Он вздрогнул, и я почувствовал, как стало опадать его тело.
Преодолевая оставшуюся после удара инерцию собственного тела, я отвесил ему левый хук, нацеленный в челюсть.
То, что случилось в следующий миг, казалось, заняло самое большее одну секунду: его правая рука поднялась и перехватила в полете мой кулак. От нового прилива ярости его тело напряглось, левая рука вцепилась в мою шею и, подобно лопастям комбайна, собирающего сжатые колосья пшеницы, плотно прижала к вонючей груди.
Я оттолкнулся от пола и со сдавленным стоном бросил нас обоих на ножку стола. Мы врезались в нее, покатились по полу и оказались на ковре. Теперь уже обе мощные его руки замкнулись на моей шее, почти перекрыв доступ воздуха в легкие. Я вцепился пальцами в его волосы, рванул их на себя, но ощутил в руках лишь парик. Тогда я — с великим напряжением — дотянулся до его глаз и надавил на них большими пальцами обеих рук изо всех своих угасающих сил, какие смог наскрести.
Прямо у меня над ухом посвистывало его разгоряченное, какое-то свинячье дыхание, на фоне которого вдруг отчетливо послышался постанывающий щелчок лифта, наконец-то опустившегося на платформу первого этажа.
Мои пальцы вонзились в его глаза!
Он взвыл от боли, и в тот миг, как он инстинктивно потянулся руками к лицу, я освободился от его хватки, мгновенно сместил свои руки о его глаз на горло и с такой силой сдавил его пальцами, с какой впился бы в последнюю ветвь дерева, удерживающую меня над пропастью.
Я перевернул его, сдавил еще сильнее и постарался использовать в качестве нагрузки даже массу своего тела, явно недостаточную.
Но как только в мои легкие ворвался воздух и к голове понеслись потоки свежей крови, я увидел — рука его потянулась и легла на пистолет. Я крикнул и призвал все свои последние силы, чтобы вышибить жизнь из него прежде, чем он сумеет направить дуло пистолета на меня. Увы, их оказалось явно недостаточно. Его рука вцепилась в рукоятку пистолета, а палец скользнул под рамку спускового крючка.
И в ту секунду, как я должен был отпустить его горло, чтобы попытаться защититься от пистолета, правым краем глаза я увидел зависшую над нами человеческую фигуру, и — палка Изабеллы яростно вонзилась в запястье Глаза, жестоко придавив к ковру и руку, и зажатое в ней оружие.
Лишь на мгновение я смог поднять на нее взгляд. Но никогда в жизни мне не забыть того, что я увидел. Изабелла, в своем марлевом тюрбане на голове, в своей голубой пижаме, со своими недействующими ногами, навалилась на палку всем своим весом — изо всех сил пыталась она не упасть и удержать в равновесии верхнюю часть корпуса. Она раскачивалась, как тополь на сильном ветру.
Подзарядившись от ее мужества, я ощутил в себе новую силу и сосредоточился на том, чтобы лишить жизни то чудовище, которое билось в моих руках.
Я впился взглядом в его озверевшие глаза, издал дикое рычание, эхом прокатившееся по всему дому и, казалось, даже по глазам ударившее его, потому что они задрожали, сосредоточили на мне переполненный лютой яростью взгляд и — чуть не полезли из орбит. Я исторг из себя новый рев и почувствовал, как под натиском моих пальцев хрящи его горла треснули.
Через мгновение его безжизненно запрокинутая голова стала биться о пол. Снова, и снова, и снова билась она в агонии об пол. Иззи же все еще продолжала воевать!
Почти бездыханный и лишившийся последних сил, я с трудом встал на колени и отпустил его горло. Наконец смог взглянуть на Изабеллу. Она отчаянно старалась удержаться на своих безжизненных ногах. Глаза ее были закрыты, а лицо, в ореоле белой марли, поднято вверх — словно к небесам. Она качнулась, выпрямилась, снова качнулась, И — начала падать. Все так же стоя на коленях, я подхватил ее и, каким-то образом ухитрившись подставить ей под голову левое плечо, мягко опустил на пол. Другой рукой я взял пистолет Инга и приставил дуло к голове, готовый выстрелить, если в нем осталась еще хоть капля жизни. Все так же держа пистолет в вытянутой правой руке и положив ослабевшую голову Изабеллы на согнутую в локте левую, я лежал, словно распятый, на ковре и был неспособен ни на что, кроме как вслушиваться в судорожное дыхание собственных легких и глубокие спокойные вздохи Изабеллы.
Постепенно наше дыхание вошло в единый ритм. Над нами сияли огни люстры. Пот застилал мне глаза.
Я повернулся и посмотрел на свою жену.
Позади нее стояло кресло, зафиксированное на месте. Изабелла уже открыла глаза и медленно моргала. Быстро подрагивала хлопковая ткань там, где было ее сердце. От непривычного напряжения ноги ее слегка подрагивали.
— Все кончено? — прошептала она.
— Все кончено. Все кончено. Все кончено.
Первым прибыл Мартин Пэриш.
Я беззвучно поприветствовал его. Так же молча указал на лежавшее на лестнице тело Ди, после чего проводил его в гостиную, где Изабелла уже снова сидела в своем кресле, а Полуночный Глаз валялся на полу между кухней и столовой.
— Привет, Изабелла, — мягко сказал Пэриш.
— Привет, Марти.
— Ты в порядке?
— Кажется, да.
Мартин надолго застыл над распростертым телом Глаза.
Я стоял рядом с Изабеллой.
Потом Марти сдернул с лица Глаза бороду и положил ее рядом с его головой.
Мы почувствовали что-то похожее на шок. Перед нами было самое заурядное и притом довольно симпатичное, хотя и изуродованное шрамами лицо. Прямой и вполне интеллигентный нос. Высокий лоб, с залысинами, под тонкими, торчащими в разные стороны волосами. Пара глубоко посаженных, очень темных и все еще раскрытых глаз, в которых затаилась пережитая боль.
Мартин покачал головой и посмотрел на нас.
Я возвышался над Изабеллой, опустив обе руки на ее все еще подрагивающие плечи, и смотрел на безжизненное тело человека, занимавшего половину моей кухни.
Подойдя к нам, Мартин указал на диван и спросил:
— Не возражаешь?
— Располагайся, — ответил я.
Он тяжело плюхнулся на диван.
— Надо же, одиннадцать человеческих жизней — а взамен них всего одна-единственная, жалкая жизнь его самого.
— Рак, — сказала Изабелла.
— Поздновато, однако, мы от него излечились, — заметил Марти.
— Л-л-лучше поздно, чем никогда, — откликнулась Изабелла.
После долгого молчания, на фоне которого все более отчетливым становилось завывание приближающихся автомобильных сирен, Мартин откашлялся и посмотрел на меня.
— Примерно через час после твоего ухода Грейс окончательно сломалась. Элис они прикончили на пару с Вальдом, а после этого навели там марафет. Впрочем, если вы не хотите, можно сейчас не говорить на эту тему. Изабелла вздрогнула.
— Кто именно сделал это?
— Дубинкой работал Вальд. Они собирались разбогатеть и — пожениться. Тело же перевезла она, подчиняясь указаниям Вальда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100