В комнате не было ни души – видно, девчонки ушли на занятия. Не раздеваясь. Валюта с Аликом присели на ее кровать, обнялись...
Что случилось дальше, ни он, ни она не поняли. Это было какое-то сумасшествие. Взрыв. Землетрясение. Цунами.
Поцелуи, слезы, путаные движения и оборванные на полувздохе слова...
Алик входил в нее сильно, даже больно, будто вкладывал в движения все страдания и всю силу, и она, чуть ли не плача от этой сладкой ненасытной муки, подавалась навстречу, прижимая к себе его бедра, чтоб еще больше обострить и усилить то, что доставало до самого горла, вырываясь из губ даже не стоном, а почти криком, почти рычанием, уже не человеческим – животным.
Последний мощный толчок, прикушенный восторг Алика и вдруг – жемчужный туман вокруг, переливы радуг в глазах и мгновенный огненный смерч. Все. Пьянящая невесомость, острое ощущение невероятного счастья, парение и долгий, стремительный, захватывающий дух и дыхание полет.
Возвратившись, Валюша обнаружила, что не чувствует ни рук, ни ног, ни тела. То есть она почти видела все это сквозь ресницы, но даже пошевелить пальцем не могла. Да и не хотела.
За то, что она испытала только что, можно было влегкую отдать все – и руки, и ноги, и голову, и весь Ленинград со всеми его мостами и музеями...
Но даже поразмыслить об этом чудесном событии Валюша не успела. Лишь попыталась улыбнуться: «Милый» – и тут же заснула, даже не поняв, что и любимый тоже уже спит.
В этот же день Алик перебрался к другу, заглянув домой единожды, когда родители отсутствовали, за вещами и учебниками. Валюта продолжала жить в общежитии, дожидаясь назначенного районным ЗАГСом дня бракосочетания. На «подумать» им отвели полтора месяца, как раз до тридцатого апреля.
– Тихонько распишемся и махнем ко мне в Карежму, – мечтала Валюта, угнездившись на плече любимого. – Как раз целая неделя выходных, и дипломы уже сдадим.
– А жить первое время на даче будем, – вторил Алик. – Лето ведь уже почти. Тепло. Потом на работу пойду, комнату снимем.
В их счастливых планах все выстраивалось ладно и радужно. Общается ли будущий муж с родственниками, Валюта не знала. И не хотела. Лишь однажды, уже почти перед регистрацией, она попросила Алексея:
– Ты все-таки сообщи родителям. Они против, это понятно, но знать должны.
– И так знают, – отозвался жених. – Приезжали ко мне в универ, вернуться просили. Говорят, раз уж такая любовь, живите дома.
– А ты? – обмерла Валюта от нехорошего предчувствия.
– Что я? Сказал, не вернусь. Сами проживем. Они денег на свадьбу предлагали, я не взял.
– Правильно, – одобрила Валюта. – Решили сами, значит, сами. А в ЗАГС придут?
– Я у тебя умный, – потерся об ее щеку Алик. – Сказал, что регистрация в два часа.
– Так у нас же в десять...
– Вот именно! А в два часа мы уже в поезде сидеть будем! Пусть приходят!
Все бы хорошо, только вот теперь, когда Алик ушел из дому, Валюшиных денег на них двоих катастрофически не хватало! Даже та крошечная заначка, что она скопила на летние подарки родным, ушла на еду. А как домой без гостинцев явишься?
– Не плачь, старушка! – хохотнул Алик в ответ на ее сетования. – Вот, гляди – И показал Валюшке настоящую сберкнижку. – Моя! Родители страховку к окончанию университета оформляли. Имею право забрать.
На сберкнижке числилась огромная сумма – пятьсот рублей! Они сняли сотню, купили Валюше новую блузочку к регистрации, подарки родным в Карежму, билеты на поезд. Еще и осталось на первое время после возвращения.
Расписали их быстро, даже депутат не поздравляла как положено, а раздраженно тараторила, будто они очередь задерживали. Оно и понятно: что за свадьба? Ни платья, ни фаты, ни гостей...
– Заработаем денег и через год устроим настоящий пир, – пообещал Алик, целуя свежеиспеченную жену.
И в Карежме никакого праздника не получилось. Приехали и попали на похороны дедуси...
И все же тот самый первый год их брака оказался самым счастливым. Правда, единственным.
Вернувшись в Ленинград, Валюта поспешила в лабораторию, было как раз ее дежурство.
– Иди к завкафедрой, – подмигнула секретарь. – Не пожалеешь!
Случилось невероятное: ей предложили остаться в аспирантуре. Конечно, втайне она об этом мечтала, а толку? Мест на весь курс предполагалось два, а желающих – человек двадцать, и все ленинградцы. И вдруг...
От неслыханного счастья девушка не просто оторопела – обомлела! Сами собой отпадали разные проблемы – и с трудоустройством, и с пропиской. Одно тревожило: как они с Аликом проживут? Сколько он получать будет – неизвестно, а аспирантская стипендия немногим больше студенческой. Подрабатывать же вряд ли получится, кандидатская – это вам не диплом. И все же Валюшка торопилась на встречу с любимым неслыханно счастливая: очень хотелось порадовать мужа, увидеть гордость в его глазах. Жена без пяти минут кандидат наук – это вам не бедная студентка из глухой деревни!
Алик, встретив ее у метро, не дал сказать ни слова, подхватил под мышки, закружил:
– У меня такая новость!
– И у меня!
– Молчи и слушай!
Оказалось, что супругу в тот же день тоже... предложили остаться в аспирантуре! А зная о недавней женитьбе перспективного студента, пообещали отдельную комнату в общежитии.
– Представляешь, – восторженно кричал на весь Московский проспект юный муж, – на весь выпуск одно аспирантское место! И оно – мое! И комната! Нам жилье снимать не придется!
Конечно, Валюта обрадовалась. Особенно комнате. А про свою аспирантуру даже и не заикнулась. К чему? Два аспиранта на одну семью – это слишком. Пусть уж один наукой занимается, а второй – деньги зарабатывает. Вопрос, как именно распределятся роли, даже не встал.
* * *
Ване худо. День, ночь, вчера, завтра – все смешалось, ничего не понять. Мать не приходит, добрую докторшу Клару Марковну он тоже давно не видал. Да и откуда ей взяться в тюремной больнице? Адвокат последний раз сказал: встретимся на суде – и тоже пропал. Ваня совсем один. За окном – бело и тихо, снежок, который шел ночью, когда Ваня подходил к окну, теперь просто мирно лежит, ни следов на нем, ни отметин, будто там на улице и живого никого. Там – нет, тут – нет. Так бывает?
Ваня мечтает, что вот сейчас он подойдет к окну, а снаружи Бимка. Поднял голову к окошку и крутит хвостом, поскуливая, типа, где ты, хозяин, я соскучился. Конечно, соскучился. Мать и гуляет с ним мало, когда ей? И кашу варить не будет, насыплет сухого корма да воды нальет. А Бимка любит нормальную еду, человечью. Раньше-то Ваня каждый день ему свеженькое варил. И Катюшки нет, поиграть с ним некому.
Сестренка, наверное, тоже скучает. У тети Веры, конечно, неплохо, но Катюшку никогда одну никуда не отправляли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89