Ты увидела все сразу. А я наблюдала день за днем, и это кажется совершенно нормальным и естественным. Что же до поразительного... то ты удивила его гораздо больше, чем он тебя.
Робин пришлось отвернуться. Она знала, на что она теперь похожа.
— Возраст есть возраст, — сказала маленькая ведьма. Самое ужасное состояло в том, что она теперь выглядела куда старше Сирокко.
— Нет. Ты постарела, но это не самое поразительное. В своем роде ты переменилась так же радикально, как Крис. Ужасный страх изводит твою душу.
— Не верю. Неудача и позор — это точно. Но не страх.
— Страх, — уверенно продолжила Сирокко. — Великая Матерь предала тебя. Ты лишилась точки опоры. Ты уже не горишь — просто плывешь по течению. Твои ноги неспособны коснуться земного чрева. Тебе уже негде стоять — ты лишилась Пупа.
— Откуда тебе все это известно? — вскричала Робин.
— Я знаю то, что вижу.
— Да, но слова... это тайные слова. — Многое там было из ковенского ритуала, из церемоний и заговоров, про которые Робин никогда Фее не рассказывала. Другие же таились в самых сокровенных уголках ее души.
— Кое-какое руководство у меня было. А теперь я хочу знать, какова твоя цель. Зачем ты сюда прибыла? Что собираешься делать?
Робин вытерла слезы и подтащила свой стул поближе к Сирокко. Наконец ей удалось взглянуть в лицо старой знакомой. И она поведала Сирокко свою историю.
Как и многие другие, Робин явилась в Гею за исцелением.
Гея была богиней, которая так просто ничего не раздавала. Робин было сказано, что для начала она должна как-то себя проявить, совершить нечто героическое — и только тогда исцеление станет возможным. Ничего подобного Робин делать не намеревалась. Не таким уж невыносимым был ее недуг — уживалась же она с ним раньше. Однажды, когда ее рука задрожала от начинающегося приступа, Робин просто отрезала себе мизинец.
Однако, убежденная Габи Мерсье, Робин присоединилась к походу по внутренности обода в сопровождении Габи, Сирокко, титанид Псалтериона, Фанфары, Менестреля и Вальи, а также Криса Мажора, который, как и Робин, искал себе исцеления.
У Габи и Сирокко имелся скрытый мотив. Они искали себе союзников среди одиннадцати региональных мозгов Геи. Габи искала энергичней, чем Сирокко; Фея в то время была горькой пьяницей, которую с трудом удалось втянуть в предприятие. Некоторые региональные мозги были союзниками Геи, остальные — врагами. Линия между теми и другими была проведена во время Океанического бунта — когда люди еще жили в пещерах.
План Габи сводился не менее чем к перевороту и свержению самой Геи. Вот она и искала кандидата в новое божество. Миссия стоила ей жизни — а быть может, и не просто жизни. Сирокко же это стоило статуса Феи. И еще оставалось неясно, не обойдется ли это титанидам вымиранием всей их расы.
Единственными, кто, похоже, приобрел выгоду от неудачного переворота, оказались Робин, Крис и железные мастера. Робин и Крис исцелились. Железным мастерам, живущим на крошечном острове, по неясным причинам позволено было расселиться в Фебе — так что теперь они стали бросать вызов титанидам, преобладающим на великом колесе.
В конце концов Робин отправилась домой, намереваясь с той поры зажить счастливо.
— Поначалу все было замечательно, — сказала она и улыбнулась от воспоминания. — Крис оказался прав. Воистину, в том, чтобы отрастить назад палец, была великая «лабра». Я бы даже рекомендовала это, чтобы изумить твоих друзей.
Робин знала, что Габи и Сирокко отвергли «лабру» как женский аналог «мачо». Они ошибались, но для Робин это мало что значило. Тот факт, что именно Гея заменила отрубленный мизинец Робин, продолжал ее глодать и в конце концов опустошил Робин и ее победу.
Все это было так же бессмысленно, как и Третий Глаз, который, как предполагалось, придавал непогрешимость. На самом же деле носительницы Глаза были безвредными задирами и хвастуньями, лицемерными, как папа римский.
— Я покидала Ковен уже как полумифическая фигура, — продолжала Робин. — А вернулась... даже слова не подыскать. Ковен никогда такого не видел.
— Суперзвездой, — подсказала Сирокко.
— Что это?
— Одно древнее слово. Человек, чья репутация превосходит все мыслимые пределы. Очень скоро репутации начинают верить.
Робин подумала.
— Что-то вроде того. Да. Я продвинулась так быстро, как только хотела. Пожалуй, можно было и быстрее... но не уверена, что следовало.
— Ты услышала голос, — предположила Сирокко.
— Да. Свой собственный. Думаю, я могла бы объявить себя самое Великой Матерью. Но я знала, что я не она. Знала, что на самом деле я не особенно-то хороша.
— Не будь к себе строга. Как я помню, ты была чертовски хороша.
— Чертовски быстра. Чертовски сильна. Чертовски злобная и упрямая сучка. Но там, где все и впрямь чего-то стоит... — Робин ударила себя кулаком в грудь — ... вот здесь, я знала, кто я такая. И я решила уйти из общественной жизни. У нас там есть такие места, куда можно удалиться... вроде как у монахинь. Ведь монахини именно так поступают?
— Насколько мне известно.
— Я собиралась около года заниматься самосозерцанием. А потом завести девочку и посвятить себя ее воспитанию. Но времени не было. Я вдруг поняла, что уже беременна.
Робин некоторое время молчала, вспоминая минувшее. Потом прикусила нижнюю губу и снова встретилась глазами с Сирокко.
— Прошел уже год — больше года — с тех пор, как я вернулась с Геи. На Земле все сошло бы как нельзя лучше. Но в Ковене нам приходится искусственно...
— Я помню. Знаю, о чем ты говоришь.
— Да, но понимаешь, женщины в родильных центрах всегда знают, кто к ним приходит. И когда меня начало разносить... — Она вздохнула и покачала головой. — Самое ужасное в том, что, случись это с кем-нибудь другим, ее бы сожгли. Мы никого не жгли за христианство уже... гм, лет пятьдесят. Но здесь могли быть два варианта. Либо я вступила в плотскую связь с христианским демоном, либо... с Гинорум Санктум — в союз смертной женщины со Святой Матерью, прекрасный и невинный.
Сирокко смотрела на Робин — а та опустила лицо на ладони.
— И они на это купились? — спросила Фея.
— И да, и нет. Есть консервативная фракция, которая считает, что все догматы буквально истинны. Так или иначе это решило мою судьбу. Не стану говорить, что я этому не посодействовала. Какое-то время я и вправду верила, что меня посетила Великая Матерь. Но всякий раз, как я смотрела на лицо Искры, становилось ясно, что тут что-то другое.
Сирокко устало покачала головой. Стольких вещей можно было бы избежать, не будь она так занята, когда Робин готовилась к отъезду.
«Прекрати», — мысленно обругала себя Сирокко. — Да, конечно, какое-то время ты была занята, зато потом пила чуть ли не килооборот".
— А у тебя появились подозрения, откуда взялся ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Робин пришлось отвернуться. Она знала, на что она теперь похожа.
— Возраст есть возраст, — сказала маленькая ведьма. Самое ужасное состояло в том, что она теперь выглядела куда старше Сирокко.
— Нет. Ты постарела, но это не самое поразительное. В своем роде ты переменилась так же радикально, как Крис. Ужасный страх изводит твою душу.
— Не верю. Неудача и позор — это точно. Но не страх.
— Страх, — уверенно продолжила Сирокко. — Великая Матерь предала тебя. Ты лишилась точки опоры. Ты уже не горишь — просто плывешь по течению. Твои ноги неспособны коснуться земного чрева. Тебе уже негде стоять — ты лишилась Пупа.
— Откуда тебе все это известно? — вскричала Робин.
— Я знаю то, что вижу.
— Да, но слова... это тайные слова. — Многое там было из ковенского ритуала, из церемоний и заговоров, про которые Робин никогда Фее не рассказывала. Другие же таились в самых сокровенных уголках ее души.
— Кое-какое руководство у меня было. А теперь я хочу знать, какова твоя цель. Зачем ты сюда прибыла? Что собираешься делать?
Робин вытерла слезы и подтащила свой стул поближе к Сирокко. Наконец ей удалось взглянуть в лицо старой знакомой. И она поведала Сирокко свою историю.
Как и многие другие, Робин явилась в Гею за исцелением.
Гея была богиней, которая так просто ничего не раздавала. Робин было сказано, что для начала она должна как-то себя проявить, совершить нечто героическое — и только тогда исцеление станет возможным. Ничего подобного Робин делать не намеревалась. Не таким уж невыносимым был ее недуг — уживалась же она с ним раньше. Однажды, когда ее рука задрожала от начинающегося приступа, Робин просто отрезала себе мизинец.
Однако, убежденная Габи Мерсье, Робин присоединилась к походу по внутренности обода в сопровождении Габи, Сирокко, титанид Псалтериона, Фанфары, Менестреля и Вальи, а также Криса Мажора, который, как и Робин, искал себе исцеления.
У Габи и Сирокко имелся скрытый мотив. Они искали себе союзников среди одиннадцати региональных мозгов Геи. Габи искала энергичней, чем Сирокко; Фея в то время была горькой пьяницей, которую с трудом удалось втянуть в предприятие. Некоторые региональные мозги были союзниками Геи, остальные — врагами. Линия между теми и другими была проведена во время Океанического бунта — когда люди еще жили в пещерах.
План Габи сводился не менее чем к перевороту и свержению самой Геи. Вот она и искала кандидата в новое божество. Миссия стоила ей жизни — а быть может, и не просто жизни. Сирокко же это стоило статуса Феи. И еще оставалось неясно, не обойдется ли это титанидам вымиранием всей их расы.
Единственными, кто, похоже, приобрел выгоду от неудачного переворота, оказались Робин, Крис и железные мастера. Робин и Крис исцелились. Железным мастерам, живущим на крошечном острове, по неясным причинам позволено было расселиться в Фебе — так что теперь они стали бросать вызов титанидам, преобладающим на великом колесе.
В конце концов Робин отправилась домой, намереваясь с той поры зажить счастливо.
— Поначалу все было замечательно, — сказала она и улыбнулась от воспоминания. — Крис оказался прав. Воистину, в том, чтобы отрастить назад палец, была великая «лабра». Я бы даже рекомендовала это, чтобы изумить твоих друзей.
Робин знала, что Габи и Сирокко отвергли «лабру» как женский аналог «мачо». Они ошибались, но для Робин это мало что значило. Тот факт, что именно Гея заменила отрубленный мизинец Робин, продолжал ее глодать и в конце концов опустошил Робин и ее победу.
Все это было так же бессмысленно, как и Третий Глаз, который, как предполагалось, придавал непогрешимость. На самом же деле носительницы Глаза были безвредными задирами и хвастуньями, лицемерными, как папа римский.
— Я покидала Ковен уже как полумифическая фигура, — продолжала Робин. — А вернулась... даже слова не подыскать. Ковен никогда такого не видел.
— Суперзвездой, — подсказала Сирокко.
— Что это?
— Одно древнее слово. Человек, чья репутация превосходит все мыслимые пределы. Очень скоро репутации начинают верить.
Робин подумала.
— Что-то вроде того. Да. Я продвинулась так быстро, как только хотела. Пожалуй, можно было и быстрее... но не уверена, что следовало.
— Ты услышала голос, — предположила Сирокко.
— Да. Свой собственный. Думаю, я могла бы объявить себя самое Великой Матерью. Но я знала, что я не она. Знала, что на самом деле я не особенно-то хороша.
— Не будь к себе строга. Как я помню, ты была чертовски хороша.
— Чертовски быстра. Чертовски сильна. Чертовски злобная и упрямая сучка. Но там, где все и впрямь чего-то стоит... — Робин ударила себя кулаком в грудь — ... вот здесь, я знала, кто я такая. И я решила уйти из общественной жизни. У нас там есть такие места, куда можно удалиться... вроде как у монахинь. Ведь монахини именно так поступают?
— Насколько мне известно.
— Я собиралась около года заниматься самосозерцанием. А потом завести девочку и посвятить себя ее воспитанию. Но времени не было. Я вдруг поняла, что уже беременна.
Робин некоторое время молчала, вспоминая минувшее. Потом прикусила нижнюю губу и снова встретилась глазами с Сирокко.
— Прошел уже год — больше года — с тех пор, как я вернулась с Геи. На Земле все сошло бы как нельзя лучше. Но в Ковене нам приходится искусственно...
— Я помню. Знаю, о чем ты говоришь.
— Да, но понимаешь, женщины в родильных центрах всегда знают, кто к ним приходит. И когда меня начало разносить... — Она вздохнула и покачала головой. — Самое ужасное в том, что, случись это с кем-нибудь другим, ее бы сожгли. Мы никого не жгли за христианство уже... гм, лет пятьдесят. Но здесь могли быть два варианта. Либо я вступила в плотскую связь с христианским демоном, либо... с Гинорум Санктум — в союз смертной женщины со Святой Матерью, прекрасный и невинный.
Сирокко смотрела на Робин — а та опустила лицо на ладони.
— И они на это купились? — спросила Фея.
— И да, и нет. Есть консервативная фракция, которая считает, что все догматы буквально истинны. Так или иначе это решило мою судьбу. Не стану говорить, что я этому не посодействовала. Какое-то время я и вправду верила, что меня посетила Великая Матерь. Но всякий раз, как я смотрела на лицо Искры, становилось ясно, что тут что-то другое.
Сирокко устало покачала головой. Стольких вещей можно было бы избежать, не будь она так занята, когда Робин готовилась к отъезду.
«Прекрати», — мысленно обругала себя Сирокко. — Да, конечно, какое-то время ты была занята, зато потом пила чуть ли не килооборот".
— А у тебя появились подозрения, откуда взялся ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151