Узкая труба лестничной клетки в этом отношении немногим лучше, но на лестнице у взятого в клещи беглеца все-таки есть минимальный шанс уйти от погони.
Шагая через две ступеньки, он подумал, что, возможно, излишне осторожничает. Чиж исчез, как в воду канул. Может быть, он пришел к разумному выводу, что защищать Кондрашова не стоит? В конце концов, он в отпуске, и его служебный долг здесь ни при чем. Деньги? Это вряд ли. Абзац на своем веку повидал продажных ментов, но ни один из них даже отдаленно не походил на Чижа. Впрочем, мент на службе и мент в отпуске – это, как говорят в Одессе, две большие разницы…
Он осторожно приоткрыл неширокую дверь матового стекла и выглянул в коридор. Вход на лестницу располагался в кривом, скупо освещенном тупичке справа от лифтов. Здесь уже был слышен шум веселья, находящегося в том градусе, когда все уже изрядно приняли на грудь, но еще не успели забыть о том, что они – «сливки общества». Абзац, никогда не забывавший о том, что поверху плавают не только сливки, неприязненно поморщился.
В воздухе запахло табачным дымом и дорогой ресторанной жратвой. В конце коридора спиной к Абзацу торчал еще один охранник. Судя по его позе, этот парень был профессионалом и даже не думал расслабляться при виде всеобщего веселья. Абзацу даже почудилось, что его оттопыренные уши слегка шевелятся, как тарелки локаторов.
Этот охранник мешал Абзацу, как никто другой, но убирать его сейчас, чтобы очистить себе путь к отступлению, нельзя: его могли хватиться. «А какой момент, – подумал Абзац, – какой момент! Подойти к нему сзади и свернуть шею прежде, чем он успеет пискнуть…»
Словно подслушав его мысли, охранник резко обернулся. Абзац сделал ему ручкой и двинулся вперед неуверенной походкой слегка подвыпившего человека. Увы, этого оказалось мало: перекрикивая шум внезапно возобновившего игру оркестра, охранник вежливо, но непреклонно потребовал предъявить приглашение.
– Черт подери, – сказал ему Абзац, – сколько можно?! Это уже просто смешно…
На разные лады повторяя, как ему смешно и насколько нелеп этот «паспортный режим», он долго рылся в карманах и наконец сунул охраннику под нос свое помятое и даже слегка надорванное приглашение. Тот все так же вежливо извинился и вернулся на прежнюю позицию. Прямо напротив него, над входом в банкетный зал, Абзац заметил немигающий красный глазок следящей телекамеры, и это ему не понравилось. Похоже было на то, что отступать придется напролом, оставляя на каждом выступе стены клочья собственной шкуры. Конечно, рисковать Абзацу было не впервой, но он начал опасаться, что на все понатыканные здесь рогатки и колючки его шкуры может не хватить.
У входа в зал он остановился. Здесь царило пьяное оживление, там и сям стояли кучки курильщиков, живо обсуждая какие-то свои проблемы, сплетничая и волочась за наряженными в вечерние платья и бриллианты женщинами. Обнаженные плечи и спины женщин, казалось, светились в табачном дыму собственным жемчужным светом, их хрипловатый смех приятно щекотал нервы.
Чувствуя на своей спине тяжелый взгляд охранника, Абзац рассеянно похлопал себя по карманам, достал сигареты и, закуривая на ходу, свернул налево, к туалетам.
В мужском туалете было на удивление пусто, чисто и сухо. Абзац шагнул к умывальникам, но тут дверь за его спиной с шумом распахнулась, и в туалет вошел какой-то невысокий толстяк с огромной сверкающей лысиной и восточными чертами лица. Отдуваясь, напевая под нос какой-то попсовый мотивчик и на ходу расстегивая брюки, он устремился к ближайшему писсуару. Абзац нырнул в кабинку, прикрыл дверь и стал через оставленную щелочку наблюдать за толстяком.
Тот утомительно долго мочился, напевая и бормоча, потом залихватским жестом задернул «молнию» и покинул туалет, не задержавшись возле умывальников. Абзац немедленно выбрался из укрытия, понимая, что действовать нужно быстро. Пожалуй, он допустил просчет, устроив тайник в сортире: можно было так и просидеть в кабинке до самого утра, дожидаясь, пока туалет опустеет.
Он подошел к электрической сушилке для рук, бросил последний взгляд на дверь и решительно снял с сушилки крышку. Внутри корпуса оставалось достаточно свободного места, чтобы там уместился завернутый в полиэтиленовую пленку «вальтер» и глушитель в отдельном пакете. Помимо оружия здесь хранилось еще кое-что, не столь смертоносное, но необходимое для успешного проведения операции. Растолкав все это хозяйство по карманам и кое-как установив на место кожух сушилки, Шкабров вернулся в кабинку.
Через минуту он вышел из туалета, ступая непринужденной походкой слегка подвыпившего и не имеющего никаких проблем человека. Вокруг него говорили, курили, спорили, смеялись и пили. Мимо лица проплыл уставленный бокалами с шампанским поднос. Абзац ловко снял с него один бокал и стал протискиваться поближе к центру событий, непринужденно лавируя между группами гостей и держа бокал слегка на отлете. Время от времени он подносил бокал к губам и делал вид, что отпивает. Его лицо теперь украшали аккуратно подстриженные на английский манер тонкие усики и такая же бородка, которые очень гармонировали с черными очками в золотой оправе. Очки на вид казались очень мощными, в то время как на самом деле в них было вставлено обычное темное стекло. Надежно укрытые за этими очками глаза Абзаца неторопливо и внимательно обшаривали зал, выискивая жертву и возможные сюрпризы, заготовленные неугомонным Чижом.
«Кстати, – подумал Абзац, – и самого Чижа не мешало бы заметить раньше, чем он заметит меня. Если он до сих пор не сообразил, кто я такой, то, увидев меня здесь в этой клоунской бороде и черных очках, сразу поймет, каким ветром меня сюда занесло. Вряд ли он станет бурно радоваться моему присутствию на банкете. Скорее всего он сразу науськает на меня своих псов, и тогда…»
Кондрашова он заметил сразу. Господин депутат стоял в центре зала и что-то втирал внимательно слушавшей его небольшой компании унылых типов среднего возраста, более всего похожих на банкиров, и не просто на банкиров, а на банкиров, из которых выцарапывают кредит. В руках у всех были широкие бокалы с чем-то темно-коричневым внутри, и Абзац мог бы поклясться, что в этих бокалах не кока-кола.
Он снова осмотрелся. Чижа по-прежнему нигде не было видно, а время безвозвратно уходило. «Черт с ним, – решил Абзац. – В конце концов, я пришел сюда за Кондрашовым, а вовсе не за майором Чижом.»
Вызванное обычным в таких случаях волнением ощущение легкого онемения во всем теле внезапно прошло. Все мышцы обрели привычную гибкость и упругость, сердце билось ровно и спокойно. Глаза превратились в автоматический дальномер, уши сами собой сортировали беспорядочный поток звуков, отыскивая в нем те, что могли нести в себе угрозу, пальцы рук стали сухими, твердыми и гибкими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Шагая через две ступеньки, он подумал, что, возможно, излишне осторожничает. Чиж исчез, как в воду канул. Может быть, он пришел к разумному выводу, что защищать Кондрашова не стоит? В конце концов, он в отпуске, и его служебный долг здесь ни при чем. Деньги? Это вряд ли. Абзац на своем веку повидал продажных ментов, но ни один из них даже отдаленно не походил на Чижа. Впрочем, мент на службе и мент в отпуске – это, как говорят в Одессе, две большие разницы…
Он осторожно приоткрыл неширокую дверь матового стекла и выглянул в коридор. Вход на лестницу располагался в кривом, скупо освещенном тупичке справа от лифтов. Здесь уже был слышен шум веселья, находящегося в том градусе, когда все уже изрядно приняли на грудь, но еще не успели забыть о том, что они – «сливки общества». Абзац, никогда не забывавший о том, что поверху плавают не только сливки, неприязненно поморщился.
В воздухе запахло табачным дымом и дорогой ресторанной жратвой. В конце коридора спиной к Абзацу торчал еще один охранник. Судя по его позе, этот парень был профессионалом и даже не думал расслабляться при виде всеобщего веселья. Абзацу даже почудилось, что его оттопыренные уши слегка шевелятся, как тарелки локаторов.
Этот охранник мешал Абзацу, как никто другой, но убирать его сейчас, чтобы очистить себе путь к отступлению, нельзя: его могли хватиться. «А какой момент, – подумал Абзац, – какой момент! Подойти к нему сзади и свернуть шею прежде, чем он успеет пискнуть…»
Словно подслушав его мысли, охранник резко обернулся. Абзац сделал ему ручкой и двинулся вперед неуверенной походкой слегка подвыпившего человека. Увы, этого оказалось мало: перекрикивая шум внезапно возобновившего игру оркестра, охранник вежливо, но непреклонно потребовал предъявить приглашение.
– Черт подери, – сказал ему Абзац, – сколько можно?! Это уже просто смешно…
На разные лады повторяя, как ему смешно и насколько нелеп этот «паспортный режим», он долго рылся в карманах и наконец сунул охраннику под нос свое помятое и даже слегка надорванное приглашение. Тот все так же вежливо извинился и вернулся на прежнюю позицию. Прямо напротив него, над входом в банкетный зал, Абзац заметил немигающий красный глазок следящей телекамеры, и это ему не понравилось. Похоже было на то, что отступать придется напролом, оставляя на каждом выступе стены клочья собственной шкуры. Конечно, рисковать Абзацу было не впервой, но он начал опасаться, что на все понатыканные здесь рогатки и колючки его шкуры может не хватить.
У входа в зал он остановился. Здесь царило пьяное оживление, там и сям стояли кучки курильщиков, живо обсуждая какие-то свои проблемы, сплетничая и волочась за наряженными в вечерние платья и бриллианты женщинами. Обнаженные плечи и спины женщин, казалось, светились в табачном дыму собственным жемчужным светом, их хрипловатый смех приятно щекотал нервы.
Чувствуя на своей спине тяжелый взгляд охранника, Абзац рассеянно похлопал себя по карманам, достал сигареты и, закуривая на ходу, свернул налево, к туалетам.
В мужском туалете было на удивление пусто, чисто и сухо. Абзац шагнул к умывальникам, но тут дверь за его спиной с шумом распахнулась, и в туалет вошел какой-то невысокий толстяк с огромной сверкающей лысиной и восточными чертами лица. Отдуваясь, напевая под нос какой-то попсовый мотивчик и на ходу расстегивая брюки, он устремился к ближайшему писсуару. Абзац нырнул в кабинку, прикрыл дверь и стал через оставленную щелочку наблюдать за толстяком.
Тот утомительно долго мочился, напевая и бормоча, потом залихватским жестом задернул «молнию» и покинул туалет, не задержавшись возле умывальников. Абзац немедленно выбрался из укрытия, понимая, что действовать нужно быстро. Пожалуй, он допустил просчет, устроив тайник в сортире: можно было так и просидеть в кабинке до самого утра, дожидаясь, пока туалет опустеет.
Он подошел к электрической сушилке для рук, бросил последний взгляд на дверь и решительно снял с сушилки крышку. Внутри корпуса оставалось достаточно свободного места, чтобы там уместился завернутый в полиэтиленовую пленку «вальтер» и глушитель в отдельном пакете. Помимо оружия здесь хранилось еще кое-что, не столь смертоносное, но необходимое для успешного проведения операции. Растолкав все это хозяйство по карманам и кое-как установив на место кожух сушилки, Шкабров вернулся в кабинку.
Через минуту он вышел из туалета, ступая непринужденной походкой слегка подвыпившего и не имеющего никаких проблем человека. Вокруг него говорили, курили, спорили, смеялись и пили. Мимо лица проплыл уставленный бокалами с шампанским поднос. Абзац ловко снял с него один бокал и стал протискиваться поближе к центру событий, непринужденно лавируя между группами гостей и держа бокал слегка на отлете. Время от времени он подносил бокал к губам и делал вид, что отпивает. Его лицо теперь украшали аккуратно подстриженные на английский манер тонкие усики и такая же бородка, которые очень гармонировали с черными очками в золотой оправе. Очки на вид казались очень мощными, в то время как на самом деле в них было вставлено обычное темное стекло. Надежно укрытые за этими очками глаза Абзаца неторопливо и внимательно обшаривали зал, выискивая жертву и возможные сюрпризы, заготовленные неугомонным Чижом.
«Кстати, – подумал Абзац, – и самого Чижа не мешало бы заметить раньше, чем он заметит меня. Если он до сих пор не сообразил, кто я такой, то, увидев меня здесь в этой клоунской бороде и черных очках, сразу поймет, каким ветром меня сюда занесло. Вряд ли он станет бурно радоваться моему присутствию на банкете. Скорее всего он сразу науськает на меня своих псов, и тогда…»
Кондрашова он заметил сразу. Господин депутат стоял в центре зала и что-то втирал внимательно слушавшей его небольшой компании унылых типов среднего возраста, более всего похожих на банкиров, и не просто на банкиров, а на банкиров, из которых выцарапывают кредит. В руках у всех были широкие бокалы с чем-то темно-коричневым внутри, и Абзац мог бы поклясться, что в этих бокалах не кока-кола.
Он снова осмотрелся. Чижа по-прежнему нигде не было видно, а время безвозвратно уходило. «Черт с ним, – решил Абзац. – В конце концов, я пришел сюда за Кондрашовым, а вовсе не за майором Чижом.»
Вызванное обычным в таких случаях волнением ощущение легкого онемения во всем теле внезапно прошло. Все мышцы обрели привычную гибкость и упругость, сердце билось ровно и спокойно. Глаза превратились в автоматический дальномер, уши сами собой сортировали беспорядочный поток звуков, отыскивая в нем те, что могли нести в себе угрозу, пальцы рук стали сухими, твердыми и гибкими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89