-- Так и сказал? -- ухмыльнулся Ивлев.
-- Меня не то задело, что он запугать хотел, а то, что мамашей назвал.
Я считаю, что отдел коммунистического воспитания просто обязан вмешаться!
Старушка поднялась, протянула обоим тонкую сухую ладошку и юркнула в
дверь.
-- Ну, что скажете, Ивлев? -- Яков Маркович остановился перед ним,
широко расставив ноги и сунув руки в карманы.
-- Да любая нормальная газета в мире рассыпала бы набор и на первой
полосе дала бы об этом отчет!
-- Не булькайте, Слава, вы не чайник. Подумайте лучше: если Сашу
забрала милиция, так как он виноват, почему его не было в списке?
В список, который готовит Управление внутренних дел Мосгорисполкома и
который каждое утро кладут на стол первому секретарю горкома, попадают
партийные работники, актеры, журналисты и прочая элитарная братия,
совершившая антиобщественные поступки в течение истекших суток. Если
Какабадзе попал в список, Кашину уже сообщили бы для принятия мер.
-- А что вы, Рап, предполагаете?
-- Стало быть, у них была причина не включать его в список.
-- Рыльце в пушку?
-- И тогда, если они явно виноваты и скрывают это от горкома, для
спасения Какабадзе мы можем вспомнить, что мы -- центральная газета. И, так
сказать, побороться за честь мундира. Правда, Ягубов -- слизняк. Но, может,
удастся подключить Макарцева?
-- Газета -- против МВД?
-- Во-первых, МВД -- не КГБ, а видимость законности сейчас соблюдается.
Во-вторых, это только Управление города, мы же городу не подчиняемся. Если
всплывет щекотливое дело, министерству выгоднее будет отмежеваться. Ну, что,
Слава, рискнете? Тогда с Кашиным лучше поговорить мне.
-- Почему?
-- Двоюродный брат моей покойной жены работает бухгалтером в
"Зоообъединении".
Вошел он к Кашину торжественно, как входят для поздравления.
-- Ну, Валентин, наверно, я тебя обрадую. Мальки дефицитных рыб нужны?
-- А есть канал?
-- И какой! Сможешь с черного хода получать редкие экземпляры. И
главное, без спекуляции, абсолютно законно.
-- Просто не верится! -- Кашин поднялся со стула. -- Я ваш должник,
Яков Маркыч.
-- Об этом не думай! Ну, я пошел... -- Раппопорт повернулся к двери. --
Да, Валя, кстати. Про Какабадзе не слыхал? Пропал парень, наш человек,
комсомолец... В списке его не было?
-- Я бы знал, -- обиделся Кашин. -- А что?
-- Так я и думал. Значит, не виноват.
-- А в чем?
-- Да говорят, его ни за что избили в милиции. Надо это выяснить. У
тебя в МВД есть людишки? Узнай... Мы ведь с тобой партийная газета --
сильнее их!
Валентин задумался. Выяснить, что произошло с сотрудником редакции,
было его прямой обязанностью. Он набрал номер Утерина и попросил навести
справочку насчет Какабадзе. Кашин и Тавров поговорили о рыбах, когда Утерин
перезвонил.
-- Какабадзе Александр Шалвович -- ваш? У нас! В тюремной больнице в
тяжелом состоянии. Драка по пьяной...
-- А почему в тюремной-то?
-- Стало быть, виноват! Разберутся...
-- Пока разберутся -- меня начальство вызовет. Я что -- глазами хлопать
буду?
-- Надо самим разобраться, -- вмешался Раппопорт.
-- Володя, -- продолжал Кашин в трубку, -- сделай пропуск, мы отправим
сотрудника. Идет?
Раппопорт ввалился в комнату спецкоров.
-- Кашин помог затолкать вас в МУР, Славик. Только будьте осторожны.
Они и вас в два счета подошьют к делу.
-- Я им не дамся!
-- Тогда действуйте...
На ходу застегивая пальто, Ивлев сбежал по лестнице и остановил первую
попавшуюся машину. Это был самосвал, груженный снегом. За три рубля шофер
согласился везти куда надо и действительно плевал на все и ехал на красный
свет. Быстрая доставка, однако, не помогла: часа полтора ушло на оформление
пропуска.
-- Говорить разрешаю недолго, -- с показной строгостью сказал хирург в
офицерских погонах.
Он был худой и длинный. Плечи у него, казалось, вообще отсутствовали.
-- А что с ним все-таки? -- спросил Слава.
-- Писать будете? -- уточнил хирург. -- Распишите покрасивее, это ваш
брат умеет. Пьяная драка и прочее... Возишься с таким и думаешь, а стоит ли
возиться-то? Трещина в основании черепа, сломано два ребра, уплотнение в
правой почке, лицо всмятку.
Хирург повернулся, ушел. Шаги гулко уносились по коридору. Славик вынул
из кармана четвертак, оглянувшись, протянул молодому и симпатичному
охраннику.
-- Я один поговорю. Не бойся, ничего не будет.
Охранник оглянулся, спрятал деньги за голенище сапога и остался в
коридоре. В палате было коек двенадцать, дух смрадный, больные все тяжелые.
У потолка два окна с намордниками. Потолок в желтых подтеках -- где-то
сочилось сквозь перекрытия из канализации. Ивлев шел от кровати к кровати,
ища Какабадзе.
-- Ты? -- Саша хотел улыбнуться и не смог.
Глаза его стали мокрыми, слезы потекли мгновенно. Ивлев опустился на
колени на грязный пол, чтобы очутиться поближе к забинтованной, точно шар,
Сашиной голове.
-- Как тебе удалось... сюда? -- губами еле слышно прошевелил Какабадзе.
-- Я думал, умру, никто не узнает...
-- Чушь! Ты знаешь, мы -- люди пробойные. Времени в обрез, тебе
говорить нельзя. А суть? Можешь?
-- Меня опять будут бить, если скажу... Больно...
-- За что?
-- Просто так... Садисты...
-- Да кто?! Кто, старик?
-- Я искал такси...
-- Спешил к Инке?
-- Она сказала?
-- Она. Да Инка свой человек, последний кусок хлеба отдаст.
-- Я знаю... Не говори Наде...
-- Наде? Не скажу. Ты искал такси и...
-- Ага! На тротуаре милиционер. Я голосую, машины не останавливаются.
Он подходит: "Здесь остановка запрещена -- никто не остановится. Пройди
отсюда". Я рассердился: замерз, а он в валенках и ему делать нечего. Я
говорю: "Давай спорить. Если остановится -- червонец с меня, не остановится
-- с тебя! Сейчас остановится, вот увидишь!" А он говорит: "Точно!
Остановится!" Смотрю, прямо возле меня раковая шейка. В ней двое. "Садись!"
-- говорят мне. Я говорю: "Это мне не подходит, мне такси надо". -- "Садись,
говорят!" Меня за руку втащили и сразу поехали.
-- Куда?
-- В райотдел милиции. Но это я уже на другой день понял, потому что
бить они меня начали сразу, еще в машине, когда обыскали. Связали руки
ремнем и били... Они думали, грузин, денег много. А когда привезли в
милицию, к ним еще дежурный подключился. Я им: "Я не типичный грузин, я
нищий". "Будешь, -- говорит, -- знать, грузинская морда, как наших русских
баб хапать!" Они меня ногами били, и кастетами, и табуретку кидали из угла в
угол, она мне по голове задевала. И опять спрашивали, где я деньги прячу. А
когда я уже двигаться не мог, окружили и мочились на меня, все старались в
рот попасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164