.. Быстрее, быстрее! Сардинка... «поводец»... крючок... клевант... хребтина... и снова: сардинка, «поводец»...» Стоп! Клевант заело! Натянувшаяся хребтина вырывается из рук, и клевант исчезает в воде без «поводца». Но горевать некогда, еще много клевантов уйдет за борт пустыми. «Поводец»... «поводец»... поплавок... «поводец»... вешка... Стоп! Опять заело! Бригадир, напрягая мышцы, краснея с натуги, пытается удержать хребтину; он все же надевает «поводец» на клевант, отпускает хребтину, и мимо его уха со свистом проносится острый стальной крючок. Ого, это опасно! Еще бы чуть-чуть – и...
– Если клеванты заедает, пропускай! – кричит бригадиру Жаров. – Ни в коем случае не задерживай хребтину, а то сам на крючке окажешься!
Да, это так – и сам на крючке оказаться можешь. Ярусный лов – занятие быстрых, ловких, умелых. Опытные японские тунцеловы ставят ярус на полной скорости судна. Это и понятно – они работают шестидесятимильным ярусом, и поэтому, даже при движении судна со скоростью 10 узлов в час, только на постановку снасти уходит шесть-семь часов. А потом его нужно выбрать, и тоже быстро – ведь акулы не ждут, они объедают попавшихся на крючки тунцов.
А мы пока еще очень неумелые в этом деле рыбаки – ведь это один из немногих экипажей, осваивающих новый в СССР вид лова рыбы. Жаров говорил: «Все очень просто». Нет, все очень и очень сложно, как сложно всякое новое дело, всякая новая работа.
Подходит Юра Торин, смотрит на часы.
– Парни, надо побыстрее, – говорит он и показывает, как нужно быстро и ловко надевать на крючок сардину.
Парни обливаются потом, над палубой – тишина. Нет, не все получается так, как бы хотелось: то клеванты уходят пустыми, то опущенные в воду «поводцы» не разматываются, а скручиваются в клубок, то во время броска с крючка соскакивает сардинка и какая-нибудь чайка с радостным писком подхватывает ее на лету. Напряжение, страшное напряжение нервов – вот что у всех осталось в памяти от этого первого яруса: чуть придержал «поводец», и натянутая стальной пружиной хребтина вырывает его из рук рыбака, и крючок, отбрасывая в сторону сардинку, врезается в воду.
Два часа идет эта игра с крючками и капроновым шнуром. И когда весь ярус исчезает за бортом, кто-то тяжело выдыхает:
– А если сорокакилометровый?
Ему никто не отвечает. Матросы, уставшие, немного удрученные – ведь все так казалось просто, – спешат на камбуз. До выборки яруса нужно успеть позавтракать и немного отдохнуть, а то ведь на выборке «только рыбу успевай таскать».
Ну что ж, пора и выбирать. Заглядываю в воду и представляю себе, как бьются, рвутся на крючках тунцы, макрели, парусники, акулы. Хоть бы побыстрее увидеть добычу океанского перемета! Ребята натягивают на руки перчатки – без них на ярусе работать нельзя: все руки о капрон пожжешь – и подходят к левому борту, где стоит специальная машина – ярусоподъемник. Принцип его работы прост: между двумя вращающимися шкивами, металлическим и резиновым, зажимается хребтина. Шкивы крутятся навстречу друг другу и вытягивают из воды хребтину.
На выборке, так же как на отдаче яруса, у каждого свое место. Бригадир стоит около ярусоподъемника. Одной рукой он регулирует скорость работы машины, другой – направляет хребтину в ящик. Высокий молчаливый матрос Леонид Прачук укладывает хребтину и отцепляет от нее «поводцы»; Слава относит в сторону поплавки и складывает их в штабеля у правого борта; четверо матросов «койлают» «поводцы» – скручивают их на специальных вертушках и укладывают в корзины; боцман с острыми ножами поджидает рыбу, а около лазпорта стоит с багром Валя Прусаков. Его задача – выдернуть рыбу из воды на палубу.
Гудит ярусоподъемник, стремительно сбрасывая с себя струйки воды, бежит из воды хребтина. Уложена первая сотня «поводцов», вторая, пошла третья. Рыба... А где же она? Прусаков, играя мышцами, с нетерпением посматривает за борт: где вы, тунцы?
Акулы? Боцман ножом чешет себе спину, а рыбы нет. Вместо нее – пустые крючки и невообразимая путаница «поводцов». Они самым непостижимым образом закручиваются вокруг хребтины, да так основательно, что некоторые приходится распутывать сразу двум-трем матросам, тратя на эти неинтересные дела по двадцать-тридцать минут. То и дело слышится звонок телеграфа:
– Малый ход... Самый малый... Стоп машина!
Капитан нервничает, бегает по рубке, высовывается из нее, шумит. Бригадир укоризненно смотрит на него: ну чего шуметь, если опять «поводец» тугой лианой обвился вокруг хребтины? Но вот и распутали... Звонок телеграфа, судно дает ход. А, будь он неладен! – опять та же история... И главное – ни одной рыбки.
Жаров ходит по палубе мрачнее тучи. Нет, и он и капитан знали, что матросам будет очень тяжело работать с первым ярусом, да и работа поисковика уж такая – пока найдешь рыбу, не одну сотню миль судовым винтом измеришь. Но хоть бы одна какая-нибудь рыбина попалась! Хоть бы одна!..
В этот момент раздается чей-то восторженный крик:
– Рыба!
Из лаборатории выскакивает Юра Торин. Он спешит к лазпорту и отбирает у Валентина багор, к которому прикреплен канат, перекинутый через блок.
– Зацеплять рыбу багром нужно вот так, – говорит он Валентину и наклоняется над водой, крепко упершись правой ногой в выступ на палубе.
Там, в глубине, что-то блестит, крутится... Вода вскипает, и около борта, обдавая всех брызгами, выскакивает большущая плоская рыбина с длинным, как шпага, носом.
– Парусник...
Торин погружает конец багра в воду, подводит его к рыбе, поближе к голове, резко дергает и тянет вверх. Валентин повисает на канате, и рыба, размахивая хвостом, с судорожно разинутой пастью шлепается на палубу.
Первая рыбина, снятая с крючка, оживила и обрадовала всех. Послышались веселые голоса, боцман заулыбался, пошлепал парусника по блестящей голове и потащил его к правому борту, где грозно блестели воткнутые в доску шкерочные ножи. Вот и помощник капитана по научной части улыбнулся и что-то приятное сказал капитану, а тот довольно почесал грудь и отправился в рубку. Работа пошла как-то лучше, дружнее. Вскоре на палубе забились несколько ярко-зеленых корифен и еще четыре парусника.
Таков был первый улов. Не богато. Даже очень жидко – каких-то полтораста килограммов вместо полутора-двух тонн. Первый блин, как говорится, комом. Но ведь и первый блин, тот, что комом, с удовольствием съедается хозяйкой. Ну что ж, и мы его проглотили. И в принципе остались довольны: кое-чему научились, ставя и выбирая ярус.
Когда мы закончили с ярусом, мне удалось поближе познакомиться с парусником, одной из интереснейших рыб океана. Видели мы его и раньше, во время работы с тралом. В тот день было тихо, штиль. Мы смывали ненужную рыбу за борт и наблюдали, как чайки с криками, похожими на скрип немазаной двери, давясь и толкаясь, вырывали друг у друга отоперку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Если клеванты заедает, пропускай! – кричит бригадиру Жаров. – Ни в коем случае не задерживай хребтину, а то сам на крючке окажешься!
Да, это так – и сам на крючке оказаться можешь. Ярусный лов – занятие быстрых, ловких, умелых. Опытные японские тунцеловы ставят ярус на полной скорости судна. Это и понятно – они работают шестидесятимильным ярусом, и поэтому, даже при движении судна со скоростью 10 узлов в час, только на постановку снасти уходит шесть-семь часов. А потом его нужно выбрать, и тоже быстро – ведь акулы не ждут, они объедают попавшихся на крючки тунцов.
А мы пока еще очень неумелые в этом деле рыбаки – ведь это один из немногих экипажей, осваивающих новый в СССР вид лова рыбы. Жаров говорил: «Все очень просто». Нет, все очень и очень сложно, как сложно всякое новое дело, всякая новая работа.
Подходит Юра Торин, смотрит на часы.
– Парни, надо побыстрее, – говорит он и показывает, как нужно быстро и ловко надевать на крючок сардину.
Парни обливаются потом, над палубой – тишина. Нет, не все получается так, как бы хотелось: то клеванты уходят пустыми, то опущенные в воду «поводцы» не разматываются, а скручиваются в клубок, то во время броска с крючка соскакивает сардинка и какая-нибудь чайка с радостным писком подхватывает ее на лету. Напряжение, страшное напряжение нервов – вот что у всех осталось в памяти от этого первого яруса: чуть придержал «поводец», и натянутая стальной пружиной хребтина вырывает его из рук рыбака, и крючок, отбрасывая в сторону сардинку, врезается в воду.
Два часа идет эта игра с крючками и капроновым шнуром. И когда весь ярус исчезает за бортом, кто-то тяжело выдыхает:
– А если сорокакилометровый?
Ему никто не отвечает. Матросы, уставшие, немного удрученные – ведь все так казалось просто, – спешат на камбуз. До выборки яруса нужно успеть позавтракать и немного отдохнуть, а то ведь на выборке «только рыбу успевай таскать».
Ну что ж, пора и выбирать. Заглядываю в воду и представляю себе, как бьются, рвутся на крючках тунцы, макрели, парусники, акулы. Хоть бы побыстрее увидеть добычу океанского перемета! Ребята натягивают на руки перчатки – без них на ярусе работать нельзя: все руки о капрон пожжешь – и подходят к левому борту, где стоит специальная машина – ярусоподъемник. Принцип его работы прост: между двумя вращающимися шкивами, металлическим и резиновым, зажимается хребтина. Шкивы крутятся навстречу друг другу и вытягивают из воды хребтину.
На выборке, так же как на отдаче яруса, у каждого свое место. Бригадир стоит около ярусоподъемника. Одной рукой он регулирует скорость работы машины, другой – направляет хребтину в ящик. Высокий молчаливый матрос Леонид Прачук укладывает хребтину и отцепляет от нее «поводцы»; Слава относит в сторону поплавки и складывает их в штабеля у правого борта; четверо матросов «койлают» «поводцы» – скручивают их на специальных вертушках и укладывают в корзины; боцман с острыми ножами поджидает рыбу, а около лазпорта стоит с багром Валя Прусаков. Его задача – выдернуть рыбу из воды на палубу.
Гудит ярусоподъемник, стремительно сбрасывая с себя струйки воды, бежит из воды хребтина. Уложена первая сотня «поводцов», вторая, пошла третья. Рыба... А где же она? Прусаков, играя мышцами, с нетерпением посматривает за борт: где вы, тунцы?
Акулы? Боцман ножом чешет себе спину, а рыбы нет. Вместо нее – пустые крючки и невообразимая путаница «поводцов». Они самым непостижимым образом закручиваются вокруг хребтины, да так основательно, что некоторые приходится распутывать сразу двум-трем матросам, тратя на эти неинтересные дела по двадцать-тридцать минут. То и дело слышится звонок телеграфа:
– Малый ход... Самый малый... Стоп машина!
Капитан нервничает, бегает по рубке, высовывается из нее, шумит. Бригадир укоризненно смотрит на него: ну чего шуметь, если опять «поводец» тугой лианой обвился вокруг хребтины? Но вот и распутали... Звонок телеграфа, судно дает ход. А, будь он неладен! – опять та же история... И главное – ни одной рыбки.
Жаров ходит по палубе мрачнее тучи. Нет, и он и капитан знали, что матросам будет очень тяжело работать с первым ярусом, да и работа поисковика уж такая – пока найдешь рыбу, не одну сотню миль судовым винтом измеришь. Но хоть бы одна какая-нибудь рыбина попалась! Хоть бы одна!..
В этот момент раздается чей-то восторженный крик:
– Рыба!
Из лаборатории выскакивает Юра Торин. Он спешит к лазпорту и отбирает у Валентина багор, к которому прикреплен канат, перекинутый через блок.
– Зацеплять рыбу багром нужно вот так, – говорит он Валентину и наклоняется над водой, крепко упершись правой ногой в выступ на палубе.
Там, в глубине, что-то блестит, крутится... Вода вскипает, и около борта, обдавая всех брызгами, выскакивает большущая плоская рыбина с длинным, как шпага, носом.
– Парусник...
Торин погружает конец багра в воду, подводит его к рыбе, поближе к голове, резко дергает и тянет вверх. Валентин повисает на канате, и рыба, размахивая хвостом, с судорожно разинутой пастью шлепается на палубу.
Первая рыбина, снятая с крючка, оживила и обрадовала всех. Послышались веселые голоса, боцман заулыбался, пошлепал парусника по блестящей голове и потащил его к правому борту, где грозно блестели воткнутые в доску шкерочные ножи. Вот и помощник капитана по научной части улыбнулся и что-то приятное сказал капитану, а тот довольно почесал грудь и отправился в рубку. Работа пошла как-то лучше, дружнее. Вскоре на палубе забились несколько ярко-зеленых корифен и еще четыре парусника.
Таков был первый улов. Не богато. Даже очень жидко – каких-то полтораста килограммов вместо полутора-двух тонн. Первый блин, как говорится, комом. Но ведь и первый блин, тот, что комом, с удовольствием съедается хозяйкой. Ну что ж, и мы его проглотили. И в принципе остались довольны: кое-чему научились, ставя и выбирая ярус.
Когда мы закончили с ярусом, мне удалось поближе познакомиться с парусником, одной из интереснейших рыб океана. Видели мы его и раньше, во время работы с тралом. В тот день было тихо, штиль. Мы смывали ненужную рыбу за борт и наблюдали, как чайки с криками, похожими на скрип немазаной двери, давясь и толкаясь, вырывали друг у друга отоперку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59