при ближайшей
встрече Плинио Дезиньори, он добавил:
- Мой друг Тегуляриус теперь занят и вознагражден за все,
что он, по его мнению, утратил с твоим появлением. Он почти
избавился от своей ревности, а работа, направленная на мою
защиту против наших коллег, доставляет ему истинное
удовольствие, он даже до некоторой степени счастлив. Но не
думай, Плинио, что я многого ожидаю от его помощи, если не
считать той пользы, какую она приносит ему самому. Совершенно
невероятно, невозможно предположить, что Верховная Коллегия
дает ход моей просьбе; в лучшем случае я отделаюсь мягким
выговором и предупреждением. Ведь между моими планами и их
осуществлением стоит основа основ нашей иерархии, мне и самому
не по душе была бы Коллегия, которая отпустила бы своего
Магистра Игры и предоставила бы ему занятие за пределами
Касталии, как бы убедительны и доказательны ни были его доводы.
Кроме того, в руководстве Ордена хозяин - Александр, человек
неумолимый. Нет, эту борьбу мне уж придется выдержать самому.
Но пока пусть Тегуляриус изощряется в остроумии! Мы из-за этого
потеряем очень немного времени, оно мне так или иначе нужно,
чтобы оставить здесь все в порядке и чтобы мой уход не причинил
Вальдцелю ущерба. Тебе же пока надлежит подыскать мне там, у
себя, пристанище и работу, самую скромную; в крайнем случае, я
готов довольствоваться, скажем, местом учителя музыки, мне
нужно только начало, трамплин.
Дезиньори заметил, что работа найдется, адом его открыт
для друга в любую минуту. Но это Кнехта не устраивало.
- Нет, - сказал он, - для роли гостя я не гожусь, мне
необходима работа. Кроме того, стоит мне задержаться в твоем
доме дольше, чем на несколько дней, это неизбежно увеличит
трения и сгустит атмосферу в твоей семье. Я тебе вполне
доверяю, да и жена твоя стала приветлива, привыкнув к моим
появлениям, но все это сразу изменится, если я из редкого
посетителя и Магистра Игры превращусь в беглеца и в постоянного
гостя.
- Ты чрезмерно щепетилен, - возразил Плинио. - Я
уверен, что как только ты порвешь с Орденом и поселишься в
столице, ты вскоре получишь достойное тебя место, по меньшей
мере - профессорскую кафедру в высшем учебном заведении, на
это можешь твердо рассчитывать. Но для таких хлопот требуется
время, это ты должен понять. И я только тогда смогу для тебя
что-нибудь сделать, когда состоится твое освобождение.
- Разумеется, - сказал Магистр, - до тех пор мое
решение должно оставаться тайной. Я не могу предлагать свои
услуги вашему начальству, покуда мое собственное не будет
оповещено и не вынесет свой приговор - это ясно. Но прежде
всего я не ищу официальной должности. В потребностях своих я
крайне неприхотлив, более нежели ты можешь себе представить.
Мне надобна комнатка и пропитание, а главное - работа,
должность учителя и воспитателя, мне надобны один или несколько
учеников и питомцев, с кем бы я жил и на кого мог бы влиять;
меньше всего меня соблазняет высшая школа, я бы с таким же
удовольствием, нет, даже с большим, поступил домашним
наставником в семью с одним мальчиком или что-нибудь в этом
роде. Все, чего я ищу и хочу - это простых, естественных
обязанностей, человека, который бы во мне нуждался. Назначение
в высшую школу с самого начала втиснет меня снова в
традиционный, освященный и механизированный официальный
аппарат, я же мечтаю совсем о другом.
Тут Дезиньори нерешительно высказал свою просьбу, которую
вынашивал уже довольно давно.
- У меня есть предложение, - начал он, - и я прошу тебя
выслушать меня до конца и без предубеждения обдумать его.
Возможно, оно окажется для тебя приемлемым, тогда ты и мне
окажешь услугу. С того дня, когда я впервые был здесь твоим
гостем, ты во многом мне помог. Ты познакомился с моей жизнью,
с моим домом и знаешь, как все сложилось. Там еще и сейчас
неладно, но впервые за многие годы гораздо лучше, чем было.
Самое трудное - это мои отношения с сыном. Он избалован и
дерзок, он поставил себя в нашем доме в привилегированное,
исключительное положение: ему это легко удалось в то время,
когда из-за него, еще малого ребенка, шла борьба между мною и
его матерью. Тогда он решительно встал на сторону матери, и
меня постепенно лишили всех действенных средств воспитания. Я с
этим примирился, как и вообще со всей своей неудавшейся жизнью.
Я покорно принял это. Но теперь, когда я с твоей помощью до
некоторой степени исцелен, у меня вновь родилась надежда. Ты
уже понимаешь, к чему я клоню; я очень многое отдал бы за то,
чтобы Тито, у которого, кстати, в школе неприятности, получил
хотя бы на время учителя и воспитателя, готового посвятить себя
ему целиком. Это эгоистическая просьба, я понимаю, и я не
уверен, что тебя привлекает такая задача. Но ты сам внушил мне
мужество сделать это предложение.
Кнехт улыбнулся и протянул ему руку.
- Благодарю тебя, Плинио. Ни одно предложение не могло бы
быть для меня более желанным. Не хватает только согласия твоей
жены. Затем вы оба должны решиться на первое время целиком
отдать вашего сына на мое попечение. Чтобы мне взять его в
руки, необходимо удалить его из-под повседневного влияния
родительского дома. Ты должен поговорить об этом с женой и
убедить ее принять мое условие. Возьмись за дело бережно, я вас
не тороплю.
- И ты думаешь, что тебе удастся переделать Тито? -
спросил Дезиньори.
- Разумеется, почему же нет? Он унаследовал благородную
породу и хорошие задатки от обоих родителей, надо лишь привести
все это в гармонию. Пробудить в нем тягу к этой гармонии,
вернее, развить ее и сделать в конце концов сознательной - вот
в чем будет заключаться моя задача, и я охотно беру ее на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
неисправимый индивидуалист, получал своеобразное, жестокое
удовольствие от этих занятий, которые давали ему возможность
уколоть иерархию и бонз, указав им на их недостатки, на всю
ненадежность их существования, или хотя бы поддразнить их.
Иозеф Кнехт ни в какой мере не разделял этого
удовольствия, так же какой мало верил в успех стараний своего
друга. Он твердо решил сбросить с себя оковы своего теперешнего
положения и освободиться для трудов, которые, он это
чувствовал, ожидают его в другом месте, но ему было ясно, что
он не сможет ни преодолеть разумными доводами сопротивления
Коллегии, ни переложить часть предстоящих ему при этом хлопот
на плечи Тегуляриуса. Но ему было важно уже то, что друг будет
занят и внимание его отвлечено на то время, что Кнехту еще
осталось жить рядом с ним. Рассказав об этом при ближайшей
встрече Плинио Дезиньори, он добавил:
- Мой друг Тегуляриус теперь занят и вознагражден за все,
что он, по его мнению, утратил с твоим появлением. Он почти
избавился от своей ревности, а работа, направленная на мою
защиту против наших коллег, доставляет ему истинное
удовольствие, он даже до некоторой степени счастлив. Но не
думай, Плинио, что я многого ожидаю от его помощи, если не
считать той пользы, какую она приносит ему самому. Совершенно
невероятно, невозможно предположить, что Верховная Коллегия
дает ход моей просьбе; в лучшем случае я отделаюсь мягким
выговором и предупреждением. Ведь между моими планами и их
осуществлением стоит основа основ нашей иерархии, мне и самому
не по душе была бы Коллегия, которая отпустила бы своего
Магистра Игры и предоставила бы ему занятие за пределами
Касталии, как бы убедительны и доказательны ни были его доводы.
Кроме того, в руководстве Ордена хозяин - Александр, человек
неумолимый. Нет, эту борьбу мне уж придется выдержать самому.
Но пока пусть Тегуляриус изощряется в остроумии! Мы из-за этого
потеряем очень немного времени, оно мне так или иначе нужно,
чтобы оставить здесь все в порядке и чтобы мой уход не причинил
Вальдцелю ущерба. Тебе же пока надлежит подыскать мне там, у
себя, пристанище и работу, самую скромную; в крайнем случае, я
готов довольствоваться, скажем, местом учителя музыки, мне
нужно только начало, трамплин.
Дезиньори заметил, что работа найдется, адом его открыт
для друга в любую минуту. Но это Кнехта не устраивало.
- Нет, - сказал он, - для роли гостя я не гожусь, мне
необходима работа. Кроме того, стоит мне задержаться в твоем
доме дольше, чем на несколько дней, это неизбежно увеличит
трения и сгустит атмосферу в твоей семье. Я тебе вполне
доверяю, да и жена твоя стала приветлива, привыкнув к моим
появлениям, но все это сразу изменится, если я из редкого
посетителя и Магистра Игры превращусь в беглеца и в постоянного
гостя.
- Ты чрезмерно щепетилен, - возразил Плинио. - Я
уверен, что как только ты порвешь с Орденом и поселишься в
столице, ты вскоре получишь достойное тебя место, по меньшей
мере - профессорскую кафедру в высшем учебном заведении, на
это можешь твердо рассчитывать. Но для таких хлопот требуется
время, это ты должен понять. И я только тогда смогу для тебя
что-нибудь сделать, когда состоится твое освобождение.
- Разумеется, - сказал Магистр, - до тех пор мое
решение должно оставаться тайной. Я не могу предлагать свои
услуги вашему начальству, покуда мое собственное не будет
оповещено и не вынесет свой приговор - это ясно. Но прежде
всего я не ищу официальной должности. В потребностях своих я
крайне неприхотлив, более нежели ты можешь себе представить.
Мне надобна комнатка и пропитание, а главное - работа,
должность учителя и воспитателя, мне надобны один или несколько
учеников и питомцев, с кем бы я жил и на кого мог бы влиять;
меньше всего меня соблазняет высшая школа, я бы с таким же
удовольствием, нет, даже с большим, поступил домашним
наставником в семью с одним мальчиком или что-нибудь в этом
роде. Все, чего я ищу и хочу - это простых, естественных
обязанностей, человека, который бы во мне нуждался. Назначение
в высшую школу с самого начала втиснет меня снова в
традиционный, освященный и механизированный официальный
аппарат, я же мечтаю совсем о другом.
Тут Дезиньори нерешительно высказал свою просьбу, которую
вынашивал уже довольно давно.
- У меня есть предложение, - начал он, - и я прошу тебя
выслушать меня до конца и без предубеждения обдумать его.
Возможно, оно окажется для тебя приемлемым, тогда ты и мне
окажешь услугу. С того дня, когда я впервые был здесь твоим
гостем, ты во многом мне помог. Ты познакомился с моей жизнью,
с моим домом и знаешь, как все сложилось. Там еще и сейчас
неладно, но впервые за многие годы гораздо лучше, чем было.
Самое трудное - это мои отношения с сыном. Он избалован и
дерзок, он поставил себя в нашем доме в привилегированное,
исключительное положение: ему это легко удалось в то время,
когда из-за него, еще малого ребенка, шла борьба между мною и
его матерью. Тогда он решительно встал на сторону матери, и
меня постепенно лишили всех действенных средств воспитания. Я с
этим примирился, как и вообще со всей своей неудавшейся жизнью.
Я покорно принял это. Но теперь, когда я с твоей помощью до
некоторой степени исцелен, у меня вновь родилась надежда. Ты
уже понимаешь, к чему я клоню; я очень многое отдал бы за то,
чтобы Тито, у которого, кстати, в школе неприятности, получил
хотя бы на время учителя и воспитателя, готового посвятить себя
ему целиком. Это эгоистическая просьба, я понимаю, и я не
уверен, что тебя привлекает такая задача. Но ты сам внушил мне
мужество сделать это предложение.
Кнехт улыбнулся и протянул ему руку.
- Благодарю тебя, Плинио. Ни одно предложение не могло бы
быть для меня более желанным. Не хватает только согласия твоей
жены. Затем вы оба должны решиться на первое время целиком
отдать вашего сына на мое попечение. Чтобы мне взять его в
руки, необходимо удалить его из-под повседневного влияния
родительского дома. Ты должен поговорить об этом с женой и
убедить ее принять мое условие. Возьмись за дело бережно, я вас
не тороплю.
- И ты думаешь, что тебе удастся переделать Тито? -
спросил Дезиньори.
- Разумеется, почему же нет? Он унаследовал благородную
породу и хорошие задатки от обоих родителей, надо лишь привести
все это в гармонию. Пробудить в нем тягу к этой гармонии,
вернее, развить ее и сделать в конце концов сознательной - вот
в чем будет заключаться моя задача, и я охотно беру ее на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181