Симон
бросился в склеп и спустя минуту вышел, молча покачал головой, вытер ладонью
пот со лба. За ним приблизился к входу и Иоанн, заглянул внутрь и сказал мне
упавшим голосом: я к тебе зайду потом, Мария Магдалина. Они ушли. Ноги меня
не держали, я села на землю. Все было так непонятно и так невероятно... Я
снова вспомнила, нет, ощутила всем сердцем, что Иисус любил меня не так, как
я любила его... и вот он в самом деле покинул меня, как сказал, и я
разрыдалась снова. Такой несчастной я никогда еще не была; я сидела на земле
и плакала, плакала. Солнце начинало уже пригревать. Какой-то человек
обратился ко мне, спросил тихо, почему я плачу. Я вдруг ощутила, что не
понимаю, где я и что со мной; у меня вырвалось сквозь рыдания, что я ищу
тело возлюбленного своего, хочу забрать его с собой. Должно быть, он
подумал, что я тронулась умом, но не ушел, а сказал приветливо, что он тут
служит сторожем и что советует мне уйти: пусть возлюбленный мой покоится с
миром. Я тогда закричала, что ушла бы, и пусть он покоится, но его нет
здесь, и потому я и хочу его найти, чтобы он наконец обрел покой. Редко,
правда, но все же случается, сказал он так же участливо, что умершего
приходится спешно положить в могилу, а позже, когда наступит более спокойное
время, его хоронят уже окончательно; должно быть, это произошло и с телом
возлюбленного моего. И я опять закричала: но кто забрал его и куда
похоронили его? И кладбищенский сторож ответил тихо: не знаю, хотя кладбище
это никто не знает лучше меня. И стал рассказывать, что этот склеп
принадлежит одному богатому человеку, он только недавно его построил, много
денег в него вложил, хоть сам жить наверняка будет долго, богатые люди
вообще живут долго, а вот место упокоения себе готовят заранее. Я его
перебила и опять сказала ему, что возлюбленного моего положили сюда, вот и
пелены его погребальные, и плат наголовный, и тогда садовник вошел в склеп,
а выйдя оттуда, сказал: и правда, чего это его унесли нагим и если унесли,
то почему плат наголовный так аккуратно сложен? И стал говорить, что у
богатых каких только не бывает причуд; скажем, богач приказывает положить в
склеп, на будущее, и пелены, и плат, а потом приходит, смотрит, представляет
себя покойником - и от этого успокаивается: вот-де он все еще жив, значит,
он победил. Еще сторож рассказывал: встречаются чудаки, и немало, которые
осматривают склепы друг друга и хвалят их, какие, мол, они удобные и
просторные и какая приятная прохлада внутри. А то еще приносят с собой
благовония и мази... Тут я взмолилась: но мой-то возлюбленный где покоится,
я даже тело его умастить не успела, не успела поклониться ему... и била
кулаками по земле от отчаяния, а сторож сказал: ничем тебе не могу помочь,
нет на кладбище новых могил, и протянул мне руку, чтобы поднять с земли. И
на прощанье сказал еще: покойник потому и покойник, что его нет среди живых.
Потому что его и в могиле на самом деле нет, только тело его истлевает в
земле. Взяла я свою корзину и, шатаясь, пошла прочь. Слезы мои иссякли.
Когда я, идя по тропинке, повернула к воротам, то еще раз оглянулась на
склеп и увидела сторожа: он как раз выходил из склепа, и на руке у него
белели под солнцем свернутые пелены. До сих пор не знаю, где похоронен
Иисус. Иоанн сказал, что воскрес он, он сам его видел. Может, правда...
Недавно от Анании пришла грамота с печатью, его завещание, в котором он
оставляет мне в наследство какой-то участок земли. Землю Горшечника в
Иерусалиме. Потому, наверно, что мой отец тоже горшечником был. Но это уже
другая история.
- А при чем здесь Анания? - Лука наклонился вперед. - Ты его знала?
- Говорю же, это другая история. - Мария Магдалина снова отпила молока с
медом. - Себе-то ты почему не принес? Есть и молоко, и мед. Или не
понравилось?
- Понравилось, но не хочу больше. Слушаю тебя, женщина.
Мария Магдалина вздохнула.
- Иоанн у нас спрятался и потом много лет тут жил. Первое время он такой
был... наивный: или весь восторгом горит, или чуть от страха не умирает.
Потом уж он возмужал, не так боялся всего. Часто сидел, погрузившись в
какие-то думы. Это он нам сказал, что Иисус воскрес; он часто рассказывал,
как тот им явился, хотя дверь была заперта на засов. Говорит, сначала они
глазам своим не поверили; они в темноте сидели, боялись лампаду зажечь, Фома
даже к ранам Иисуса прикоснулся, чтобы убедиться, что это он, учитель.
Потом, рассказывал Иоанн, Иисус исчез так же, как появился, а они все сидели
и ждали чего-то, испуганные и растерянные. Симон, которого Иисус Петром
называл, первым пришел в себя и встал. Пойду, говорит, снова рыбачить, это
дело верное, там никаких неожиданностей не будет. И многие с ним пошли, даже
Иоанн. Попробовали они ловить рыбу на Генисаретском озере, но не шла в сети
рыба, только устали они и разозлились, и тогда с берега кто-то крикнул: в
другом месте забросьте сети. Темно еще было, рассвет наступал медленно, и -
чудо случилось, выловили они много рыб, числом сто пятьдесят три. Едва
сумели с добычей добраться на лодке до берега, а на берегу стоял Иисус и
рыбу пек на углях. Они и тогда его не узнали, но все были в смущении: после
стольких напрасных усилий - столько рыбы, и все благодаря ему. Ничего они
ему не сказали, сели и стали есть. И в наступающем утре Иисус спросил Петра,
любит ли тот его. Трижды он у него спросил это, а Петр, схватившись за
голову, поклялся, что любит, и разрыдался. Потом Иисус встал и сказал
Иоанну, чтобы тот следовал за ним. Петр еще что-то спросил, Иисус ответил
ему, Иоанн не помнит точно, что именно, просто встал и пошел за Иисусом по
направлению к встающему солнцу. Впереди шел Иисус, за ним Иоанн, солнце
сияло все ярче, и вдруг Иоанн обнаружил, что он один, и, сколько он ни
кричал, Иисус так и не отозвался. Иоанн часто рассказывал, что Иисус
воскрес, и был среди них в темной комнате, и был с ними на берегу во время
восхода солнца. И еще рассказывал, что узнал, кто где прячется, и что Иуда
исчез. Иоанн редко осмеливался выбираться в Иерусалим, уходил всегда в
сумерках, а к рассвету возвращался. И рассказывал все, что узнал. Что Петр и
другие снова что-то затевают, и что их преследуют, и что ненависть снова
вспыхнула, с тех пор как Иисус воскрес. Лазарь, брат мой, уже восстановил
свои силы, он ловил каждое слово Иоанна; однажды сказал он, что сходит
навестить одного своего доброго знакомого, который жил за деревней. А на
другой день постучали в окно незнакомые люди, сказали: Лазарь лежит весь в
крови, мертвый, в канаве. Камнем ему размозжили голову. Марфа упала без
чувств, Иоанн так испугался, что не смел выйти из дому, я похоронила брата
сама, как положено по обычаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
бросился в склеп и спустя минуту вышел, молча покачал головой, вытер ладонью
пот со лба. За ним приблизился к входу и Иоанн, заглянул внутрь и сказал мне
упавшим голосом: я к тебе зайду потом, Мария Магдалина. Они ушли. Ноги меня
не держали, я села на землю. Все было так непонятно и так невероятно... Я
снова вспомнила, нет, ощутила всем сердцем, что Иисус любил меня не так, как
я любила его... и вот он в самом деле покинул меня, как сказал, и я
разрыдалась снова. Такой несчастной я никогда еще не была; я сидела на земле
и плакала, плакала. Солнце начинало уже пригревать. Какой-то человек
обратился ко мне, спросил тихо, почему я плачу. Я вдруг ощутила, что не
понимаю, где я и что со мной; у меня вырвалось сквозь рыдания, что я ищу
тело возлюбленного своего, хочу забрать его с собой. Должно быть, он
подумал, что я тронулась умом, но не ушел, а сказал приветливо, что он тут
служит сторожем и что советует мне уйти: пусть возлюбленный мой покоится с
миром. Я тогда закричала, что ушла бы, и пусть он покоится, но его нет
здесь, и потому я и хочу его найти, чтобы он наконец обрел покой. Редко,
правда, но все же случается, сказал он так же участливо, что умершего
приходится спешно положить в могилу, а позже, когда наступит более спокойное
время, его хоронят уже окончательно; должно быть, это произошло и с телом
возлюбленного моего. И я опять закричала: но кто забрал его и куда
похоронили его? И кладбищенский сторож ответил тихо: не знаю, хотя кладбище
это никто не знает лучше меня. И стал рассказывать, что этот склеп
принадлежит одному богатому человеку, он только недавно его построил, много
денег в него вложил, хоть сам жить наверняка будет долго, богатые люди
вообще живут долго, а вот место упокоения себе готовят заранее. Я его
перебила и опять сказала ему, что возлюбленного моего положили сюда, вот и
пелены его погребальные, и плат наголовный, и тогда садовник вошел в склеп,
а выйдя оттуда, сказал: и правда, чего это его унесли нагим и если унесли,
то почему плат наголовный так аккуратно сложен? И стал говорить, что у
богатых каких только не бывает причуд; скажем, богач приказывает положить в
склеп, на будущее, и пелены, и плат, а потом приходит, смотрит, представляет
себя покойником - и от этого успокаивается: вот-де он все еще жив, значит,
он победил. Еще сторож рассказывал: встречаются чудаки, и немало, которые
осматривают склепы друг друга и хвалят их, какие, мол, они удобные и
просторные и какая приятная прохлада внутри. А то еще приносят с собой
благовония и мази... Тут я взмолилась: но мой-то возлюбленный где покоится,
я даже тело его умастить не успела, не успела поклониться ему... и била
кулаками по земле от отчаяния, а сторож сказал: ничем тебе не могу помочь,
нет на кладбище новых могил, и протянул мне руку, чтобы поднять с земли. И
на прощанье сказал еще: покойник потому и покойник, что его нет среди живых.
Потому что его и в могиле на самом деле нет, только тело его истлевает в
земле. Взяла я свою корзину и, шатаясь, пошла прочь. Слезы мои иссякли.
Когда я, идя по тропинке, повернула к воротам, то еще раз оглянулась на
склеп и увидела сторожа: он как раз выходил из склепа, и на руке у него
белели под солнцем свернутые пелены. До сих пор не знаю, где похоронен
Иисус. Иоанн сказал, что воскрес он, он сам его видел. Может, правда...
Недавно от Анании пришла грамота с печатью, его завещание, в котором он
оставляет мне в наследство какой-то участок земли. Землю Горшечника в
Иерусалиме. Потому, наверно, что мой отец тоже горшечником был. Но это уже
другая история.
- А при чем здесь Анания? - Лука наклонился вперед. - Ты его знала?
- Говорю же, это другая история. - Мария Магдалина снова отпила молока с
медом. - Себе-то ты почему не принес? Есть и молоко, и мед. Или не
понравилось?
- Понравилось, но не хочу больше. Слушаю тебя, женщина.
Мария Магдалина вздохнула.
- Иоанн у нас спрятался и потом много лет тут жил. Первое время он такой
был... наивный: или весь восторгом горит, или чуть от страха не умирает.
Потом уж он возмужал, не так боялся всего. Часто сидел, погрузившись в
какие-то думы. Это он нам сказал, что Иисус воскрес; он часто рассказывал,
как тот им явился, хотя дверь была заперта на засов. Говорит, сначала они
глазам своим не поверили; они в темноте сидели, боялись лампаду зажечь, Фома
даже к ранам Иисуса прикоснулся, чтобы убедиться, что это он, учитель.
Потом, рассказывал Иоанн, Иисус исчез так же, как появился, а они все сидели
и ждали чего-то, испуганные и растерянные. Симон, которого Иисус Петром
называл, первым пришел в себя и встал. Пойду, говорит, снова рыбачить, это
дело верное, там никаких неожиданностей не будет. И многие с ним пошли, даже
Иоанн. Попробовали они ловить рыбу на Генисаретском озере, но не шла в сети
рыба, только устали они и разозлились, и тогда с берега кто-то крикнул: в
другом месте забросьте сети. Темно еще было, рассвет наступал медленно, и -
чудо случилось, выловили они много рыб, числом сто пятьдесят три. Едва
сумели с добычей добраться на лодке до берега, а на берегу стоял Иисус и
рыбу пек на углях. Они и тогда его не узнали, но все были в смущении: после
стольких напрасных усилий - столько рыбы, и все благодаря ему. Ничего они
ему не сказали, сели и стали есть. И в наступающем утре Иисус спросил Петра,
любит ли тот его. Трижды он у него спросил это, а Петр, схватившись за
голову, поклялся, что любит, и разрыдался. Потом Иисус встал и сказал
Иоанну, чтобы тот следовал за ним. Петр еще что-то спросил, Иисус ответил
ему, Иоанн не помнит точно, что именно, просто встал и пошел за Иисусом по
направлению к встающему солнцу. Впереди шел Иисус, за ним Иоанн, солнце
сияло все ярче, и вдруг Иоанн обнаружил, что он один, и, сколько он ни
кричал, Иисус так и не отозвался. Иоанн часто рассказывал, что Иисус
воскрес, и был среди них в темной комнате, и был с ними на берегу во время
восхода солнца. И еще рассказывал, что узнал, кто где прячется, и что Иуда
исчез. Иоанн редко осмеливался выбираться в Иерусалим, уходил всегда в
сумерках, а к рассвету возвращался. И рассказывал все, что узнал. Что Петр и
другие снова что-то затевают, и что их преследуют, и что ненависть снова
вспыхнула, с тех пор как Иисус воскрес. Лазарь, брат мой, уже восстановил
свои силы, он ловил каждое слово Иоанна; однажды сказал он, что сходит
навестить одного своего доброго знакомого, который жил за деревней. А на
другой день постучали в окно незнакомые люди, сказали: Лазарь лежит весь в
крови, мертвый, в канаве. Камнем ему размозжили голову. Марфа упала без
чувств, Иоанн так испугался, что не смел выйти из дому, я похоронила брата
сама, как положено по обычаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40