члены особой комиссии Синедриона, глава комиссии Измаил из
рода Фаби, а также Анания. Иосиф из рода Симона объявляет: беседа проводится
по инициативе Измаила из рода Фаби, получившего ряд сигналов из Синедриона.
Вопрос предварительно несколько раз обсуждался в узком кругу; в ходе
обсуждений сложилось единое мнение, что с Ананией следует побеседовать и из
первосвященников его снять. Участники предварительных обсуждений посчитали
нецелесообразным созыв Синедриона в полном составе ввиду сугубой секретности
вопросов, которые тут неизбежно встанут. Иосиф из рода Симона сообщает:
Анания, естественно, принимает участие в беседе как первосвященник, решение
о снятии его с занимаемого поста не входит в компетенцию комиссии, однако,
будучи избранным внутренним органом Синедриона, комиссия воспользуется
правом представить свои предложения царю Агриппе. Иосиф из рода Симона
сообщает также, что вести допрос после единогласного голосования поручено
Измаилу из рода Фаби. И просит Измаила приступить к допросу.
Измаил осведомляется у Анании, есть ли у того какие-либо возражения или
замечания. Подчеркивает, что беседа проводится в соответствии с
существующими правилами и что, даже при наличии сложившегося мнения, особая
комиссия располагает правом и возможностью взвесить все за и против.
Поскольку Анания молчит, Измаил задает вопрос: если у Анании возражений нет,
подчиняется ли он воле комиссии, согласен ли стать объектом беседы? Анания
кивает. Тогда Измаил, повысив голос, говорит: кивка тут недостаточно. На это
Анания произносит: да. Измаил садится и, взяв заготовленный текст,
зачитывает его:
- "Синедрион всегда сознавал ответственность, которая на него возложена.
Народ Иудеи переживает исключительно тяжелые времена, все более частыми
становятся стычки с римлянами, в окружающих город лесах и в отдаленных
местностях бесчинствуют банды, которые без разбора убивают и римлян, и
иудеев, подстрекают население к бунту. Есть все основания утверждать, что
деструктивным силам удалось внести путаницу в сознание народа, внедрить в
него ложные и вредоносные идеи; многие просто не знают, кому верить, не
знают, кто их истинные вожди. На карту поставлен достигнутый ценой
компромиссов мир, на карту поставлена судьба власти, что одно и то же. В
подобной критической ситуации очень и очень многое зависит от
первосвященника, от той принципиальной позиции, которую он занимает.
Решительность и последовательность в таких случаях не просто желательны: без
них немыслимо носить высокое звание первосвященника. В качестве примера
можно вспомнить хотя бы первосвященника Каиафу, который во времена смуты не
останавливался перед принятием жестких решений. Особая комиссия Синедриона,
получив ряд сигналов, наблюдая и констатируя, что ситуация складывается все
более неблагоприятно, сформулировала следующее мнение: 1. Нахождение Анании
на посту первосвященника долгое время внушало всем, в равной степени и
народу, и его руководителям, доверие и надежду, конфликты с Римом
улаживались к общему удовлетворению, страна жила в относительном покое.
Заслуги эти неоспоримы, хотя принадлежат они не только Анании. Однако к
настоящему моменту очевидным стало, что присущий ему стиль руководства,
опирающийся на компромиссы, его склонность к маневрированию способны были
принести лишь временные успехи, кризис не был разрешен, а, напротив, в
конечном счете лишь обострился. Нетрудно увидеть и доказать: уступчивость не
только расколола народ и тех, кто недоволен, кто движим тщеславием, жаждой
власти, - она расколола и руководство, включая Синедрион. Противоречия между
саддукеями, фарисеями, ессеями переросли во взаимную ненависть, и Анания
оказался неспособным ни примирить, ни устранить эти противоречия; его
последние отчаянные попытки, предпринятые в этом плане и требующие самой
бескомпромиссной решительности, закончились позорным провалом. Дело, которое
заставило принять решение о беседе с Ананией и о лишении его поста
первосвященника, является прямым следствием всех этих событий; оно должно
быть истолковано не как единственный и случайный промах руководителя, но как
роковой итог всех прежних ошибок; поэтому особая комиссия Синедриона и
пришла к выводу, что наступил момент, когда нужно действовать. 2. Известно,
что Павел, прежде носивший имя Савл, который в обстоятельствах, до сих пор
не до конца проясненных, отрекся от веры отцов (по некоторым источникам, это
произошло в Дамаске, куда он направился с ведома и по поручению Синедриона),
практически беспрепятственно занимался подстрекательской деятельностью и
организацией антииудейских сил в течение едва ли не пятнадцати лет. Против
него никогда не заводилось судебных дел, которые вынесли бы достойный
приговор, мелкие же скандалы завершались неблагоприятно для нас. Этот самый
Павел, который прежде, нося имя Савл, был нашим человеком, в минувшие месяцы
появился в Иерусалиме и своими публичными речами накалял и без того
напряженную ситуацию. Характерно, что выступил против него не первосвященник
Анания, а поддерживающая нас часть уже расколотого народа. Спонтанно
вспыхнувший протест должен был привести к положительному результату, если бы
кто-то не поставил в известность о готовящемся одного римского сотника, а
затем и его командира, тысяченачальника Клавдия Лисия. Едва ли можно
сомневаться, что, не вмешайся в дело римские легионеры, группа
самоотверженных мстителей, стоящих на нашей стороне, смогла бы выполнить
роль орудия справедливости: предателя Павла, по всей вероятности, линчевали
бы, народ сам вынес бы ему приговор, поставив точку в этой опасной истории.
Кто-то, однако, известил римлян, и те вырвали Павла из рук разъяренной
толпы. Комиссия располагает неопровержимыми доказательствами, что римлян
известил кто-то из руководства Синедриона. После этого дело Павла попало на
рассмотрение юридических инстанций; да и куда еще могло оно попасть, если он
ожидал разбирательства в Синедрионе под надежной охраной? Анания же, вместо
того чтобы встать и бросить в лицо Павлу суровые обвинения, сразу же
предоставил ему слово для защиты, что является юридическим нонсенсом.
Вероятно, он и сам понял свою непоправимую ошибку и после первой же фразы,
произнесенной Павлом - цитирую: "Мужи братия, я всею доброю совестью жил
пред Богом до сего дня", - приказал стражникам бить Павла по устам. Каковой
приказ был не просто бессмысленным, но и излишним, поскольку Павел этими
словами сказал не больше и не меньше, чем мог бы сказать любой из нас, из
тех, чья совесть, в соответствии с его верой, чиста перед Богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
рода Фаби, а также Анания. Иосиф из рода Симона объявляет: беседа проводится
по инициативе Измаила из рода Фаби, получившего ряд сигналов из Синедриона.
Вопрос предварительно несколько раз обсуждался в узком кругу; в ходе
обсуждений сложилось единое мнение, что с Ананией следует побеседовать и из
первосвященников его снять. Участники предварительных обсуждений посчитали
нецелесообразным созыв Синедриона в полном составе ввиду сугубой секретности
вопросов, которые тут неизбежно встанут. Иосиф из рода Симона сообщает:
Анания, естественно, принимает участие в беседе как первосвященник, решение
о снятии его с занимаемого поста не входит в компетенцию комиссии, однако,
будучи избранным внутренним органом Синедриона, комиссия воспользуется
правом представить свои предложения царю Агриппе. Иосиф из рода Симона
сообщает также, что вести допрос после единогласного голосования поручено
Измаилу из рода Фаби. И просит Измаила приступить к допросу.
Измаил осведомляется у Анании, есть ли у того какие-либо возражения или
замечания. Подчеркивает, что беседа проводится в соответствии с
существующими правилами и что, даже при наличии сложившегося мнения, особая
комиссия располагает правом и возможностью взвесить все за и против.
Поскольку Анания молчит, Измаил задает вопрос: если у Анании возражений нет,
подчиняется ли он воле комиссии, согласен ли стать объектом беседы? Анания
кивает. Тогда Измаил, повысив голос, говорит: кивка тут недостаточно. На это
Анания произносит: да. Измаил садится и, взяв заготовленный текст,
зачитывает его:
- "Синедрион всегда сознавал ответственность, которая на него возложена.
Народ Иудеи переживает исключительно тяжелые времена, все более частыми
становятся стычки с римлянами, в окружающих город лесах и в отдаленных
местностях бесчинствуют банды, которые без разбора убивают и римлян, и
иудеев, подстрекают население к бунту. Есть все основания утверждать, что
деструктивным силам удалось внести путаницу в сознание народа, внедрить в
него ложные и вредоносные идеи; многие просто не знают, кому верить, не
знают, кто их истинные вожди. На карту поставлен достигнутый ценой
компромиссов мир, на карту поставлена судьба власти, что одно и то же. В
подобной критической ситуации очень и очень многое зависит от
первосвященника, от той принципиальной позиции, которую он занимает.
Решительность и последовательность в таких случаях не просто желательны: без
них немыслимо носить высокое звание первосвященника. В качестве примера
можно вспомнить хотя бы первосвященника Каиафу, который во времена смуты не
останавливался перед принятием жестких решений. Особая комиссия Синедриона,
получив ряд сигналов, наблюдая и констатируя, что ситуация складывается все
более неблагоприятно, сформулировала следующее мнение: 1. Нахождение Анании
на посту первосвященника долгое время внушало всем, в равной степени и
народу, и его руководителям, доверие и надежду, конфликты с Римом
улаживались к общему удовлетворению, страна жила в относительном покое.
Заслуги эти неоспоримы, хотя принадлежат они не только Анании. Однако к
настоящему моменту очевидным стало, что присущий ему стиль руководства,
опирающийся на компромиссы, его склонность к маневрированию способны были
принести лишь временные успехи, кризис не был разрешен, а, напротив, в
конечном счете лишь обострился. Нетрудно увидеть и доказать: уступчивость не
только расколола народ и тех, кто недоволен, кто движим тщеславием, жаждой
власти, - она расколола и руководство, включая Синедрион. Противоречия между
саддукеями, фарисеями, ессеями переросли во взаимную ненависть, и Анания
оказался неспособным ни примирить, ни устранить эти противоречия; его
последние отчаянные попытки, предпринятые в этом плане и требующие самой
бескомпромиссной решительности, закончились позорным провалом. Дело, которое
заставило принять решение о беседе с Ананией и о лишении его поста
первосвященника, является прямым следствием всех этих событий; оно должно
быть истолковано не как единственный и случайный промах руководителя, но как
роковой итог всех прежних ошибок; поэтому особая комиссия Синедриона и
пришла к выводу, что наступил момент, когда нужно действовать. 2. Известно,
что Павел, прежде носивший имя Савл, который в обстоятельствах, до сих пор
не до конца проясненных, отрекся от веры отцов (по некоторым источникам, это
произошло в Дамаске, куда он направился с ведома и по поручению Синедриона),
практически беспрепятственно занимался подстрекательской деятельностью и
организацией антииудейских сил в течение едва ли не пятнадцати лет. Против
него никогда не заводилось судебных дел, которые вынесли бы достойный
приговор, мелкие же скандалы завершались неблагоприятно для нас. Этот самый
Павел, который прежде, нося имя Савл, был нашим человеком, в минувшие месяцы
появился в Иерусалиме и своими публичными речами накалял и без того
напряженную ситуацию. Характерно, что выступил против него не первосвященник
Анания, а поддерживающая нас часть уже расколотого народа. Спонтанно
вспыхнувший протест должен был привести к положительному результату, если бы
кто-то не поставил в известность о готовящемся одного римского сотника, а
затем и его командира, тысяченачальника Клавдия Лисия. Едва ли можно
сомневаться, что, не вмешайся в дело римские легионеры, группа
самоотверженных мстителей, стоящих на нашей стороне, смогла бы выполнить
роль орудия справедливости: предателя Павла, по всей вероятности, линчевали
бы, народ сам вынес бы ему приговор, поставив точку в этой опасной истории.
Кто-то, однако, известил римлян, и те вырвали Павла из рук разъяренной
толпы. Комиссия располагает неопровержимыми доказательствами, что римлян
известил кто-то из руководства Синедриона. После этого дело Павла попало на
рассмотрение юридических инстанций; да и куда еще могло оно попасть, если он
ожидал разбирательства в Синедрионе под надежной охраной? Анания же, вместо
того чтобы встать и бросить в лицо Павлу суровые обвинения, сразу же
предоставил ему слово для защиты, что является юридическим нонсенсом.
Вероятно, он и сам понял свою непоправимую ошибку и после первой же фразы,
произнесенной Павлом - цитирую: "Мужи братия, я всею доброю совестью жил
пред Богом до сего дня", - приказал стражникам бить Павла по устам. Каковой
приказ был не просто бессмысленным, но и излишним, поскольку Павел этими
словами сказал не больше и не меньше, чем мог бы сказать любой из нас, из
тех, чья совесть, в соответствии с его верой, чиста перед Богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40