Батюшки, к ним и другие спешат на подмогу! Тут уже и еврейские пожарные, ведь когда-то,-дело известное, они всегда являлись со своим насосом первыми, и, конечно, они и на сей раз могли бы раньше прибыть, да только вот знать ни о чем не знали и потому сердятся, что их никто не позвал; кто-то, дескать, просто поднял на улице крик, а уж потом и другие стали гомонить и разбудили все Подградье, Рыбную площадь, Выдрицу, весь город уже на ногах, ей-богу, видели люди, своими глазами видели,
как еврейские пожарные умеют поторапливаться. Ну-ка, живо за дело!
Кирки! Лестницы! Нет, лестницы покуда в сторону! А эти вон, что прибыли первыми, они-то давно здесь, почему они тянут, почему до сих пор все волынят? У них же там гидрант имеется, почему они возле него без дела болтаются? И впрямь, группка пожарных стоит возле железнодорожного гидранта. Но вдруг выясняется, что гидранты ни к черту не годятся — никак не насадить на них приставку, а стало быть, все, что есть сейчас тут,— без всякого проку.
Кому тут нечего делать, пускай проваливает! Прибыли и солдаты, враз все разошлись-разбежались, помогают разгонять цивильных, обступают со всех сторон полымя и кирками, мотыгами, а при надобности и голыми руками не дают ему расползаться далее.
Кучка пожарных бежит с паровым насосом к Ламачу, другая несется в другом направлении — эти кричат, что бегут на Вокзальную.
Примчались на подмогу и пожарники с Превоза, из Карловой Веси и с динамитной фабрики. Вскорости кто-то из тех, что мчались к Ламачу, подсоединяет к гидранту приставку, насос начинает работать, по шлангу бежит вода, да и те, что возились с другим рукавом, также успели его развернуть,— вода бежит и с Вокзальной улицы. Однако с огнем все равно какое-то время, причем немалое время, хватает работы, и довольно опасной работы...
— Это чей же паренек?
— А я почем знаю? Мотался тут. Еще до того, как солдаты отогнали зевак и тех, что под ногами путались, он замешался среди пожарников. Этот паренек, кажись, совсем ничего не боится! Гляньте-ка, как он лезет в огонь! Я дал ему каску, чтоб с ним чего не стряслось! А надо бы остеречь его: осторожно, парниша, не будь таким смелым!..
Это был гигантский пожар. Я, пожалуй, мог бы о нем и больше порассказать, да нет охоты особо распространиться, в конце концов некоторые подробности и не имеют такого значения, да и невозможно, времени нет всегда все углядеть. Вы и глазом моргнуть не успеете, а огонь вас уже облизал, но даже это вам нипочем. Люди стоят, глаза пялят, а то иной раз кое-кем восторгаются, но если вы хотите тушить по-настоящему, а не только восторгаться огнем или издали с любопытством глазеть на него, если вы уж полезли в огонь или хотя бы в смрад и дым, в дыму- то ведь тоже изрядно печет, и даже если вы озираетесь, то едва ли для того, чтобы увидеть, любуется ли вами кто и кивает ли одобрительно головой. Но одно несомненно! Этот парняга, что пришел тогда в сентябре чуть свет в Прешпорк и сразу же узнал, где главный вокзал, не оробел перед огнем; последил за пожарными, увидал, что они делают, и тут же смекнул, что от него требуется: забегал, засуетился, помогал, творил возможное и невозможное, так бросался в огонь, навстречу огню, стараясь его загасить или хотя бы приглушить, что какой-то из братиславских пожарных одолжил ему каску — ну а паренек этот был не кто иной, как я.
После полудня огонь удалось-таки с грехом пополам одолеть, но у пожарных хватило работы до самого вечера, даже еще и на ночь выставили мощную охрану. А я, когда уж было хотел воротить каску, только тогда заметил, что весь перемаранный, закоптелый, вонючий и мокрый. Где бы почиститься? Где умыться, где постирать свои вещи? Не могу же я идти таким грязным в город, таким, ей-богу, никуда не пойдешь, поди попросись на ночлег...
Остался я с ночной охраной. Едва ли не на каждом шагу там кто-то стоял, кое-где даже по двое, по трое, причем поминутно кто-то отбегал, летел поглядеть на какое-нибудь подозрительное место; не ровен час огонь опять где заполыхает.
Провел я с ними целую ночь. Хотя и подыхал от усталости, да и было с чего умориться, почти всю ночь был на ногах. Тем временем я уже успел немного ополоснуться у этого негодного железнодорожного гидранта, где умывались, чертыхаясь без конца, и другие, а когда умылся и невесть чем обтерся, то почувствовал, что доволен собой; когда небо в звездах — не всегда же под ними все различишь: в ту звездную ночь, умывшись, я, право слово, рад был бы кому-то и улыбнуться повеселей, авось я бы ему и понравился.
Кое с кем я все-таки успел немного сдружиться. И было чем пузо набить. Пожарные в те поры у каждого были в чести. А ну как у тебя где запылает, а у самого кишка тонка пожар потушить? А ежели еще вот такой пожарище! Когда люди вечером как следует подзаправились, то вспомнили и про охрану. Кто сразу свое умял, кто попозже принялся за еду — у меня все время находилось за кем подъедать. Да и последующие дни показались мне замечательными. Потому что прежде чем нам разойтись, сперва один, а потом и другой сказал мне:
— Ты, парень, помогал нам гасить, да и сторожил хорошо, стало быть, погоди убегать-то! Потому как и пан Палудяй кое-что припас для нас, прислал нам изрядно мяса и вина!
У пожарных мне очень понравилось. И не потому что я съел больше всех этого самого мяса и что даже вина удалось мне хлебнуть. Мне у них и другое пришлось по душе. Форма. Да и жить было негде, а у пожарных тогда не только было где спрятать насосы и всякий инструмент — для гасительных снарядов имелось депо, но у них была еще и караулка, где ночью находилась дежурная часть. Несколько дней и я с ними дежурил, правда, кое-кому — они же чередовались,— кое-кому я, наверно, не очень-то приглянулся, хотя мне уже подсказали, где можно вычистить платье, и я опять ходил в чистом. Днем я искал работу, ну а на ночь всегда заворачивал в их служебное помещение. Меня тянуло к ним. И я уже стал кое в чем разбираться. Хотя уже с вечера, случалось, клевал носом, я равно слышал, о чем они толкуют. По именам я знал уже едва ли не всех пожарных, кое-что узнал и о прошлых, давнишних пожарах. Некоторым, особенно пожилым, было о чем вспоминать. Ей-богу, вдруг мне стало казаться, что уже с коих пор, спокон веку, везде и повсюду, только всегда и горело. Например, иной раз приходилось вычистить какой-нибудь колодец, может, всего-то один, но в замках обычно глубокие колодцы, и вот изволь его вычистить, а в нем газ. Спустят вашего товарища в колодец, а он там возьмет да и задохнется. Через два-три дня похороны, и пожарные уже на похоронах толкуют о том, что надо бы срочно раздобыть противогазные маски, даже написать об этом и в Западно-венгерскую пожарную газету — пожарной команде без масок просто зарез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32