ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я была счастлива.
На следующий день в полдень Лазарь принес весть, что отец наш скоропостижно
скончался и мать просит, чтобы я не показывалась на похоронах. Я была не в
состоянии плакать, хотя отца очень любила; Лазаря я обняла и велела
поцеловать мать, Марфу, а потом долго сидела в углу и вспоминала отца. Иисус
пришел вечером; ты печальна, Мария Магдалина, говорит, а я улыбнулась и
ответила: умер отец мой, мне передали, чтобы я не появлялась на похоронах
его. Видишь, какова жизнь, сказал он и поцеловал меня в лоб. Не печалься,
сказал еще Иисус, и тут я торопливо призналась ему, что, наоборот,
счастлива, потому что вижу его, потому что он рядом. Я люблю тебя, сказала я
ему. Он улыбнулся загадочно, коснулся плеча моего; я тоже тебя люблю, сказал
- и удалился с другими. Так я и жила среди них, стирала, убирала, готовила,
Иисус уходил на целые дни, я ждала его, а когда приходил он, омывала ноги
его, вытирала волосами своими и целовала. Он, усталый, сидел и молчал. Я от
него не отходила, спрашивала, не хочется ли ему чего-нибудь, он отвечал,
ничего, тогда я брала его руку, прижимала ее к лицу своему, вот так, хорошо,
шептал он, закрыв глаза. Не знаю, о чем он в такие минуты думал.
Прошли месяцы. Однажды у нас появилась Марфа, глаза у нее были красные, мать
тоже умерла, сказала она плача, ее уже похоронили, и я теперь могу
возвратиться домой. Иисус снова ушел на несколько дней, а когда вернулся, я
сказала: я тебя очень люблю, сейчас возвращаюсь в Вифанию, там буду ждать
тебя. Правильно делаешь, ответил он; потом сел и задумался. Я стояла перед
ним на коленях, ждала его слов. Я покину тебя, сказал он спустя долгое
время; нет, это невозможно, ответила я и умоляюще положила руку ему на
колени. Он прикрыл веки, сидел кивая, потом взял мою руку в свои; да,
продолжал он, я скоро покину тебя, и ты тоже меня покинешь, моя радость. И
все-таки я тебя не покину, однако ты останешься в одиночестве. Не понимаю
тебя, сказала я в отчаянии, я тебя очень люблю, больше жизни, и обняла ноги
его, и целовала руки его, я тебя никогда не покину, такого не может быть, и
я заплакала и лишь повторяла сквозь слезы: единственный мой. Ты не прислуга,
Мария Магдалина, сказал он тихо, и я не господин твой. Ты любишь жизнь, а я
на нее смотрю как на смерть. Поэтому говорю, что покину тебя, и ты тоже меня
покинешь. Тщетно протестовала я, тщетно сжимала руки его, тщетно плакала,
говорила, что не пойду домой, лучше останусь с ним рядом. Он взял в ладони
лицо мое, прошептал: ты должна вернуться домой, плохо, когда нет в доме
хозяйки. Поцеловал меня в лоб, в глаза, ступай, сказал, я тебя навещу.
В Вифании, в этом вот доме, я ждала его каждый день. Ни брат, ни сестра не
упрекали меня ни в чем, не напоминали о прошлом. Люди на улице сначала меня
обходили, показывали на меня пальцем, дескать, вот идет падшая женщина, я не
обращала на это внимания, даже не досадовала. По Иисусу я тосковала все
больше; на рассвете и на закате стояла у дома, ожидая его, и часто казалось
мне, что я его вижу, что он приближается, и я кричала ликующе: Марфа,
Лазарь, смотрите, дорогой гость к нам идет. Но он все не приходил...
Рассказывать дальше, Лука? Дальше будет еще печальнее.
- Я слушаю тебя, Мария Магдалина, - сказал Лука.
- Знай, что я была тогда молода и все еще красива. Симон, фарисей, мой
прежний хозяин, сказал однажды вечером, что хочет спать со мной. Я
сопротивлялась, но я же была служанкой. Он был ласков со мной, щадил меня, а
я, обнимая его, представляла, что обнимаю Иисуса. Раскаяния я не чувствовала
- и все же он прогнал меня. Здесь, в Вифании, меня позвал к себе сын
учителя, он был первый, кто заговорил со мной, и я была рада этому. Странный
он был юноша: готовился стать раввином, волосы у него поседели невероятно
рано, недавно умер он от какой-то болезни. С ним я тоже спала, а наутро
снова стояла в воротах, ждала любимого своего, Иисуса. Юноша был со мной
ласков, благодарил меня и вручил подарок. Я и тогда не чувствовала
раскаяния. Ты правда не разочаровался во мне, Лука?
- Я слушаю тебя, Мария Магдалина, - сказал Лука.
- Иуда пришел на день раньше, чем Иисус. Я его знала, но не обращала на него
особого внимания, как и на всех остальных, потому что никого, кроме Иисуса,
не видела. Он сказал, что Иисус послал его вперед, и долго, до ночи,
рассказывал, где они были, что с ними происходило; и еще сказал, что скоро
надо ждать очень важных событий. Я допытывалась, что это за события, но он
не ответил, только смотрел на меня в упор. Лазарь сидел, клевал носом; Марфа
давно спала. Было во взгляде Иуды что-то, от чего мне становилось страшно и
в то же время жалко его. Были в нем тревога и униженность, мольба и стыд. Я
взяла его за руку и спросила: Иуда, что должно произойти в скором времени,
расскажи мне. Но он лишь смотрел на меня, и в глазах у него были слезы; все
мы умрем, сказал он и неловко махнул рукой. Наверняка ты устала, сказал он,
иди поспи. Я тебя одного не оставлю, ответила я и сжала его руку. У него
неожиданно, почти со слезами, вырвалось: прошу тебя, не прикасайся ко мне, я
люблю тебя с тех пор, как ты вернулась из Иерусалима, не могу я без тебя
жить, но на мне висит страшный груз, лучше тебе ничего не знать, не
допытывайся, не надо. И как ни старался он подавить рыдания, они все же
вырвались у него из груди. Тогда я встала, растолкала Лазаря, велела ему
идти спать в горницу, он, сонный, бормоча что-то, ушел, а я тихонько
принесла воду, омыла Иуде ноги, вытерла, умастила маслами. Теперь тебе
лучше? - спросила я, улыбаясь ему. Я люблю тебя, только это и удерживает
меня в жизни, ответил он и попросил, чтобы я на него не сердилась ни сейчас,
ни потом. Тебя, наверное, никто еще не любил? - спросила я, видя, как он
дрожит, а он ответил, что не хотел причинить мне горе, он знает, я люблю
Иисуса, а о нем, об Иуде, беспокоиться не надо, он сейчас ляжет спать, мне
тоже пора ложиться. И тут я снова взяла его за руку, склонилась к его лицу и
спросила: Иуда, тебя кто-нибудь любил в жизни? Он поднялся, вздохнул и
ответил медленно: если ты не способен умереть ради того, для чего живешь, то
жизнь вообще не имеет смысла. Не спрашивай меня ни о чем, мне и так стыдно,
что я проявил слабость, я тебя люблю и делаю свое дело, и если бы я не любил
тебя так беззаветно, то меня бы уже и в живых не было. И он пошел в угол, и
лег на расстеленный коврик, и сжал лицо свое в ладонях, спасибо тебе за то,
что ты есть, сказал он, и забудь все, что я тут наговорил, забудь о том, что
смыслом жизни моей стала одна только ты, ибо я люблю тебя, как мог бы любить
только жизнь. Я погасила лампаду, легла рядом, стала гладить руки ему, чтобы
отнять их от лица, и ласкала его, и шептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40