Он хотел что-то сказать, чтобы предотвратить это несправедливое и бессмысленное насилие, но язык его уже не слушался, а через мгновение сознание окончательно отключилось, и Чиж погрузился в блаженное забытье.
* * *
…Примерно месяц спустя Чиж выбрался из прокуренного салона служебного автомобиля на мокрый асфальт загородного шоссе. В его правой руке дымилась сигарета, а левую неприятно сдавливал стальной браслет наручников. Другой браслет обхватывал правое запястье Абзаца. В отличие от майора, киллер выглядел веселым и отдохнувшим – видимо, то, что в официальных бумагах именовалось следственным экспериментом, он воспринимал как обыкновенную загородную прогулку, особенно приятную после месяца одиночного заключения, когда единственными его собеседниками были неразговорчивые вертухаи и следователь из прокуратуры, который больше любил слушать, чем говорить.
Чиж остановился, поджидая остальных, и угрюмо обвел глазами неуместно зеленевший на фоне серого сентябрьского неба молодой сосняк, желтый песчаный откос и темную ленту шоссе, которое сразу за мостом делало крутой поворот вправо и исчезало из глаз за стеной леса. Все это напоминало ему декорацию к фильму о партизанах. Чиж криво ухмыльнулся, вспомнив, что в этом фильме ему отведена незавидная роль гестаповца.
Он неловко закурил одной рукой и окутался густым облаком табачного дыма, прячась за ним, как осьминог прячется за своей чернильной завесой. Чиж знал, что выглядит неважно: этой ночью уснуть так и не удалось, и донимавшие его до самого утра мысли были далеко не самого приятного свойства. Он думал о том, как поведет себя в критический момент Абзац, что подумают и как станут действовать остальные, а главное, чем все это кончится. Но все это была шелуха. Больше всего Чижа волновало другое: прав ли он был, сделав то, что сделал. Чертов генерал все-таки разбудил мирно дремавшую собаку, и теперь, спустя месяц, Чиж чувствовал себя обглоданным до костей.
Сдавив зубами фильтр сигареты, майор поправил на голове кепку и поднял воротник своей потертой кожанки. С низкого серого неба сеялась мелкая водяная пыль, в чем-то даже более неприятная, чем обыкновенный дождь. Оператор наконец разобрался со своими причиндалами, включил камеру, вскинул ее на плечо и навел объектив на Абзаца. Проклятый мокрушник обворожительно улыбнулся в камеру и сделал ручкой. Чиж раздраженно дернул рукой, к которой был прикован арестованный: этот продолжавшийся почти месяц бенефис ему уже надоел.
– Веди, – угрюмо буркнул он.
Оператор, не отрываясь от объектива, скривился и укоризненно покачал головой. Чиж демонстративно плюнул под ноги и, повернувшись к Абзацу, произнес:
– Покажите место, с которого вы вели обстрел автомобиля Кондрашова.., депутата Кондрашова.
– Там, – сказал Абзац и указал свободной рукой на поросший сосняком песчаный откос.
Пока они поднимались на невысокий бугор и продирались сквозь колючие заросли, Абзац любезным тоном давал пояснения, без утайки рассказывая, каким оружием пользовался, с какой стороны подошел к посадке и на какой эффект рассчитывал, сидя в засаде с мелкашкой в руках.
– Кажется, здесь, – сказал он наконец, останавливаясь перед неглубокой промоиной в песке, доверху заваленной прошлогодним хворостом.
– Постарайтесь быть поточнее, – строго сказал Чиж, у которого немного отлегло от сердца. Он очень боялся напутать и одновременно хотел этого. Путаницы не получилось, и майор почувствовал, как глодавшее его на протяжении последних двух суток чувство раздвоенности разом ослабло. Теперь, слава Богу, все зависело не от него. Ну пусть не все, но большая часть наверняка…
Абзац огляделся, присел на корточки, чтобы бросить взгляд на шоссе, снова встал и уверенно кивнул.
– Точно, здесь. Я подошел оттуда. Винтовка была спрятана под хворостом. Я вынул хворост из ямы…
– Покажите, – бесстрастно перебил его Чиж.
– Что?..
– Покажите, как вы это сделали. Это следственный эксперимент, вы должны точно повторять все свои действия.
Приступайте.
Выньте хворост из промоины.
– Послушайте, майор, он же мокрый!
Чиж упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил. «Чертов белоручка, – подумал он. – Ты мне еще горбатого будешь лепить! С-скотина…»
Демонстративно кряхтя, Абзац присел и начал по одной вынимать из ямы сырые ветки, брезгливо беря их двумя пальцами. Раскисшая мертвая кора оставляла на его ладони грязные следы.
– Так же, как тогда, – железным голосом напомнил неумолимый Чиж.
– Это произвол, – заявил Абзац.
На это заявление никто не отреагировал, и тогда он, вздохнув, подцепил обеими руками охапку хвороста и с брезгливой миной отшвырнул его в сторону.
– Довольны?
– Дальше, – сказал Чиж.
– Дальше я наклонился… – Абзац наклонился, и голос его слегка дрогнул. – Наклонился и взял…
– Что?
– А вот это!
Абзац резко выпрямился, поднес что-то ко рту, вцепился зубами, рванул и выплюнул под ноги тусклое металлическое кольцо, на котором болталась какая-то проволочка. В его поднятом над головой кулаке каждый желающий мог без труда разглядеть черное стальное яйцо с кольцевым выступом по центру и блестящей трубкой запала в торце. Одновременно он сделал сложное круговое движение правой рукой, к которой был прикован Майор. Чиж оказался прижат спиной к его груди, с собственным локтем у подбородка и наполовину перекрытым кислородом.
– Ох, е… – выдохнул кто-то.
– Стволы сюда, – деловито скомандовал Абзац. – Сюда, мне под ноги. Ну, живо! И без этих ваших выходок! Мне терять нечего, а ваш майор жив до тех пор, пока я держу рычаг. Может, мы и еще кого из вас с собой прихватим. Осколочная граната – это как лотерея… Ну, шевелитесь веселее!
– Задушишь, урод, – просипел Чиж.
– Переживешь, – огрызнулся Абзац, но хватка на майорском горле немного ослабла, и он задышал свободнее.
Один за другим пистолеты полетели на землю.
– Так, – сказал Абзац Чижу. – Теперь мы аккуратно приседаем, берем пистолетики с земли, вынимаем из них обоймы и очень, очень аккуратно насыпаем во все дырочки песочка… Ты будешь насыпать, а я – держать гранатку и наблюдать за нашими друзьями. Здесь собрались очень симпатичные люди, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал.
– Все равно мы тебя возьмем, – угрюмо сказал один из оперативников.
– Попытка – не пытка, – афористично ответил Абзац, заставляя Чижа опуститься на корточки. – Приступай, майор. Только один пистолетик оставь для меня, он мне еще пригодится. Да, и давай без фокусов! Рука у тебя тяжелая. Еще двинешь, чего доброго, и – бах!..
Чиж хотел ответить, но сдержался, потому что камера продолжала работать и объектив смотрел, казалось, прямо ему в лицо. «Ничего, – подумал он, – одной рукой неловко набивая в стволы „Макаровых“ сырой песок вперемешку с опавшей хвоей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
* * *
…Примерно месяц спустя Чиж выбрался из прокуренного салона служебного автомобиля на мокрый асфальт загородного шоссе. В его правой руке дымилась сигарета, а левую неприятно сдавливал стальной браслет наручников. Другой браслет обхватывал правое запястье Абзаца. В отличие от майора, киллер выглядел веселым и отдохнувшим – видимо, то, что в официальных бумагах именовалось следственным экспериментом, он воспринимал как обыкновенную загородную прогулку, особенно приятную после месяца одиночного заключения, когда единственными его собеседниками были неразговорчивые вертухаи и следователь из прокуратуры, который больше любил слушать, чем говорить.
Чиж остановился, поджидая остальных, и угрюмо обвел глазами неуместно зеленевший на фоне серого сентябрьского неба молодой сосняк, желтый песчаный откос и темную ленту шоссе, которое сразу за мостом делало крутой поворот вправо и исчезало из глаз за стеной леса. Все это напоминало ему декорацию к фильму о партизанах. Чиж криво ухмыльнулся, вспомнив, что в этом фильме ему отведена незавидная роль гестаповца.
Он неловко закурил одной рукой и окутался густым облаком табачного дыма, прячась за ним, как осьминог прячется за своей чернильной завесой. Чиж знал, что выглядит неважно: этой ночью уснуть так и не удалось, и донимавшие его до самого утра мысли были далеко не самого приятного свойства. Он думал о том, как поведет себя в критический момент Абзац, что подумают и как станут действовать остальные, а главное, чем все это кончится. Но все это была шелуха. Больше всего Чижа волновало другое: прав ли он был, сделав то, что сделал. Чертов генерал все-таки разбудил мирно дремавшую собаку, и теперь, спустя месяц, Чиж чувствовал себя обглоданным до костей.
Сдавив зубами фильтр сигареты, майор поправил на голове кепку и поднял воротник своей потертой кожанки. С низкого серого неба сеялась мелкая водяная пыль, в чем-то даже более неприятная, чем обыкновенный дождь. Оператор наконец разобрался со своими причиндалами, включил камеру, вскинул ее на плечо и навел объектив на Абзаца. Проклятый мокрушник обворожительно улыбнулся в камеру и сделал ручкой. Чиж раздраженно дернул рукой, к которой был прикован арестованный: этот продолжавшийся почти месяц бенефис ему уже надоел.
– Веди, – угрюмо буркнул он.
Оператор, не отрываясь от объектива, скривился и укоризненно покачал головой. Чиж демонстративно плюнул под ноги и, повернувшись к Абзацу, произнес:
– Покажите место, с которого вы вели обстрел автомобиля Кондрашова.., депутата Кондрашова.
– Там, – сказал Абзац и указал свободной рукой на поросший сосняком песчаный откос.
Пока они поднимались на невысокий бугор и продирались сквозь колючие заросли, Абзац любезным тоном давал пояснения, без утайки рассказывая, каким оружием пользовался, с какой стороны подошел к посадке и на какой эффект рассчитывал, сидя в засаде с мелкашкой в руках.
– Кажется, здесь, – сказал он наконец, останавливаясь перед неглубокой промоиной в песке, доверху заваленной прошлогодним хворостом.
– Постарайтесь быть поточнее, – строго сказал Чиж, у которого немного отлегло от сердца. Он очень боялся напутать и одновременно хотел этого. Путаницы не получилось, и майор почувствовал, как глодавшее его на протяжении последних двух суток чувство раздвоенности разом ослабло. Теперь, слава Богу, все зависело не от него. Ну пусть не все, но большая часть наверняка…
Абзац огляделся, присел на корточки, чтобы бросить взгляд на шоссе, снова встал и уверенно кивнул.
– Точно, здесь. Я подошел оттуда. Винтовка была спрятана под хворостом. Я вынул хворост из ямы…
– Покажите, – бесстрастно перебил его Чиж.
– Что?..
– Покажите, как вы это сделали. Это следственный эксперимент, вы должны точно повторять все свои действия.
Приступайте.
Выньте хворост из промоины.
– Послушайте, майор, он же мокрый!
Чиж упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил. «Чертов белоручка, – подумал он. – Ты мне еще горбатого будешь лепить! С-скотина…»
Демонстративно кряхтя, Абзац присел и начал по одной вынимать из ямы сырые ветки, брезгливо беря их двумя пальцами. Раскисшая мертвая кора оставляла на его ладони грязные следы.
– Так же, как тогда, – железным голосом напомнил неумолимый Чиж.
– Это произвол, – заявил Абзац.
На это заявление никто не отреагировал, и тогда он, вздохнув, подцепил обеими руками охапку хвороста и с брезгливой миной отшвырнул его в сторону.
– Довольны?
– Дальше, – сказал Чиж.
– Дальше я наклонился… – Абзац наклонился, и голос его слегка дрогнул. – Наклонился и взял…
– Что?
– А вот это!
Абзац резко выпрямился, поднес что-то ко рту, вцепился зубами, рванул и выплюнул под ноги тусклое металлическое кольцо, на котором болталась какая-то проволочка. В его поднятом над головой кулаке каждый желающий мог без труда разглядеть черное стальное яйцо с кольцевым выступом по центру и блестящей трубкой запала в торце. Одновременно он сделал сложное круговое движение правой рукой, к которой был прикован Майор. Чиж оказался прижат спиной к его груди, с собственным локтем у подбородка и наполовину перекрытым кислородом.
– Ох, е… – выдохнул кто-то.
– Стволы сюда, – деловито скомандовал Абзац. – Сюда, мне под ноги. Ну, живо! И без этих ваших выходок! Мне терять нечего, а ваш майор жив до тех пор, пока я держу рычаг. Может, мы и еще кого из вас с собой прихватим. Осколочная граната – это как лотерея… Ну, шевелитесь веселее!
– Задушишь, урод, – просипел Чиж.
– Переживешь, – огрызнулся Абзац, но хватка на майорском горле немного ослабла, и он задышал свободнее.
Один за другим пистолеты полетели на землю.
– Так, – сказал Абзац Чижу. – Теперь мы аккуратно приседаем, берем пистолетики с земли, вынимаем из них обоймы и очень, очень аккуратно насыпаем во все дырочки песочка… Ты будешь насыпать, а я – держать гранатку и наблюдать за нашими друзьями. Здесь собрались очень симпатичные люди, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал.
– Все равно мы тебя возьмем, – угрюмо сказал один из оперативников.
– Попытка – не пытка, – афористично ответил Абзац, заставляя Чижа опуститься на корточки. – Приступай, майор. Только один пистолетик оставь для меня, он мне еще пригодится. Да, и давай без фокусов! Рука у тебя тяжелая. Еще двинешь, чего доброго, и – бах!..
Чиж хотел ответить, но сдержался, потому что камера продолжала работать и объектив смотрел, казалось, прямо ему в лицо. «Ничего, – подумал он, – одной рукой неловко набивая в стволы „Макаровых“ сырой песок вперемешку с опавшей хвоей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89