«Очисти свою страну, не то придет еще кто-нибудь и сделает это вместо тебя».
Пиратские набеги случались постоянно и с давних пор, спорить не приходится, город Апи-Апи сжигали дотла столько раз, что его в конце концов назвали по-малайски «Огонь! Огонь!»
Но в прошлые времена пираты всегда убирались восвояси, забирали то, что им было нужно, остальное сжигали прежде, чем вернуться в свои хорошо спрятанные убежища.
А вот Махомет Сех – тот поступал по-другому.
У этого человек был бог, это был человек, добивавшийся определенной цели, главарь голодной толпы обозленных крестьян, лесных жителей, рыбаков, готовых идти за ним в огонь и в воду, это был вождь, какого Саравак и весь Борнео еще не видывали, он звал к восстанию. Он со своими людьми был из даякского племени, но свой жизненный путь начал пиратом – перемпаком, плавал вдоль всего побережья, поджигал деревни, которые не смогли от него отбиться, и громил склады и магазины, принадлежавшие китайским торговцам. Но потом во всей своей красе и мощи явился британский флот из Сингапура (по настоянию раджи), а с Явы приплыли голландцы, и Сеху пришлось ретироваться внутрь острова после того, как он разграбил город Кудат в заливе Маруда, к западу от Кучинга.
Этот разбойничий рейд переполнил чашу терпения китайцев, а также немногих европейцев, которые обосновались в тех краях. Пострадали торговля и султанские намерения присоединиться к современному миру. Махомета Сеха объявили вне закона. Но Махомет Сех предпочитал слова «мятежник» и «восстание», вот это-то больше всего и нервировало султана.
Теперь Сех находил себе пристанище где придется. Его поддерживали некоторые поселения, те же, которые остались верными правителю, становились жертвами его набегов, особенно те, кто не торопился перегнать скот в джунгли и спрятать в укромных местах имевшееся у них продовольствие. И все это время султан обещал, давал слово, клялся, скулил перед англичанами, голландцами и собственными подданными, которых считал грязью под ногами, что получит голову этого человека. Проблема заключалась в том, что Сех пообещал то же самое.
Даякский кампонг Сараток был типичной малайской деревушкой. Он был расположен к востоку от Кучинга на побережье Северного Борнео, маленькая разбросанная группа типичных племенных жилищ, называвшихся «длинные дома». Это были узкие постройки на сваях у края воды, состоявшие из ряда однокомнатных помещений, соединенных коридором с большой общей комнатой, из которой был ход на веранду, огибавшую весь дом на всю его длину.
Крыльцо с бамбуковым полом часто соединялось с другим длинным домом, примыкая к его веранде или сообщаясь с ним шатким мостиком, чтобы во время наводнений или муссонов можно было переходить из одного дома в другой, не погружаясь ногами в вязкую жидкую грязь. Каждая семья – мать, отец, дети – занимала по одной комнате в этом клановом длинном доме; дядя, тети, дедушки, бабушки и другие родственники жили в остальных. Ни о какой личной жизни и уединении и речи быть не могло, – любовные истории, измены, политические приверженности и, в первую очередь представлявшие собой важнейшую часть понимания мира и происходящего вокруг, толкования снов становились предметом пересудов и обсуждались здесь с утра до ночи.
Особенностью кампонга Сараток было то, что из-за близости к королевской резиденции в Кучинге в нем стоял небольшой гарнизон солдат султана. Они жили в отдельно стоящем длинном доме, ничем другим не отличавшемся от таких же домов кампонга. Для того чтобы подойти к нему, нужно было преодолеть участок глубокой грязи, покрытый гниющими остатками растительности. Однако посетители из кампонги были очень редкими гостями гарнизона. Между солдатами и жителями поселения установилось нейтральное равновесие, они не трогали друг друга. А черепа и съежившиеся сморщенные головы, свисавшие с каждой крыши, как связки лука, показывали всему миру, что даяки отрезают своим жертвам головы. Подобно племенам кайяна и баджуйя, они пользовались дурной славой охотников за черепами.
По прошествии нескольких дней после нудной беседы сэра Чарльза с султаном в кампонге Сараток сложилась чрезвычайная ситуация. Солдаты и жители деревни оказались перед необходимостью решить проблему, касавшуюся поимки и последующей казни одного из сеховских людей. Отрезанный по какой-то причине от своего клана, возможно, даже дезертир, этот человек попался на воровстве, но местный староста, мечтавший служить в сказочном дворце султана, решил воспользоваться случаем и сделать из вора важного политического преступника. Ему не отсекли кисти рук, не вырвали язык, его не клеймили каленым железом. Он должен был умереть. И не просто умереть, а по английскому способу: его должны были повесить. Так свершится правосудие и одновременно будет преподан наглядный урок.
Проблема заключалась в том, что повесили его накануне днем, и тело, все еще висевшее на импровизированной виселице, начало пухнуть и раздуваться, а грязь, в которой оно вымазалось, пока несчастного тащили на место казни, еще больше усилила исходившую от него вонь разлагающегося трупа. Издалека тело выглядело нормально, так же, как и распухшая туша кабана или орангутанга, но от него невыносимо воняло. Вонь проникала во все улицы и закоулки деревни, разносимая ветерком с реки, и казалось, что она пристает ко всему, до чего добирается, и что от нее никогда не удастся избавиться. Казалось, она пропитала бамбуковые перекладины на переходах от дома к дому, пахнувшие так, словно на них навалили кучи гниющей рыбы, даже крыши, пропеченные солнцем, даже сваи, поднимающие дома над водоворотом приливной волны и деревенских отбросов.
Староста не мог приложить ума, что ему делать. Вопроса нет, труп нужно снимать, но кто это сделает? Это вполне может вызвать месть со стороны Сеха и его банды головорезов. Не хватает еще, чтобы к убийству их человека они прибавили и оскорбление. Вчера все было просто и ясно, он просто приказал пятерым своим голодным солдатам вздернуть этого человека. Выполняя приказ, они добавили кое-что еще от себя, конечно, – староста не приказывал тащить пленного за ноги по грязи. Но теперь те же стражи встали перед новым осложнением. Они утверждали, что снимать труп повешенного – дурной знак. Пусть Сех сам приходит и забирает своего человека. Они ворчали, бурчали, злобно смотрели на него, плевали на землю, и староста испугался, что они взбунтуются. И тогда не будет никакой надежды на повышение и службу в божественном доме их великого и славного повелителя.
А тело себе висело и висело, тихо покачиваясь на ветерке, оскверняя воздух. Матери повертывали лица младенцев, прижимая их к груди и закрывая ладонями их носики и рты, детишки постарше гоняли по скользким выщербленным бревнам переходов и лестниц, обмотав рты длинными листьями и тараща глаза, как будто от вони могла лопнуть голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Пиратские набеги случались постоянно и с давних пор, спорить не приходится, город Апи-Апи сжигали дотла столько раз, что его в конце концов назвали по-малайски «Огонь! Огонь!»
Но в прошлые времена пираты всегда убирались восвояси, забирали то, что им было нужно, остальное сжигали прежде, чем вернуться в свои хорошо спрятанные убежища.
А вот Махомет Сех – тот поступал по-другому.
У этого человек был бог, это был человек, добивавшийся определенной цели, главарь голодной толпы обозленных крестьян, лесных жителей, рыбаков, готовых идти за ним в огонь и в воду, это был вождь, какого Саравак и весь Борнео еще не видывали, он звал к восстанию. Он со своими людьми был из даякского племени, но свой жизненный путь начал пиратом – перемпаком, плавал вдоль всего побережья, поджигал деревни, которые не смогли от него отбиться, и громил склады и магазины, принадлежавшие китайским торговцам. Но потом во всей своей красе и мощи явился британский флот из Сингапура (по настоянию раджи), а с Явы приплыли голландцы, и Сеху пришлось ретироваться внутрь острова после того, как он разграбил город Кудат в заливе Маруда, к западу от Кучинга.
Этот разбойничий рейд переполнил чашу терпения китайцев, а также немногих европейцев, которые обосновались в тех краях. Пострадали торговля и султанские намерения присоединиться к современному миру. Махомета Сеха объявили вне закона. Но Махомет Сех предпочитал слова «мятежник» и «восстание», вот это-то больше всего и нервировало султана.
Теперь Сех находил себе пристанище где придется. Его поддерживали некоторые поселения, те же, которые остались верными правителю, становились жертвами его набегов, особенно те, кто не торопился перегнать скот в джунгли и спрятать в укромных местах имевшееся у них продовольствие. И все это время султан обещал, давал слово, клялся, скулил перед англичанами, голландцами и собственными подданными, которых считал грязью под ногами, что получит голову этого человека. Проблема заключалась в том, что Сех пообещал то же самое.
Даякский кампонг Сараток был типичной малайской деревушкой. Он был расположен к востоку от Кучинга на побережье Северного Борнео, маленькая разбросанная группа типичных племенных жилищ, называвшихся «длинные дома». Это были узкие постройки на сваях у края воды, состоявшие из ряда однокомнатных помещений, соединенных коридором с большой общей комнатой, из которой был ход на веранду, огибавшую весь дом на всю его длину.
Крыльцо с бамбуковым полом часто соединялось с другим длинным домом, примыкая к его веранде или сообщаясь с ним шатким мостиком, чтобы во время наводнений или муссонов можно было переходить из одного дома в другой, не погружаясь ногами в вязкую жидкую грязь. Каждая семья – мать, отец, дети – занимала по одной комнате в этом клановом длинном доме; дядя, тети, дедушки, бабушки и другие родственники жили в остальных. Ни о какой личной жизни и уединении и речи быть не могло, – любовные истории, измены, политические приверженности и, в первую очередь представлявшие собой важнейшую часть понимания мира и происходящего вокруг, толкования снов становились предметом пересудов и обсуждались здесь с утра до ночи.
Особенностью кампонга Сараток было то, что из-за близости к королевской резиденции в Кучинге в нем стоял небольшой гарнизон солдат султана. Они жили в отдельно стоящем длинном доме, ничем другим не отличавшемся от таких же домов кампонга. Для того чтобы подойти к нему, нужно было преодолеть участок глубокой грязи, покрытый гниющими остатками растительности. Однако посетители из кампонги были очень редкими гостями гарнизона. Между солдатами и жителями поселения установилось нейтральное равновесие, они не трогали друг друга. А черепа и съежившиеся сморщенные головы, свисавшие с каждой крыши, как связки лука, показывали всему миру, что даяки отрезают своим жертвам головы. Подобно племенам кайяна и баджуйя, они пользовались дурной славой охотников за черепами.
По прошествии нескольких дней после нудной беседы сэра Чарльза с султаном в кампонге Сараток сложилась чрезвычайная ситуация. Солдаты и жители деревни оказались перед необходимостью решить проблему, касавшуюся поимки и последующей казни одного из сеховских людей. Отрезанный по какой-то причине от своего клана, возможно, даже дезертир, этот человек попался на воровстве, но местный староста, мечтавший служить в сказочном дворце султана, решил воспользоваться случаем и сделать из вора важного политического преступника. Ему не отсекли кисти рук, не вырвали язык, его не клеймили каленым железом. Он должен был умереть. И не просто умереть, а по английскому способу: его должны были повесить. Так свершится правосудие и одновременно будет преподан наглядный урок.
Проблема заключалась в том, что повесили его накануне днем, и тело, все еще висевшее на импровизированной виселице, начало пухнуть и раздуваться, а грязь, в которой оно вымазалось, пока несчастного тащили на место казни, еще больше усилила исходившую от него вонь разлагающегося трупа. Издалека тело выглядело нормально, так же, как и распухшая туша кабана или орангутанга, но от него невыносимо воняло. Вонь проникала во все улицы и закоулки деревни, разносимая ветерком с реки, и казалось, что она пристает ко всему, до чего добирается, и что от нее никогда не удастся избавиться. Казалось, она пропитала бамбуковые перекладины на переходах от дома к дому, пахнувшие так, словно на них навалили кучи гниющей рыбы, даже крыши, пропеченные солнцем, даже сваи, поднимающие дома над водоворотом приливной волны и деревенских отбросов.
Староста не мог приложить ума, что ему делать. Вопроса нет, труп нужно снимать, но кто это сделает? Это вполне может вызвать месть со стороны Сеха и его банды головорезов. Не хватает еще, чтобы к убийству их человека они прибавили и оскорбление. Вчера все было просто и ясно, он просто приказал пятерым своим голодным солдатам вздернуть этого человека. Выполняя приказ, они добавили кое-что еще от себя, конечно, – староста не приказывал тащить пленного за ноги по грязи. Но теперь те же стражи встали перед новым осложнением. Они утверждали, что снимать труп повешенного – дурной знак. Пусть Сех сам приходит и забирает своего человека. Они ворчали, бурчали, злобно смотрели на него, плевали на землю, и староста испугался, что они взбунтуются. И тогда не будет никакой надежды на повышение и службу в божественном доме их великого и славного повелителя.
А тело себе висело и висело, тихо покачиваясь на ветерке, оскверняя воздух. Матери повертывали лица младенцев, прижимая их к груди и закрывая ладонями их носики и рты, детишки постарше гоняли по скользким выщербленным бревнам переходов и лестниц, обмотав рты длинными листьями и тараща глаза, как будто от вони могла лопнуть голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175