И они загрохотали по шоссе, изумляя войска, выкрикивая предупреждения — совершенно излишние, ибо к тому времени все вокруг уже гремело и пылало под мощными ударами Пятого Неистового. Сирокко считала, что это чистой воды безумие. Никогда она не понимала, как командиры могут так психовать, и не была уверена, удастся ли ей самой с этим справиться. Сирокко не имела ни малейших иллюзий относительно своей неуязвимости для бомб и пуль. Не считала она и что сумасшедшая сила ее личности сможет ее защитить — согласно теории, выдвинутой в когда-то прочитанных ею наиболее причудливых военных трактатах.
Сирокко знала одно — негоже ей сейчас бросаться в укрытие. Куда лучше рискнуть жизнью. Солдаты должны ее видеть и не сомневаться в ее бесстрашии — хотя Фея так тряслась, что чуть не выронила меч. Не существовало другого способа убедить их пожертвовать собственными жизнями, когда дело того потребует.
«Господи Боже, — подумала Сирокко. — Что за прелесть эта война!»
Большинство титанид избрали курс, какой и Сирокко, и генералы посчитали самым для них логичным. На то, чтобы вырыть траншею, куда спрятались бы все их громадные тела, ушла бы целая вечность. Главным преимуществом титанид была скорость.
И они бросились бежать.
Титаниды побежали врассыпную, как можно дальше удаляясь от центра действия. А потом, объятые ужасом, стали наблюдать, как сатанинская красота сражения разворачивается и в воздухе, и на земле.
Сигнальные ракеты с визгом взмывали в небо из пиротехнических фургонов, рассыпаясь оранжевыми искрами, сияя слепящим ярко-алым огнем, а затем взрывались. Ночники и боковухи, будто птицы со сверкающим оперением, вылетали из-под крыл бомбадулей, волоча за собой алое, голубое или зеленое пламя, ускорялись в ужасающем темпе, верещали от кровожадного бешенства и самоубийственно впивались в костры из фургонов или гонялись за сигнальными ракетами. Но часто — слишком часто — они не давали себя одурачить и неслись в нескольких метрах по-над землей, разливая жидкий огонь по отмеченному оспинами ландшафту. Сами аэроморфы были заметны только по бело-голубому выхлопу. Бомб же вообще не было видно, пока они не достигали земли — зато уж тогда все остальное начинало казаться незначительным.
Немногие титаниды, тронутые выше их сил, пустились назад, но были остановлены своими более рассудительными собратьями.
Лишь титанидские целители никуда не побежали. Как и санитары из людей, они занимались тем же, чем издревле на войне занимаются врачи. Они подбирали раненых, оказывали им помощь... и гибли рядом с ними.
— О Великая Матерь! Дай мне силы все это пережить — и я больше никогда не отойду от компьютера! Никогда, никогда, никогда...
Искра сама не сознавала, что кричит. Съеживаясь в комочек в окопе, который, как казалось ей, был около сантиметра глубиной, она вдобавок делила его с двумя совершенно незнакомыми ей пехотинцами.
На самом деле окоп был гораздо глубже, и, когда наступило относительное затишье, все трое выскочили наружу и снова принялись копать как полоумные. Потом последовал новый заход монстров, и вся троица опять посыпалась в укрытие — в неразберихе острых локтей, ботинок, мечей в ножнах, съехавших набекрень шлемов и смрадного страха. Щиты они держали над собой и слышали, как комья земли барабанят по тусклой бронзе.
Совсем рядом упала бомба. Искра задумалась, сможет ли она теперь еще что-то услышать. Очень долго в ушах стоял дикий звон. На щиты посыпались осколки раскаленного металла и дымящаяся почва.
— Никогда, никогда, никогда...
Какая-то часть разума Конела сознавала, что те пришельцы из Метиды, что повернули на север, направляются к Беллинзоне. Другая часть рыдала по оставшейся в численном меньшинстве Третьей эскадрилье.
Но все остальное его существо было сосредоточено на мрачном небе впереди, которое с каждой минутой светлело. Сражение они смогли наблюдать задолго до того, как прибыли на место.
Потом они вступили в бой — и уже не было времени думать ни о чем, кроме полета.
Массу работы пришлось возложить на компьютер. На экране было слишком много сигналов, слишком много путаницы и тьмы. Конел увернулся, вышел было на что-то многообещающее... и был отвергнут компьютером управления огнем, который опознал в мишени соратника. Затем он долбанул одного бомбадуля. Весь поединок длился менее трех секунд. Конел даже не стал смотреть, как обоборота врага падают в ночь, а немедленно выкрутил поворот с десятикратной перегрузкой в сторону следующей возможной мишени.
На самом деле бой принес сплошное разочарование. Конел понимал, что тем, кто, лежа на земле, двадцать минут дожидался подлета его эскадрильи, он таковым не казался. Но к тому времени, как Конел и его пилоты добрались до места, Пятое крыло довольно по-дурацки растранжирило большую часть своих боеприпасов типа «воздух-воздух». В орудиях бомбадулей уже истощался запас крошечных пулесуществ. Бомбы у них, правда, оставались — но это играло только на руку Конелу, ибо, когда его ракета попадала в цель, следовал более мощный взрыв. Каждый такой взрыв означал, что для лежащих в траншеях осталось на одну бандероль со смертью меньше.
По конец от Пятого крыла остался только люфтмордер. Конел и два его пилота пристроились к нему сзади. Конел лично отстрелил твари чуть ли не все левое крыло. Один «комар» чуть было не влетел в огромную выхлопную трубу, затем отправил туда снаряд. Все трое резко сбросили газ и стали наблюдать за падением. В воздухе клубился дым, а на земле пылали жуткие костры.
— Рей-Канада вызывает Рокки-Рэмбо.
Пауза вышла такой долгой, что Конелу это не понравилось. Потом он сообразил, что кто-то, видимо, не сразу добрался до своей рации.
— Рокки-Рэмбо слышит тебя, Канада. Врагов больше не вижу.
— Точно так. Все дохлые. Пятого больше нет. Еще не успел связаться с Третьей эскадрильей, но знаю, что она схлестнулась с Восьмым где-то над Дионисом. У вас, ребята, есть по меньшей мере полоборота, чтобы вздохнуть спокойно, пока остатки Восьмого сюда доберутся.
— Ажур, Канада. Будем окапываться.
Конел двигался на скорости чуть выше минимальной, только что не глуша мотор, пока компьютеры заново выстраивали Первую и Вторую эскадрильи. Оглядевшись, Конел засек одну дырку в Второй и одну в своей, Первой. Потом поглядел на экран и заметил один маячок вынужденной посадки на самом берегу Гестии. Одному из своей эскадрильи Конел приказал слетать и проверить, выжил ли пилот.
Потеряно два самолета. И один пилот — или два. Еще два самолета отделались минимальными повреждениями.
Тут Конел вдруг понял, что взмок от пота. Переключив самолет на полную автоматику, он откинулся на спинку сиденья и несколько минут просто сидел и дрожал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151