Кайзера Вилли… «Унтер-ден-Линден». – Пейн почувствовал, как его мысли снова куда-то повело. Подбородок склонился к груди, потом дернулся кверху. – Начать с того, зачем мне понадобилось приезжать на Борнео. Почему я не мог остаться в Маниле? И в этот момент из его памяти совершенно выпали и Юджиния с Джорджем, и их торжественное прибытие, и проход великой яхты вверх по реке, и султан с Айвардом, и пышный прием, который они приготовили Экстельмам.
Достопочтенный Николас перенесся в прежние годы, в Каир, потом в американскую миссию в Дар-эс-Саламе сорок лет назад… Потом вновь пережил восторг со спутницей в беседке после Рождественского бала…
«Дорога радости/ Легла по чуду моря»… Ричард Хови, чудесный поэт! Строчки из «Морского цыгана» прозвенели в ушах старика, как призывный гонг. Достопочтенный Николас окончательно сбросил с себя сон.
Был день двадцать третьего октября. К этому времени «Альседо» уже должен был прибыть в Саравак. Осознание этого факта произошло с такой внезапностью, что Пейн уже ни о чем другом не мог думать. Сразу бросились в глаза мерзостное окружение и его положение, как козла отпущения. «Я просто жалкий кролик, из которого сделали приманку в большой тигровой охоте, – сказал себе Пейн. – Из-за моего привлекательного имени и ассоциаций, которые возникают в связи с ним. Меня привезли на Борнео, чтобы в этой чехарде могли прыгать через мою голову и ездить на моих плечах. Только тронь меня, и фонтаном ударит моя старая голубая кровь, чтобы открыть дорогу к спасению». Достопочтенный Николас не стал больше мудрствовать: самокопание ни к чему хорошему не приводит.
«Это все Джордж виноват, – решил Пейн, – ему не следовало так долго задерживаться в Африке, по крайней мере, после достойного сожаления происшествия и Порт-Саиде. Яхта опаздывает на целых две недели, а, возможно, задержится еще больше. А мы здесь сидим как на иголках».
Мысли достопочтенного Николаса сразу обострились. Он понимал, что остается очень мало времени. Султану обещали винтовки. Если он захочет сделать котлету из горстки безоружных мятежников, ему ничто не сможет помешать.
«Обещание – это обещание, уж если на то пошло, – рассуждал про себя Пейн. – Британцев делает хорошими колонизаторами то, что они дают не обещания, а товары… – Мысли Пейна снова начали прыгать, но он справился с ними, во всяком случае, на столько времени, чтобы смог продолжить размышлять. – Двадцать шестое октября тысяча девятьсот третьего года… Турок, несомненно, совершил сделку… через Айварда… Сэра Чарльза… то есть через моего друга… а не через этого балбеса Лэнира… Лэнир не отличит своего носа от левого ботинка. И никогда не распознает, целятся в него из винтовки или это просто торчит сучок».
Пейн снова начал впадать в дрему. Он обмяк на стуле, усталый, высохший как прошлогодняя трава, старый человек. Дыхание его стало ритмичным, потом неглубоким и медленным. «Залежи угля, – вспомнил он. – Нужно передать Турку… годится для треста «Экстельма»… Однако вся заковыка в голландцах… в голландцах и его высочестве… Необходимо, чтобы прибыл «Альседо»…»
Потом мысли Пейна снова помолодели – он был на широком лужке, из-под купы вязов стремительно выкатывались крокетные шары, и он старался, чтобы они в него не попали. Атмосфера была пропитана громким веселым смехом, стуком деревянных молотков по шарам, звяканьем металла о металл. Ровное дыхание Пейна постепенно переходило в похрапывание. Джини… вода… кипятить воду… небезопасно для детей…
– Боюсь, я теряю вас, мой дорогой мистер Пейн…
– А? Что такое? Что такое? – мистер Пейн зевнул, кашлянул, потом шлепнул руками по сиденью стула. – Ну что вы, ваше высочество. Что вы, я слышал каждое слово, ваше высочество. Каждое слово.
– …Два белых буйвола?..
– О них знаю все.
– …И пятьдесят карликов?..
«Карликов? – Пейн вздрогнул и захлопал глазами. – Что на этот раз несет старая лиса? Экстельм должен был прислать карликов, а не только винтовки? Что же, они могут сгодиться для внезапной атаки, – пытался объяснить себе Пейн. – Мятежники могут их не разглядеть… Кроме того, если Экстельм пообещал…
– …пятьдесят карликов, которые предыдущий султан, мой отец, обычно держал во дворце…
– Я, видимо, пропустил… – Пейн тщательно подбирал слова. Да, время и вправду играет злые шутки. Какая связь между армией карликов Экстельма и отцом султана?
– Вы, западники, никогда не слышите то, что вас не устраивает, – султан еще раз почесался спиной о подушки. Он переваливался с боку на бок, и трон под ним содрогался. – Просто не хотите и не слушаете.
– Да, карлики, – успокоил он султана, но чувствовал себя ужасно неловко.
– Пятьдесят! – крикнул султан. – Пятьдесят человек, у них с детства перевязывали руки и ноги, и они получались одного роста и с одинаковыми выражениями лица, как деревянные статуэтки. Простые люди дрались за то, чтобы выбрали их детей, это почиталось за большую честь. Вроде того, как ваши дети идут в Итон или Хэрроу.
– Но послушайте, ваше высочество… Не могу поверить… – начал было достопочтенный Николас, но султан не дал ему продолжить:
– У моего отца было двести жен и пятьдесят карликов! Наш дворец мог поспорить с любым в Европе. Под этой крышей жило больше людей, чем в ваших городах-курятниках. А драгоценности, бесценные шелка или слоновая кость! Еще до китайцев, до того, как вы, западники, попытались уничтожить нас, наши богатства ослепляли… Мне нужны мои винтовки, Пейн! – неожиданно заорал султан, вскочив на ноги так стремительно, что блестящие драпировки, которыми был украшен его трон, обвились вокруг него, как паутина. – Я требую винтовки! Экстельм обещал мне винтовки! И если я их не увижу в ближайшие дни, то буду вынужден возвратиться к моему старому благодетелю, голландской нации и принять помощь из их жадных рук! Вы доведете меня до этого! Вы же сами знаете! Этот Сех должен, должен, должен быть остановлен!
Браун закончил свою беседу с Джорджем. Она не оставила у него удовлетворения. Браун не понял, что знает Джордж, разделяет ли он сомнения Бекмана. Или же у него есть собственные.
К тому же ему было не по душе относить Юджинию к разряду секретов, которых следует стыдиться, но невозможно было сидеть с Джорджем в его кабинете и не чувствовать ее присутствия. Браун заставлял себя сосредоточиться на работе, которую он должен был выполнить. «Действие – это спасение», – сказал он себе.
Затем он вышел из кабинета и пошел по коридору. «Борнео – моя забота, – решил он. – За всем этим стоял Бекман, а, возможно, и какое-то безликое лицо в Филадельфии. Джордж же не знает ничего. Его ответы относительно Сеха и нашей встречи с ним были наивными или глупыми, или и то и другое, вместе взятое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Достопочтенный Николас перенесся в прежние годы, в Каир, потом в американскую миссию в Дар-эс-Саламе сорок лет назад… Потом вновь пережил восторг со спутницей в беседке после Рождественского бала…
«Дорога радости/ Легла по чуду моря»… Ричард Хови, чудесный поэт! Строчки из «Морского цыгана» прозвенели в ушах старика, как призывный гонг. Достопочтенный Николас окончательно сбросил с себя сон.
Был день двадцать третьего октября. К этому времени «Альседо» уже должен был прибыть в Саравак. Осознание этого факта произошло с такой внезапностью, что Пейн уже ни о чем другом не мог думать. Сразу бросились в глаза мерзостное окружение и его положение, как козла отпущения. «Я просто жалкий кролик, из которого сделали приманку в большой тигровой охоте, – сказал себе Пейн. – Из-за моего привлекательного имени и ассоциаций, которые возникают в связи с ним. Меня привезли на Борнео, чтобы в этой чехарде могли прыгать через мою голову и ездить на моих плечах. Только тронь меня, и фонтаном ударит моя старая голубая кровь, чтобы открыть дорогу к спасению». Достопочтенный Николас не стал больше мудрствовать: самокопание ни к чему хорошему не приводит.
«Это все Джордж виноват, – решил Пейн, – ему не следовало так долго задерживаться в Африке, по крайней мере, после достойного сожаления происшествия и Порт-Саиде. Яхта опаздывает на целых две недели, а, возможно, задержится еще больше. А мы здесь сидим как на иголках».
Мысли достопочтенного Николаса сразу обострились. Он понимал, что остается очень мало времени. Султану обещали винтовки. Если он захочет сделать котлету из горстки безоружных мятежников, ему ничто не сможет помешать.
«Обещание – это обещание, уж если на то пошло, – рассуждал про себя Пейн. – Британцев делает хорошими колонизаторами то, что они дают не обещания, а товары… – Мысли Пейна снова начали прыгать, но он справился с ними, во всяком случае, на столько времени, чтобы смог продолжить размышлять. – Двадцать шестое октября тысяча девятьсот третьего года… Турок, несомненно, совершил сделку… через Айварда… Сэра Чарльза… то есть через моего друга… а не через этого балбеса Лэнира… Лэнир не отличит своего носа от левого ботинка. И никогда не распознает, целятся в него из винтовки или это просто торчит сучок».
Пейн снова начал впадать в дрему. Он обмяк на стуле, усталый, высохший как прошлогодняя трава, старый человек. Дыхание его стало ритмичным, потом неглубоким и медленным. «Залежи угля, – вспомнил он. – Нужно передать Турку… годится для треста «Экстельма»… Однако вся заковыка в голландцах… в голландцах и его высочестве… Необходимо, чтобы прибыл «Альседо»…»
Потом мысли Пейна снова помолодели – он был на широком лужке, из-под купы вязов стремительно выкатывались крокетные шары, и он старался, чтобы они в него не попали. Атмосфера была пропитана громким веселым смехом, стуком деревянных молотков по шарам, звяканьем металла о металл. Ровное дыхание Пейна постепенно переходило в похрапывание. Джини… вода… кипятить воду… небезопасно для детей…
– Боюсь, я теряю вас, мой дорогой мистер Пейн…
– А? Что такое? Что такое? – мистер Пейн зевнул, кашлянул, потом шлепнул руками по сиденью стула. – Ну что вы, ваше высочество. Что вы, я слышал каждое слово, ваше высочество. Каждое слово.
– …Два белых буйвола?..
– О них знаю все.
– …И пятьдесят карликов?..
«Карликов? – Пейн вздрогнул и захлопал глазами. – Что на этот раз несет старая лиса? Экстельм должен был прислать карликов, а не только винтовки? Что же, они могут сгодиться для внезапной атаки, – пытался объяснить себе Пейн. – Мятежники могут их не разглядеть… Кроме того, если Экстельм пообещал…
– …пятьдесят карликов, которые предыдущий султан, мой отец, обычно держал во дворце…
– Я, видимо, пропустил… – Пейн тщательно подбирал слова. Да, время и вправду играет злые шутки. Какая связь между армией карликов Экстельма и отцом султана?
– Вы, западники, никогда не слышите то, что вас не устраивает, – султан еще раз почесался спиной о подушки. Он переваливался с боку на бок, и трон под ним содрогался. – Просто не хотите и не слушаете.
– Да, карлики, – успокоил он султана, но чувствовал себя ужасно неловко.
– Пятьдесят! – крикнул султан. – Пятьдесят человек, у них с детства перевязывали руки и ноги, и они получались одного роста и с одинаковыми выражениями лица, как деревянные статуэтки. Простые люди дрались за то, чтобы выбрали их детей, это почиталось за большую честь. Вроде того, как ваши дети идут в Итон или Хэрроу.
– Но послушайте, ваше высочество… Не могу поверить… – начал было достопочтенный Николас, но султан не дал ему продолжить:
– У моего отца было двести жен и пятьдесят карликов! Наш дворец мог поспорить с любым в Европе. Под этой крышей жило больше людей, чем в ваших городах-курятниках. А драгоценности, бесценные шелка или слоновая кость! Еще до китайцев, до того, как вы, западники, попытались уничтожить нас, наши богатства ослепляли… Мне нужны мои винтовки, Пейн! – неожиданно заорал султан, вскочив на ноги так стремительно, что блестящие драпировки, которыми был украшен его трон, обвились вокруг него, как паутина. – Я требую винтовки! Экстельм обещал мне винтовки! И если я их не увижу в ближайшие дни, то буду вынужден возвратиться к моему старому благодетелю, голландской нации и принять помощь из их жадных рук! Вы доведете меня до этого! Вы же сами знаете! Этот Сех должен, должен, должен быть остановлен!
Браун закончил свою беседу с Джорджем. Она не оставила у него удовлетворения. Браун не понял, что знает Джордж, разделяет ли он сомнения Бекмана. Или же у него есть собственные.
К тому же ему было не по душе относить Юджинию к разряду секретов, которых следует стыдиться, но невозможно было сидеть с Джорджем в его кабинете и не чувствовать ее присутствия. Браун заставлял себя сосредоточиться на работе, которую он должен был выполнить. «Действие – это спасение», – сказал он себе.
Затем он вышел из кабинета и пошел по коридору. «Борнео – моя забота, – решил он. – За всем этим стоял Бекман, а, возможно, и какое-то безликое лицо в Филадельфии. Джордж же не знает ничего. Его ответы относительно Сеха и нашей встречи с ним были наивными или глупыми, или и то и другое, вместе взятое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175