По крайней мере, я так думала.
Когда напишет?
Прямо сейчас.
Эту она пишет сама?
Хотелось бы мне знать.
Вы имеете в виду, это снова может быть плагиат? Откуда она возьмет?…
Этот вопрос предлагаю задать Джонатону.
Насколько я понимаю, Анастасия Лоуренс в настоящее время работает над новым романом?
Это она вам сказала?
Вообще-то я говорил с вашей подругой, мисс Холл.
О Стэси? Зачем?
Она сказала, что вы поможете заполнить кое-какие пробелы.
Значит, с Анастасией вы не говорили.
Я не смог с ней связаться.
И вы позвонили Мишель? Что вам нужно?
Это правда, что вы тесно сотрудничаете с мисс Лоуренс? Сколько часов в день?…
Почему это вас интересует?
Возникли некоторые вопросы касательно «Как пали сильные».
И, поговорив с Мишель о теперешнем нашем с Анастасией сотрудничестве, вы надеетесь прояснить литературную неоднозначность книги, которую не в состоянии объяснить даже сама Анастасия?
Будет ли она так же не в состоянии объяснить то, чем занимается сейчас?
Если будет честна.
Почему ей не быть честной?
Что, по-вашему, я должен на это ответить?
Вы сказали, что она не в состоянии понять роман, который вроде бы сама написала…
Ничего подобного я вам не говорил. Я сказал лишь, что она не способна его объяснить и, если будет честна, не станет заявлять, что способна. Исключительно потому, что никто не в силах объяснить ни эту книгу, ни любое другое хорошее литературное произведение, никто, от автора до ученого. Любой может интерпретировать по-своему, и Анастасия в том же положении, что и остальные; точно так же моя интерпретация моего первого романа ничуть не хуже и не лучше прочих. А если книгу можно объяснить или даже описать, это объяснение или описание делает книгу избыточной. До журналистов это не доходит: вы думаете, что можете сочинить о книге такую же заметку, как об ограблении банка или встрече «Ротари-клуба».
На самом деле речь не о содержании романа. «Таймс» просто пытается выяснить, где все-таки она его взяла – и где берет свой материал сейчас.
Вы исследуете творческое вдохновение? Это тоже имеет мало общего со встречами «Ротари-клуба».
Однако, боюсь, случай мисс Лоуренс может иметь слишком много общего с ограблением банка.
Метафорически?
Буквально.
Вы вообще понимаете, о чем говорите?
А вы?
Почему я чувствую себя персонажем романа?
Вы сейчас что-то пишете?
Прямо сейчас я разговариваю – понятия не имею почему – с вами.
Могу я спросить вас, о чем ваш новый роман? Случайно, не о жизни Анастасии Лоуренс?
Роман не биографический.
Но он может основываться на событиях реальной жизни.
Основой хорошей истории может быть что угодно.
Но для великой истории, для американской трагедии нужно какое-то исключительное стечение обстоятельств…
…которое приведет к чудовищной катастрофе. Что вам сказала Мишель?
А что вы уже знаете?
Мне она ничего не говорила.
В нашем распоряжении оказалось доказательство вопиющего плагиата, совершенного Анастасией Лоуренс. К нам попала страница рукописи авторства Эрнеста Хемингуэя, слово в слово совпадающая с текстом «Как пали сильные», и у нас есть основания полагать, что следующий роман мисс Лоуренс… следующий роман… Алло?
XV
Я снова приехал к Анастасии. Я приехал, и в кармане у меня так и болталась клятва, коей я собирался поклясться Мишель, – бриллиант в целый карат. Неужели все это успело случиться за один день?
Плагиат. Слово заимствовано из латыни, буквально означает похищение с целью выкупа. «Plaga» – это «сеть». И теперь она попалась. Но plaga – также «открытое пространство». Явное противоречие, это правда, но и выход.
Мастер игры в «колыбель для кошки», она должна была знать, что сама устроила себе западню; чтобы освободиться, нужно просто отпустить. Ну заберут назад украденного ею Хемингуэя, ее бесплодный брак, возможно, будет аннулирован. Утратив репутацию, она лишится гонораров, у нее нет даже диплома.
Итак, ее похитили обманом, она попалась на удочку того, кто ее пленил. Всему этому конец. Я поехал к ней, к Американской Мечте. Сможет ли она начать заново и сосредоточиться?
XVI
Джонатон? Это ты? Ты же знаешь, я никогда не отвечаю…
Мисс Лоуренс? Уэсли Штраус, «Таймс».
Мне кажется, мой муж уже подписался.
Вообще-то я писатель…
И вам приходится заниматься собственным телефонным маркетингом? Пожалуй, могло быть и хуже.
Я пишу для «Таймс». Журналист. У меня к вам несколько вопросов.
Чем бы вы ни занимались, мистер, я думаю, вам следует поговорить с моим мужем.
Я уже говорил. Он не смог или не захотел сказать мне некоторые вещи.
Это серьезно.
Да. В нашем распоряжении оказалась страница рукописи авторства Эрнеста…
Значит, он меня предал.
Кто?
Я сказала, что не брошу ради него Саймона. Он выдал меня.
О ком вы говорите, мисс Лоуренс?
Он получил интрижку. Имел меня несколько месяцев. С чего он решил, что я рожу от него ребенка? Значит, он все раскрыл и теперь Саймон знает. Видимо, самоубийство, вера в жизнь после смерти.
Я совсем вас не понимаю.
И не поймете. Кто поймет? Мишель не поймет. Мой муж не поймет. Вы репортер. Напишите, что я люблю его. Может, он тогда сообразит. А теперь мне пора.
Не будете ли вы так добры объяснить…
Объяснить? Одно признание, почему я не могу этого сделать, займет целую книгу.
Вашего авторства?
Простите меня, ибо я не писатель.
XVII
«Неотложка» на улице. «Остин-хили» Саймона наполовину влез на тротуар. Хэтчбек Мишель на платной стоянке на углу, время истекло. Так тихо. Так неподвижно. Что-то произошло.
Она не оставила записки. Это было первое, что я услышал.
– Ни слова от нее, – прохрипела Мишель, обнимая меня в коридоре квартиры, бывшей, наверное, домом Анастасии. – Она покинула нас всех, понимаешь?
– Она… сбежала? Кто вызвал… «скорую»?
– Я.
– Зачем?
– Она умерла.
– Что ты сделала?
– Позвонила 911.
– Что ты с ней сделала?
– Нашла ее на полу.
– Это Саймон?
– Что Саймон, милый?
– Неужели он просто ревновал ко… мне?
– Детка, сядь. У нее передозировка.
– Она была беременна.
– Нет, милый. Попытайся выслушать. Она приняла снотворное, тело маленькое, доза слишком большая. Организм не справился.
– Где она?
– В спальне. С Саймоном. Оставь их.
Между нами прошли три грузных санитара. Я сорвался с места. Бросился в спальню.
Темно. Анастасия лежала так, как я всегда ее находил и как часто оставлял, когда, обессилев, мы к вечеру насыщались друг другом: тоненькую фигурку с головы до пят закрывала только белая простыня: попутчик, выброшенный на остров этой огромной кровати, похожей на сани. Я подошел. Не снимая простыни, взял руку моей любовницы, податливую, как в глубоком сне. Откинул простыню с головы. Погладил россыпь густых волос. Опустился на колени, прикоснулся губами к ее губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Когда напишет?
Прямо сейчас.
Эту она пишет сама?
Хотелось бы мне знать.
Вы имеете в виду, это снова может быть плагиат? Откуда она возьмет?…
Этот вопрос предлагаю задать Джонатону.
Насколько я понимаю, Анастасия Лоуренс в настоящее время работает над новым романом?
Это она вам сказала?
Вообще-то я говорил с вашей подругой, мисс Холл.
О Стэси? Зачем?
Она сказала, что вы поможете заполнить кое-какие пробелы.
Значит, с Анастасией вы не говорили.
Я не смог с ней связаться.
И вы позвонили Мишель? Что вам нужно?
Это правда, что вы тесно сотрудничаете с мисс Лоуренс? Сколько часов в день?…
Почему это вас интересует?
Возникли некоторые вопросы касательно «Как пали сильные».
И, поговорив с Мишель о теперешнем нашем с Анастасией сотрудничестве, вы надеетесь прояснить литературную неоднозначность книги, которую не в состоянии объяснить даже сама Анастасия?
Будет ли она так же не в состоянии объяснить то, чем занимается сейчас?
Если будет честна.
Почему ей не быть честной?
Что, по-вашему, я должен на это ответить?
Вы сказали, что она не в состоянии понять роман, который вроде бы сама написала…
Ничего подобного я вам не говорил. Я сказал лишь, что она не способна его объяснить и, если будет честна, не станет заявлять, что способна. Исключительно потому, что никто не в силах объяснить ни эту книгу, ни любое другое хорошее литературное произведение, никто, от автора до ученого. Любой может интерпретировать по-своему, и Анастасия в том же положении, что и остальные; точно так же моя интерпретация моего первого романа ничуть не хуже и не лучше прочих. А если книгу можно объяснить или даже описать, это объяснение или описание делает книгу избыточной. До журналистов это не доходит: вы думаете, что можете сочинить о книге такую же заметку, как об ограблении банка или встрече «Ротари-клуба».
На самом деле речь не о содержании романа. «Таймс» просто пытается выяснить, где все-таки она его взяла – и где берет свой материал сейчас.
Вы исследуете творческое вдохновение? Это тоже имеет мало общего со встречами «Ротари-клуба».
Однако, боюсь, случай мисс Лоуренс может иметь слишком много общего с ограблением банка.
Метафорически?
Буквально.
Вы вообще понимаете, о чем говорите?
А вы?
Почему я чувствую себя персонажем романа?
Вы сейчас что-то пишете?
Прямо сейчас я разговариваю – понятия не имею почему – с вами.
Могу я спросить вас, о чем ваш новый роман? Случайно, не о жизни Анастасии Лоуренс?
Роман не биографический.
Но он может основываться на событиях реальной жизни.
Основой хорошей истории может быть что угодно.
Но для великой истории, для американской трагедии нужно какое-то исключительное стечение обстоятельств…
…которое приведет к чудовищной катастрофе. Что вам сказала Мишель?
А что вы уже знаете?
Мне она ничего не говорила.
В нашем распоряжении оказалось доказательство вопиющего плагиата, совершенного Анастасией Лоуренс. К нам попала страница рукописи авторства Эрнеста Хемингуэя, слово в слово совпадающая с текстом «Как пали сильные», и у нас есть основания полагать, что следующий роман мисс Лоуренс… следующий роман… Алло?
XV
Я снова приехал к Анастасии. Я приехал, и в кармане у меня так и болталась клятва, коей я собирался поклясться Мишель, – бриллиант в целый карат. Неужели все это успело случиться за один день?
Плагиат. Слово заимствовано из латыни, буквально означает похищение с целью выкупа. «Plaga» – это «сеть». И теперь она попалась. Но plaga – также «открытое пространство». Явное противоречие, это правда, но и выход.
Мастер игры в «колыбель для кошки», она должна была знать, что сама устроила себе западню; чтобы освободиться, нужно просто отпустить. Ну заберут назад украденного ею Хемингуэя, ее бесплодный брак, возможно, будет аннулирован. Утратив репутацию, она лишится гонораров, у нее нет даже диплома.
Итак, ее похитили обманом, она попалась на удочку того, кто ее пленил. Всему этому конец. Я поехал к ней, к Американской Мечте. Сможет ли она начать заново и сосредоточиться?
XVI
Джонатон? Это ты? Ты же знаешь, я никогда не отвечаю…
Мисс Лоуренс? Уэсли Штраус, «Таймс».
Мне кажется, мой муж уже подписался.
Вообще-то я писатель…
И вам приходится заниматься собственным телефонным маркетингом? Пожалуй, могло быть и хуже.
Я пишу для «Таймс». Журналист. У меня к вам несколько вопросов.
Чем бы вы ни занимались, мистер, я думаю, вам следует поговорить с моим мужем.
Я уже говорил. Он не смог или не захотел сказать мне некоторые вещи.
Это серьезно.
Да. В нашем распоряжении оказалась страница рукописи авторства Эрнеста…
Значит, он меня предал.
Кто?
Я сказала, что не брошу ради него Саймона. Он выдал меня.
О ком вы говорите, мисс Лоуренс?
Он получил интрижку. Имел меня несколько месяцев. С чего он решил, что я рожу от него ребенка? Значит, он все раскрыл и теперь Саймон знает. Видимо, самоубийство, вера в жизнь после смерти.
Я совсем вас не понимаю.
И не поймете. Кто поймет? Мишель не поймет. Мой муж не поймет. Вы репортер. Напишите, что я люблю его. Может, он тогда сообразит. А теперь мне пора.
Не будете ли вы так добры объяснить…
Объяснить? Одно признание, почему я не могу этого сделать, займет целую книгу.
Вашего авторства?
Простите меня, ибо я не писатель.
XVII
«Неотложка» на улице. «Остин-хили» Саймона наполовину влез на тротуар. Хэтчбек Мишель на платной стоянке на углу, время истекло. Так тихо. Так неподвижно. Что-то произошло.
Она не оставила записки. Это было первое, что я услышал.
– Ни слова от нее, – прохрипела Мишель, обнимая меня в коридоре квартиры, бывшей, наверное, домом Анастасии. – Она покинула нас всех, понимаешь?
– Она… сбежала? Кто вызвал… «скорую»?
– Я.
– Зачем?
– Она умерла.
– Что ты сделала?
– Позвонила 911.
– Что ты с ней сделала?
– Нашла ее на полу.
– Это Саймон?
– Что Саймон, милый?
– Неужели он просто ревновал ко… мне?
– Детка, сядь. У нее передозировка.
– Она была беременна.
– Нет, милый. Попытайся выслушать. Она приняла снотворное, тело маленькое, доза слишком большая. Организм не справился.
– Где она?
– В спальне. С Саймоном. Оставь их.
Между нами прошли три грузных санитара. Я сорвался с места. Бросился в спальню.
Темно. Анастасия лежала так, как я всегда ее находил и как часто оставлял, когда, обессилев, мы к вечеру насыщались друг другом: тоненькую фигурку с головы до пят закрывала только белая простыня: попутчик, выброшенный на остров этой огромной кровати, похожей на сани. Я подошел. Не снимая простыни, взял руку моей любовницы, податливую, как в глубоком сне. Откинул простыню с головы. Погладил россыпь густых волос. Опустился на колени, прикоснулся губами к ее губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86