– И Стэси отказалась.
– Так что мать не станет платить за ее учебу, а с такой семейной историей она не может запросить финансовую поддержку. – Мишель посмотрела в пол. – Думаешь, Саймон – тоже карьерный ход?
– Нет, – ответил я; помнится, я был вполне уверен. – У Саймона нет академических связей. Он даже академических бесед не ведет. – Мы переглянулись: наши с Мишель разговоры нередко звучали вполне учено, и – я содрогаюсь при воспоминании, – мы воображали, что это производит впечатление на тех, кто случайно подслушивал нас. – Саймон – подумать только! – так и зовет ее писательницей.
– Тебя, Джонатон, он сделал художником.
– Саймон сказал, высшая ставка на «Пожизненное предложение» – почти восемьдесят тысяч.
– Об этом уже в Нью-Йорке говорят.
– Анастасия из Нью-Йорка, – сказал я, хотя знал, что это не так.
– Из Коннектикута, – отозвалась Мишель; тоже хотела вернуться к теме. – Ты же не думаешь, что Саймон когда-нибудь на ней женится.
– Это невыгодно с профессиональной точки зрения, – согласился я. – Ты же знаешь, что им движет. – Потом спросил: – А вот что движет ею?
– В том-то и дело: она уже несколько недель не вспоминала об аспирантуре.
– И?…
– Раньше она только об этом и талдычила. Аспирантура, библиотека и Тони.
– А теперь?
– Я же говорю – только про Саймона.
– Но что она в нем нашла?
– Он красавец. У него водятся деньги.
– Стэси не нужны деньги. Она одевается в поношенные тряпки и читает книги.
– Может, стабильность?
– Говори за себя. Стэси могла бы стать наследницей сети спортивных магазинов, если б захотела.
– Если б отложила свои учебники на пару лет. Я ее не понимаю, она не…
– Чего у Саймона не отнять, – сказал я, уже видя свет в конце тоннеля, как прежде, когда писал романы, – так это успеха.
– Я о том и говорю, милый.
– Нет, не о том. Я имею в виду не повседневный успех и не тот, к примеру, что у кинозвезд. Еще в детском саду Саймон уже обладал этим успехом – харизмой – без особых на то причин. – Я улыбнулся. – Этим он и подкупает.
– Думаешь, Стэси…
– Понятия не имею. Но я и не об этом, Мишель. Я о том, чт? она в нем нашла.
– Ты считаешь, она не добьется успеха самостоятельно? Это сексизм, не находишь?
– Это же она хочет быть с ним. Я тут ни при чем.
– Я при чем. Зря я ее потащила на твою презентацию. Стэси бывает чертовски настойчива.
– Она так хотела встретиться со мной?
– Нет. С Саймоном. Сказала, это для исследования. Она хотела встретиться с Саймоном Шмальцем. Ты же слышал, как она донимала беднягу насчет его французских корней. Стэси что угодно скажет, лишь бы привлечь внимание.
– Но почему Франция? – удивился я. – И как она узнала?
Мишель пожала плечами:
– Она знает массу бесполезных вещей.
– Не таких уж бесполезных. Получила же мужика.
– Она считает, что хочет выйти за него. Джонатон. Просила меня помочь.
– Стать карманным советчиком?
– Приспособить ее к его вкусам. Чтобы он принял ее всерьез.
Договорившись заранее, Анастасия приехала к Мишель в среду в десять утра. Мишель жила в Пасифик-Хайтс на девятом этаже здания, возведенного сразу после землетрясения 1906 года. Всем своим гостям Мишель сообщала, что это лучшие сооружения, потому что катастрофа вселила в людей страх божий, и они, пускай недолго, из кожи вон лезли, чтобы дома их стали прочны. При этом она жаловалась, что полы из твердой древесины слишком холодны без коврового покрытия, а старинные лифты с открытыми кабинами скелетообразной конструкции живостью своей соответствуют уровню прогресса начала века и так и норовят оттяпать чьи-нибудь случайно высунутые пальцы. В этом вся Мишель – не замечать красоты. Вестибюль был храмом декоративного язычества, населен божествами и монстрами, что при каждом визите вселяли трепет в старокатолическую веру Анастасии. А на сводах коридоров на этажах были изображены знаки зодиака – небеса у каждого порога.
– Как думаешь, это богохульство – тайно вожделеть Юпитера? – спросила Анастасия у Мишель, когда они встретились на пороге квартиры. Мишель жевала пшеничный тост с виноградным желе. Как обычно, она не поняла, о чем Стэси говорит.
– Нет, – сказала Мишель. – Хочешь тост?
– Я вообще-то не надеюсь на бессмертие. Я его и не хочу. У тебя есть арахисовое масло?
– Та же банка, что в прошлый раз. – Мишель держала ее для Анастасии, чьи привычки знала лучше, чем сама Стэси. – Два кусочка?
– Пожалуй, ты права насчет Юпитера. Может, мне лучше желе? То есть арахисовое масло – это правильный продукт питания?
– Я его вообще не люблю. По-моему, это дело вкуса.
– Но это плохой вкус? А любить желе – хороший? Ты всегда ешь желе – и посмотри на себя!
На Мишель были обтягивающие джинсы и рубашка на пуговицах, завязанная узлом на бледном животе.
– Я это надела только потому, что обещала ради тебя взять выходной. – Она спрятала кулон с маленьким бриллиантом – по ее словам, полученный от меня, – в вырез рубашки.
– Вот и я о чем. Ты даже сейчас так одета. Определенно, я буду желе. – Стэси опустилась на белый диван и уложила на колени вышитые подушки, словно зверьков. Подушки, как почти все вещи в квартире Мишель, украшал растительный орнамент. У Мишель имелись и живые растения – ради кислорода, но настоящим поводом для гордости были эти лиственные имитации, выкованные из металла, вылепленные в керамике или нарисованные по глазури, что пускали побеги со всех вообразимых плоскостей и заполонили все полки. На стене висели семейные фотографии, обрамленные позолоченными лилиями, и репродукции ботанических гравюр почтенного Пьера-Жозефа Редутэ, а в ванной узор в виде плюща вился прямо по стенам. Даже выдвижные ящики Мишель снабдила большими латунными ручками в форме желудей. Все это радовало ее, особенно все вместе, ибо доказано, что тема имела успех в Эдеме. У Анастасии же были свои излюбленные предметы, среди которых первое место занимали те самые подушки. Вышивка, местами потертая до изветшалости, была выполнена детской рукой кого-то из предков Мишель. Она хранила их лишь в память о семье и доставала только потому, что Анастасия, не имея их под рукой, начинала расхаживать по комнате.
Мишель принесла кофе и тост с желе, который Анастасия, едва надкусив, разочарованно положила на диван. Они посмотрели друг на друга.
– Ты точно понимаешь, что делаешь? – спросила Мишель.
Анастасия покачала головой:
– Я потому и пришла.
– Я не знаю, чем тебе помочь.
– Это слишком хлопотно?
– Для меня – нет.
– Тогда решено – буду делать все, что ты скажешь.
– Во-первых, – сказала Мишель, глядя на отвергнутый тост, – не ставь грязную посуду на белый диван.
– Ну, это я знаю. При Саймоне я бы так не сделала. Научи меня одеваться, и вести себя, и…
– Нужно время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86