Тогда мы окажемся уязвимыми для атаки с воздуха на всем пути до Гипериона.
Поэтому Конел сидел теперь у себя на базе, хорошо замаскированной в северных нагорьях Япета, и размышлял. Ожидание уже длилось целую вечность. Конел плохо спал. И никогда не отходил больше чем на двести метров от своей заправленной горючим и готовой к полету машины.
Другие пилоты играли в карты, травили анекдоты, — короче, пытались как-то убить время. В большинстве своем это были мужчины и женщины, и на Земле служившие в военной авиации. У Конела было с ними мало общего. Интеллигентная публика. На Конела они смотрели сверху вниз и возмущались решением Сирокко назначить его командиром... хотя и восхищались его навыками пилотирования. Это природное, говорили они. Да, верно, однако прислушивались они к его мнению главным образом потому, что Конел налетал в Гее больше времени, чем все они, вместе взятые. Он знал особые условия Геи, знал, как крепкие самолетики ведут себя при высоком давлении и низкой гравитации, понимал природу кориолисовых бурь, которые сбивали с толку остальных.
Пилоты терпели Конела и учились у него.
Почти все время бодрствования он проводил у рации.
Сама база хранила радиомолчание. Люди надеялись на то, что Гея еще не знает об их местоположении, и подозревали, что бомбадули способны слышать переговоры по рации. Так что они прислушивались к передовым наблюдателям в Метиде и к лаконичным переговорам наступающей армии.
Наконец пришла тревога.
— Бандиты на восьми часах, — сказал голос по рации. — ... шесть, семь... ага, восемь, девять... и Папаша десятый.
Экипажи засуетились. Когда голос заканчивал донесение, Конел уже был в воздухе.
— Падают к земле. Уже их не вижу. Первый пост передачу закончил. Ждите сообщений второго и третьего.
Первый пост располагался на южных нагорьях Метиды. Там в распоряжении у людей имелся мощнейший в Гее телескоп — изъятый, как и многие другие высокотехнологичные приборы, из поразительных подвалов Криса. Телескоп этот постоянно был нацелен на центральный трос Метиды.
Второй и третий находились к востоку и западу от троса. Куда бы Восьмое крыло ни направилось, Конел вскоре об этом узнает. Он ожидал, что бомбадули повернут на восток — к Беллинзоне и армии; тем не менее нельзя было исключать возможность отвлекающего удара или еще какого-то фокуса.
Но в одном Конел не сомневался. Пятое крыло падало к Крону, и далеко им лететь не требовалось.
— Докладывает третий пост. Все десять бандитов в поле зрения. Направляются... на восток, насколько берет наш радар.
— Говорит Рей-Канада, — сказал Конел. — Ведущий Третьей эскадрильи, курс на восток. Действовать по третьему плану.
— Ажур, Канада.
— Удачи вам.
— Ажур, — последовал лаконичный ответ. Удача им понадобится, подумал Конел. Восьмое будет как можно дольше следовать на восток, прежде чем раскроет место своего назначения, либо резко повернув влево к Беллинзоне, либо продолжая двигаться к Крону и армии. В любом случае Третья эскадрилья примет бой, но превосходство Восьмого в боевой силе составит два к одному.
Конел наблюдал, как пять самолетов отделяются так аккуратно и ловко, словно на воздушном шоу. Хотел бы он, чтобы это и впрямь было шоу.
Сперва они летели к югу. Теперь он дал им приказ следовать на восток. Первая и Вторая эскадрильи разойдутся под углом и вновь сольются воедино над армией, направляясь с севера и с юга.
Когда они заканчивали поворот, из рации послышалось то самое сообщение, которого Конел так боялся.
— Говорит Рокки-Рэмбо. Нас атакуют с воздуха. Наземных групп не замечено. Атакует, похоже, Пятое Крона, но пока до конца не ясно. — Раздался грохот взрыва. — Спешите, ребята! Нас тут на куски рвут!
Едва последовало сообщение первого поста, как армия приступила к выполнению своего оборонительного плана, пусть и весьма недостаточного.
Войска уже углубились в Крон, переправившись через Офион, и теперь одолевали покатые холмы, оставаясь столь чудовищно уязвимыми для атаки с воздуха. Двигались они к сужающемуся степному перешейку, который в конце концов с юга должны были зажать джунгли, а с севера — море Гестии.
Никакие ответные действия армии доступны не были. Ничто из ее арсенала не давало ни малейшей надежды сбить бомбадуля. Предпринимались попытки переделать вооружение Военно-Воздушных Сил под наземное управление, но все они потерпели досадные провалы. Сирокко сдалась, понимая, что и так уже растратила слишком много все сокращающегося боезапаса Военно-Воздушных Сил во время своей несдержанной демонстрации над Преисподней. Теперь за это предстояло расплатиться и ей, и всем окружающим.
Не так давно Беллинзона начала производство пороха и нитроглицерина. Порохом армия располагала — в виде больших ракет. А вот почти весь нитроглицерин — в виде динамита — ушел на цели, которые Сирокко раньше времени раскрывать не собиралась, приводя этим в ярость генералов. Однако даже доступность к динамиту не внесла бы значимой разницы в способность армии отразить воздушную атаку. Ракеты и боезаряды были рассчитаны лишь на отвлечение внимания. Люди надеялись на то, что их жар притянет ночников и боковух.
С тем же расчетом армия разожгла костры. Несколько десятков фургонов набили сухими дровами и облили керосином. Сразу после сигнала об атаке эти фургоны расставили как можно дальше впереди, сзади и по бокам. А когда заметили самолеты, фургоны немедленно подожгли. В самом центре ночного Крона жила надежда, что эти костры неверно представят атакующим размеры армии, а также станут легкими и бросовыми мишенями.
Главная же часть армии погасила все огни, растянулась и приступила к работе со своим личным шанцевым инструментом (с лопатами, чтоб штатским было понятно). Высокая технология оказалась бессильна как-то усовершенствовать упомянутый ЛШИ. Любой пехотинец Аргонн мгновенно сообразил бы, как им пользоваться. Несмотря на то что земля была твердой — удивительно было видеть, как быстро может окопаться человек, прежде чем начинают падать бомбы.
Сирокко неожиданно для себя поняла, что выделывает черт знает что. Пока бело-голубые пятнышки Пятого крыла штурмовиков принялись над ними кружить, готовясь к первому заходу, она вдруг помчалась назад по шоссе, размахивая мечом и срывая глотку.
— Ложись! В укрытие! Ложись, ложись! Наша авиация уже на подлете! Все носом в землю!
Сирокко заметила далеко впереди и сбоку первый смертоносный оранжевый цветок — пока еще очень далеко. Но тут ее сцапали за руку, подняли и швырнули на широкую спину Менестреля. Фея приземлилась на ноги, ухватила Менестреля за плечи и заорала ему в самое ухо:
— В укрытие, ты, псих ненормальный!
— Непременно. Только сначала ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Поэтому Конел сидел теперь у себя на базе, хорошо замаскированной в северных нагорьях Япета, и размышлял. Ожидание уже длилось целую вечность. Конел плохо спал. И никогда не отходил больше чем на двести метров от своей заправленной горючим и готовой к полету машины.
Другие пилоты играли в карты, травили анекдоты, — короче, пытались как-то убить время. В большинстве своем это были мужчины и женщины, и на Земле служившие в военной авиации. У Конела было с ними мало общего. Интеллигентная публика. На Конела они смотрели сверху вниз и возмущались решением Сирокко назначить его командиром... хотя и восхищались его навыками пилотирования. Это природное, говорили они. Да, верно, однако прислушивались они к его мнению главным образом потому, что Конел налетал в Гее больше времени, чем все они, вместе взятые. Он знал особые условия Геи, знал, как крепкие самолетики ведут себя при высоком давлении и низкой гравитации, понимал природу кориолисовых бурь, которые сбивали с толку остальных.
Пилоты терпели Конела и учились у него.
Почти все время бодрствования он проводил у рации.
Сама база хранила радиомолчание. Люди надеялись на то, что Гея еще не знает об их местоположении, и подозревали, что бомбадули способны слышать переговоры по рации. Так что они прислушивались к передовым наблюдателям в Метиде и к лаконичным переговорам наступающей армии.
Наконец пришла тревога.
— Бандиты на восьми часах, — сказал голос по рации. — ... шесть, семь... ага, восемь, девять... и Папаша десятый.
Экипажи засуетились. Когда голос заканчивал донесение, Конел уже был в воздухе.
— Падают к земле. Уже их не вижу. Первый пост передачу закончил. Ждите сообщений второго и третьего.
Первый пост располагался на южных нагорьях Метиды. Там в распоряжении у людей имелся мощнейший в Гее телескоп — изъятый, как и многие другие высокотехнологичные приборы, из поразительных подвалов Криса. Телескоп этот постоянно был нацелен на центральный трос Метиды.
Второй и третий находились к востоку и западу от троса. Куда бы Восьмое крыло ни направилось, Конел вскоре об этом узнает. Он ожидал, что бомбадули повернут на восток — к Беллинзоне и армии; тем не менее нельзя было исключать возможность отвлекающего удара или еще какого-то фокуса.
Но в одном Конел не сомневался. Пятое крыло падало к Крону, и далеко им лететь не требовалось.
— Докладывает третий пост. Все десять бандитов в поле зрения. Направляются... на восток, насколько берет наш радар.
— Говорит Рей-Канада, — сказал Конел. — Ведущий Третьей эскадрильи, курс на восток. Действовать по третьему плану.
— Ажур, Канада.
— Удачи вам.
— Ажур, — последовал лаконичный ответ. Удача им понадобится, подумал Конел. Восьмое будет как можно дольше следовать на восток, прежде чем раскроет место своего назначения, либо резко повернув влево к Беллинзоне, либо продолжая двигаться к Крону и армии. В любом случае Третья эскадрилья примет бой, но превосходство Восьмого в боевой силе составит два к одному.
Конел наблюдал, как пять самолетов отделяются так аккуратно и ловко, словно на воздушном шоу. Хотел бы он, чтобы это и впрямь было шоу.
Сперва они летели к югу. Теперь он дал им приказ следовать на восток. Первая и Вторая эскадрильи разойдутся под углом и вновь сольются воедино над армией, направляясь с севера и с юга.
Когда они заканчивали поворот, из рации послышалось то самое сообщение, которого Конел так боялся.
— Говорит Рокки-Рэмбо. Нас атакуют с воздуха. Наземных групп не замечено. Атакует, похоже, Пятое Крона, но пока до конца не ясно. — Раздался грохот взрыва. — Спешите, ребята! Нас тут на куски рвут!
Едва последовало сообщение первого поста, как армия приступила к выполнению своего оборонительного плана, пусть и весьма недостаточного.
Войска уже углубились в Крон, переправившись через Офион, и теперь одолевали покатые холмы, оставаясь столь чудовищно уязвимыми для атаки с воздуха. Двигались они к сужающемуся степному перешейку, который в конце концов с юга должны были зажать джунгли, а с севера — море Гестии.
Никакие ответные действия армии доступны не были. Ничто из ее арсенала не давало ни малейшей надежды сбить бомбадуля. Предпринимались попытки переделать вооружение Военно-Воздушных Сил под наземное управление, но все они потерпели досадные провалы. Сирокко сдалась, понимая, что и так уже растратила слишком много все сокращающегося боезапаса Военно-Воздушных Сил во время своей несдержанной демонстрации над Преисподней. Теперь за это предстояло расплатиться и ей, и всем окружающим.
Не так давно Беллинзона начала производство пороха и нитроглицерина. Порохом армия располагала — в виде больших ракет. А вот почти весь нитроглицерин — в виде динамита — ушел на цели, которые Сирокко раньше времени раскрывать не собиралась, приводя этим в ярость генералов. Однако даже доступность к динамиту не внесла бы значимой разницы в способность армии отразить воздушную атаку. Ракеты и боезаряды были рассчитаны лишь на отвлечение внимания. Люди надеялись на то, что их жар притянет ночников и боковух.
С тем же расчетом армия разожгла костры. Несколько десятков фургонов набили сухими дровами и облили керосином. Сразу после сигнала об атаке эти фургоны расставили как можно дальше впереди, сзади и по бокам. А когда заметили самолеты, фургоны немедленно подожгли. В самом центре ночного Крона жила надежда, что эти костры неверно представят атакующим размеры армии, а также станут легкими и бросовыми мишенями.
Главная же часть армии погасила все огни, растянулась и приступила к работе со своим личным шанцевым инструментом (с лопатами, чтоб штатским было понятно). Высокая технология оказалась бессильна как-то усовершенствовать упомянутый ЛШИ. Любой пехотинец Аргонн мгновенно сообразил бы, как им пользоваться. Несмотря на то что земля была твердой — удивительно было видеть, как быстро может окопаться человек, прежде чем начинают падать бомбы.
Сирокко неожиданно для себя поняла, что выделывает черт знает что. Пока бело-голубые пятнышки Пятого крыла штурмовиков принялись над ними кружить, готовясь к первому заходу, она вдруг помчалась назад по шоссе, размахивая мечом и срывая глотку.
— Ложись! В укрытие! Ложись, ложись! Наша авиация уже на подлете! Все носом в землю!
Сирокко заметила далеко впереди и сбоку первый смертоносный оранжевый цветок — пока еще очень далеко. Но тут ее сцапали за руку, подняли и швырнули на широкую спину Менестреля. Фея приземлилась на ноги, ухватила Менестреля за плечи и заорала ему в самое ухо:
— В укрытие, ты, псих ненормальный!
— Непременно. Только сначала ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151