А в 1969 году известный советский писатель Даниил Гранин издал маленькую повесть «Место для памятника» — про гениального ученого, который живет «против потока времени». Он знает будущее, но совершенно не помнит прошлого. Его работа связана с новым пониманием природы времени и сулит широчайший спектр применения — антигравитация, «комнатная» сверхпроводимость и даже возможность перемещения во времени. Но невежественный собеседник ученого дословно запомнил лишь одну фразу (очевидно, самую важную для Гранина): «…Ясно станет, как генетическая молекула хранит информацию». Несколько лет спустя Гранин пишет документальную повесть «Зубр», посвященную одному из основателей молекулярной биологии — Н.В.Тимофееву-Ресовскому. А ведь именно ему Бартини рассказывал о катастрофическом воздействии ядерных взрывов на «параллельные» миры! Какой общий интерес связывал авиаконструктора и биофизика? Это подсказывает «Зубр»: «…Удалось наладить сравнительную дозиметрию разных ионизирующих излучений, благодаря этому можно было заниматься как следует радиационно-генетическими опытами с дрозофилами, с бактериями, на дрожжах, на растениях, изучать радиобиологическое действие разных доз».
«Я хочу найти способ наяву проникнуть туда — как-то повернуть себя и встать в сторону, рядом с этим миром, чтобы пройтись вдоль него из края в край и собрать там свежие цветы минувших веков». Об этом мечтает бартиниевский Ра-Мег.
11. «ПИСАТЬ ПРИ СВЕЧАХ ГУСИНЫМ ПЕРОМ»
Вернемся к статье И.Вишнякова (И.Чутко). Теперь уже ясно, что про «невидимый самолет» автору рассказал сам Бартини, а не вымышленный Артур Вагуль. «Выйдя в запас, ехал он учительствовать в городок Лунинец», — пишет И.Вишняков. Учитель и Луна? Зная латынь, Бартини подсказал Чутко и сюжет с попутчиком: «вагус» — «странник». А имя бывшего капитана прочно ассоциируется с королем Артуром и его странствующими рыцарями — искателями Святого Грааля.
Древняя легенда гласит, что Артур — «король прошлого и грядущего» — спит в Корнуэлле, в недрах таинственной горы. Любопытное совпадение: единственной художественной книгой в бартиниевской библиотеке, переданной в музей Жуковского, оказался роман Г.Уэллса «Когда спящий проснется». Действие его происходит в… Корнуэлле!
Читая о «невидимом самолете», нельзя не вспомнить и «Человека-невидимку».
Мы уже отмечали, что этот роман заканчивается любопытной сценой: трактирщик листает зашифрованные книги, в которых скрыта «тайна невидимости и много других поразительных тайн». Не зашифрован ли сам уэллсовский текст? Тайны, скрытые в «Человеке-невидимке», могут быть связаны с розенкрейцерами: в своих манифестах они именовали себя «Невидимыми Философами». Вот, к примеру, любопытная фраза из манифеста, когорый назывался «Исповедание Братства Розы и Креста ученой Европе»: «Бог удостоил нас быть невидимыми для простых смертных до тех пор, пока они не достигнут силы, заимствованной у орла». Сила орла — зрение особого рода?
За год до «Человека-невидимки» в лондонском журнале «Нью ревью» был напечатан уэллсовский рассказ «История Плэттнера». Учитель химии экспериментирует с каким-то порошком и попадает в мир пяти измерений. Его населяют могущественные существа, невидимые для людей — «Наблюдатели за Живым». А вот какой эпиграф выбрал Уэллс для «Войны миров»: «Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы?.. Мы или они Владыки Мира? Разве все предназначено для человека?» Ответ дан в первых строчках: «Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек». При этом слова Кеплера про «Владык Мира» Уэллс цитирует не по первоисточнику, а по бертоновской «Анатомии меланхолии», в которой Валентин Андреа назван лордом Веруламским — титулом Френсиса Бэкона!
Где оказался герой «Машины времени», перенесшийся в будущее? В зарослях рододендрона, у огромной статуи Сфинкса… Сфинкс — знак загадки, а слово «рододендрон» переводится как «розовое дерево». Очевидно. Уэллс знал, что за ширмой «настоящих» розенкрейцеров и многих других тайных обществ скрываются «Рыцари Святого Грааля», владеющие тайной времени. Сто лет назад читающая публика готова была воспринять идею линейного перемещения во времени — вперед и назад.
Но Уэллс беллетризовал то. что всегда утверждали мистики: прошлое никуда не исчезает, а будущее уже существует. Вспомним хотя бы знаменитый комментарий Нострадамуса о возможности путешествия по времени. — «исходя из факта Абсолютной Вечности, включающей в себя все времена». Не доверяйте вашим детским впечатлениям, — перечитайте «Машину времени». «Смазав кварцевую ось, сел в седло…»: не смеется ли над нами великий фантаст? К тому же часть деталей сделана из слоновой кости: в европейской мистической символике слоновая кость указывает на иллюзорность происходящего. Неспроста Уэллс муссирует мысль о фокусе и о том, что верить рассказчику вообще не следует: «Дело в том, что Путешественник по Времени принадлежал к числу людей, которые слишком умны, чтобы им можно было слепо верить». И далее: «Всегда казалось, что он себе на уме, никогда не было уверенности в том, что его обычная откровенность не таит какой-нибудь задней мысли или хитроумной уловки». Очевидно, уэллсовская Машина Времени служит тем предметом, который фокусники используют для отвода глаз. «Время — только особый вид пространства», — говорит Путешественник. Истина заботливо выделена курсивом: «Единственное различие между Временем и любым из трех пространственных измерений заключается в том, что наше сознание движется по нему».
Движется не «машина», а сознание, запечатлевающее образ мира. (Платон: «Время есть движущийся образ Вечности»). Это означает, что настоящая «машина времени» скрыта в существах. которые только внешне похожи на обычных людей. Если извлечение «филиусов» невозможно без перемещения в прошлое, то слова Коровьева про будущих авторов знаменитых книг надо понимать буквально: они «вызревают», чтобы переписать историю заново. Но может быть Булгаков просто язвит, — сопоставляя советских писателей с Сервантесом, Гете и Гоголем? Шутка чересчур затянулась: «Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике „Ревизора“ или, на самый худой конец, „Евгения Онегина“!»
В последней главе Воланд показывает мастеру сад, который пышно разросся, пока «белая фигура» грезила в каменном кресле. Вероятно, здесь есть какая-то связь: именно в этот сад бежит «освобожденный» Пилат. Спешит — в свое прошлое?..
А что произойдет, если написать «Мертвые души» еще раз, — но чуточку по-другому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153