– Ты снова свободна. – И поднес к ее губам кубок с водой.
– Нет, господин. – Она улыбнулась вымученной улыбкой, и я чуть не расплакался от жалости к ней. – Я не свободна и не хочу свободы. Теперь у меня новый хозяин.
– Она твоя рабыня, – заметил Гарсег. – Как я и предупреждал.
– По-моему, ты не обещала служить мне, – сказал я. – А если и обещала, то были лишь слова. Ты мне не присягала и не давала никаких клятв.
– Г-господин, вы ошибаетесь. Я присягнула в сердце своем, где вы не могли меня слышать.
Потом я задал вопрос насчет моряков, поскольку по-прежнему думал о костях, найденных под лаймовым деревом. Я спросил Гарсега, не увидели ли они остров точно так же, как мы с ним, и не взобрались ли на вершину башни.
– Вот остров, который они видят. – Гарсег повел вокруг рукой, поясняя свои слова.
Вторая эльфийская дева, по-прежнему лежавшая неподвижно, сказала:
– В-вы видели не все, к-когда находились в Эльфрисе, господин.
– Ну положим, я не видел верх или другую сторону башни, хотя вряд ли это имеет большое значение. От вас, эльфов, остаются кости, как от нас, когда вы умираете?
Они обе хором сказали «нет», а Гарсег поинтересовался, почему я задал такой вопрос.
– Когда я нес на руках Дизири, она казалась мне обычной женщиной. Я говорил тебе об этом?
– Нет, – ответил Гарсег. – Как и ваш пес, который, когда я не выразил желания прийти и исцелить вас, доверительно сообщил мне, что вы часто говорили о своей любви к ней.
– Ты думал, что я вас испугаюсь? – спросил я.
– Нет, я боялся, что вы наброситесь на нас и попытаетесь убить, как делали многие представители вашего племени.
– Что ж, твои опасения не подтвердились. Так или иначе, я никогда прежде не носил на руках женщину и ожидал, что она будет гораздо тяжелее. А она весила не больше маленького ребенка, хотя и была… Ну, ты понимаешь. – Я начертил руками перед собой две плавные кривые линии.
Гарсег улыбнулся:
– Вы нарисовали в воздухе нечто вроде виолончели.
– Тебе лучше знать. Дело в том, что мне это нравилось, но настоящая Дизири была совсем другой. А в таком виде она мне страшно нравилась.
– Просто она хотела вам понравиться.
– Наверное. Только сейчас я нашел кости под деревом, где ты велел поискать мне сосуд, и подумал, что это останки одного из нашедших остров моряков, поскольку эльфы почти невесомые и меняют обличья. Но я хотел, чтобы ты подтвердил мое предположение.
– Не могу, – сказал Гарсег.
– Послушай, если это человеческие кости…
– Это кости женщины. Еще до вашего пробуждения я отыскал тазобедренную кость. По ней всегда можно определить половую принадлежность.
– Вряд ли ты особо разбираешься в таких вещах.
– Поскольку мы не видим человеческих костей? Хотелось бы мне, чтобы вы были правы. Вы считаете также, что, хотя ваши мужчины иногда вступают в связь с эльфийскими девами, мы, эльфийские мужчины, никогда не пользуемся благосклонностью ваших женщин?
Теперь уже Баки громко попросила пить, и я принес воды ей тоже. Руки у нее тряслись так сильно, что мне самому пришлось поднести кубок к ее губам. Пока она пила, я думал о Гарсеге и о том, что он сказал и каким тоном. А когда она напилась, я сказал, что, конечно, это меня не касается, но интересно знать, имел ли он когда-нибудь дело с девушками из человеческого племени.
– Да. И видел их кости.
– Мне очень жаль. – Я не нашел других слов.
– Мне тоже. Вы еще очень молоды, сэр Эйбел. Вам предстоит понять, что жизнь – жестокая штука.
– Давай не будем делать ее еще хуже. Ты хотел спуститься со мной в хранилище оружия сейчас?
Гарсег отрицательно потряс головой.
– Хорошо, поскольку я не оставлю Ури и Баки, покуда они не оправятся немного.
Тут Баки прошептала:
– Я пойду с вами.
– Разве что до хранилища. Думаю, это тебе по силам.
– Куда бы вы ни пошли, господин. – Голос Баки звучал так слабо, что я едва разбирал слова.
Такой голос, наверное, не испугал бы никого, но меня испугал.
– Ты имеешь в виду, что собираешься сражаться с Кулили? – спросил я. – Но это же безумие!
– Куда бы вы ни пошли…
– Не спорьте с ней, сэр Эйбел, – сказал Гарсег. – Вы ее утомляете.
– Хорошо. – Мысли переполняли мой ум, мешались и путались, но я все равно пытался размышлять. – Ты сказал, что я еще очень молод, и ты прав. Я гораздо моложе, чем ты думаешь. Я не помню, говорил ли тебе, что прежде был в Эльфрисе дважды, только про первый раз ничего не помню. Похоже, сейчас у нас много свободного времени, поэтому я хотел бы рассказать тебе.
– Ну так рассказывайте.
– Как я сказал, я ничего не помню. Я не то чтобы потерял счет времени, я вообще все забыл начисто. Я не знаю, с кем я общался и что делал. Я сказал об этом женщине по имени Парка, когда вернулся оттуда. Похоже, она из племени оверкинов или что-то вроде. Ты знаешь ее?
Гарсег помотал головой.
– Она сказала, что я должен знать о причиненных эльфам обидах и рассказать о них людям здесь. Ты знал меня, когда я был в Эльфрисе в первый раз?
– Нет. По-вашему, эльфы стерли воспоминания из вашей памяти?
– Мне так кажется.
– Я лично не уверен, – задумчиво проговорил Гарсег. – Представляется более вероятным, что это сделало существо, которое вы называете Паркой. Зачем эльфам жаловаться вам, а потом заставлять вас все забыть?
– Я сказал Парке, что они мне не понравились, и она нисколько не разозлилась.
Гарсег поднял брови:
– Ваше отношение к эльфам осталось прежним?
Я отрицательно потряс головой.
– Это хорошо. Я собирался объяснить вам, что эльфам не имело смысла стирать ваши воспоминания, если они хотели, чтобы вы запомнили какие-то важные вещи.
– А ты умеешь стирать воспоминания?
– Нет. Многие считают меня мудрее любого эльфа, но я не умею этого делать. От каких воспоминаний вам хотелось бы избавиться?
– Об Америке. О моем настоящем имени, о моей жизни там.
– Ваше подлинное имя – Америка? – спросила Ури.
– Нет, так называется страна, где я жил раньше, еще до того, как попал в Эльфрис в первый раз.
– Надо полагать, плохая страна, раз вы хотите забыть о ней.
– Да, в общем, нет. Только…
– Что?
– Только я похож на героиню одного фильма. Я не могу выбросить из головы воспоминания об Америке. Я не вернусь назад, даже если найду рубиновые башмачки, поскольку Дизири здесь, а не там. Но мне просто хочется забыть свое прошлое. Иногда мне кажется, что Бертольд Храбрый был моим настоящим братом, понимаете? На самом деле он не был, но теперь я думаю, что был. Я люблю его как брата, но знаю, что он мне не брат.
– И вы хотите забыть, что он вам не брат.
– Верно. Раньше он был высоким сильным мужчиной с черной бородой. Он мне говорил об этом и думал, что я все помню. Потом пришли великаны. Ангриды. Они ранили Бертольда Храброго – очень, очень тяжело, – и он уже вряд ли оправится когда-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132