— Как тебе это нравится? — Бринн толкнул своего клирика в плечо, указывая куда-то за спину деревянного Нудда.
В недавнем прошлом следом за изображением Среброрукого, перед статуями Митара и Ану т'Ллуд, выносили изваяние Ингена; однако после гибели Ястреба в достопамятной битве у городских стен ритуал пришлось немного откорректировать. Второй в тот день жрецы несли шикарную статую Гонора, пятнадцати с половиной локтей в высоту. Она была вырублена из ствола трёхсотлетнего дуба и вся, за исключением лица и рук, покрыта чеканными серебряными пластинами в четверть пальца толщиной. Изваявший её мастер, несомненно, был наделён особым талантом, — столь живым и выразительным вышел из-под его резца лик бога Племени Ллуда. На губах Ханаля играла лёгкая ироничная усмешка; ладонь его левой руки поддерживала три неизменных шарика, а пальцы правой оказались сложены в не очень пристойный жест.
— А ведь действительно похож!
— Да, даже мороз по коже дерёт, — признался Эдан, зябко поёжившись. Ему казалось — ещё немного, и старина Гони, спрыгнув со своих носилок, снова отколет что-нибудь невообразимое.
Однако почти ничего сверхъестественного не произошло: деревянный Ханаль лишь слегка скосил на старых знакомых взгляд своих изумрудных глаз и чуть заметно подмигнул застывшему в изумлении Эдану.
— Привет тебе, старый фокусник! — выкрикнул Бринн, размахивая над головой пёстрым платком. Но статуя не ответила ему; ведь всем известно, что статуи не умеют говорить.
— Идём! — Эдан потянул своего патрона за рукав. Они выбрались из толпы зевак и двинулись своей дорогой, вдоль расставленных по пути следования процессии курильниц, густой стелющийся дым которых скрывал ступни и колени празднично разряженных священнослужителей, вдоль лотков со снедью и зловонных мусорных куч.
Миновав очередную стену и вал, наши герои вступили в район воинов. Здесь изменения также бросались в глаза: вместо лишенных внешних окон угрюмых домов, некогда принадлежавших родам хольдерингов, то там, то тут .виднелись украшенные незамысловатыми фресками стены жилищ состоятельных общинников.
— «Голосуй за Дулта, изгони Кривого», — разобрал Бринн надпись, неровно нацарапанную на выбеленном мелом фасаде. — Судя по всему, страсти в народном собрании здесь кипят, как похлёбка в котле!
Эдан окинул взглядом развешанные на перилах ближайшего навеса цветастые половички и выставленные на продажу тонкостенные лощёные кувшины, заметив:
— Всё же старый Ар мне нравился больше!
Ворота, ведущие из Города Воинов в центральную часть Ара, называемую Город Мудрецов, были по неведомой причине затворены; на боевой галерее стены, построенной в незапамятные времена Младшими Богами, прогуливались несколько часовых.
Бринн помахал рукой воину, укрывшемуся от палящих солнечных лучей в тени надвратной арки:
— Эй, открывайте-ка ворота! Нам необходимо пройти на священный участок.
— А кто ты такой, чтобы мы отворили перед тобой ворота?
— Разве необходимо быть кем-то, если хочешь войти в Город Мудрецов?
— Да. Такова воля старейшин. Назови своё ремесло или уходи. В храмах — время богов; они откроют свои двери прихожанам только через семь дней, по окончании праздничной недели.
— А каким ремеслом необходимо владеть, чтобы войти сейчас?
— Назови своё, и я отвечу, имеешь ли ты такое право.
— Я придаю форму тому, у чего нет формы. Стражник презрительно сплюнул на землю:
— Да знаешь ли ты, чужеземец, сколько в Огненном Городе гончаров? Почитай каждый второй — мастер в гончарном деле. Скажешь ли, что нет человека искуснее тебя в этом ремесле?
Бринн задумался.
— Нет. Возможно, есть кто-нибудь искуснее, — честно признался он.
— Тогда прощай, — ответил стражник и, развернув узелок с прихваченным из дома завтраком, принялся за еду.
Эдан двинулся было в сторону от ворот, но Бринн придержал его, приобняв за плечи, и вновь обратился к нелюбезному охраннику:
— Послушай, почтенный!
— Чего тебе?
— Есть у меня и второе ремесло. Привычен я разрушать то, что обладает формой.
— Воин, стало быть? Эка невидаль! — махнул рукой стражник. — Мы не испытываем недостатка ни в бойцах, ни в героях. Уходи. Ведь не будешь же ты утверждать, будто ты — лучший из воинов?
— Нет.
— Значит, не подходишь.
— Погоди немного. Владею я ещё одним ремеслом: могу сливать воедино и форму, и не имеющее формы!
— Медник! Этих в Аре тоже в избытке. Однако, может быть, ты лучший из бронзолитейщиков?
— Не думаю...
— Приходи через семь дней, — добродушно посоветовал ему стражник. — А сейчас не мешай моей трапезе!
— Неужели нет на свете ремесла, в котором Бринн из Племени Ллеу может считаться лучшим? — иронично произнёс кто-то, незаметно подошедший к ним со стороны. Был он костист и широк в плечах и имел жёсткие, как солома, русые волосы, небрежно перехваченные холщовой тесьмой. Крупные черты, широкие скулы и мясистые губы не придавали его лицу изящества, однако живые ярко-голубые глаза как магнит притягивали к себе всё внимание наблюдателя.
— Твой голос кажется мне очень знакомым, — заметил Бринн, окинув собеседника внимательным взглядом.
— Мы уже встречались и беседовали, — пояснил тот, поправив перекинутый через плечо широкий ремень своей пращи.
— Ван?
— Именно так.
— Я думал, ты предпочитаешь не покидать свои леса.
— Так оно и было — до поры до времени. Сейчас многое изменилось, и я решил совершить путешествие по населённым людьми городам; заодно я разыскиваю своего сына. О его судьбе ничего не известно со времён войны ургитов с хольдерингами, или, как теперь её называют, битвы пяти кланов. Стервец обманул нас и сбежал из дому вместе с моей любимой пращой. Пришлось сделать себе новую!
Эдан развёл руками:
— Куллд остался жив и даже не был ранен. Говорят, что Гонор пригласил его отправиться вместе с ним за какими-то древними сокровищами.
— Этот прохвост — не лучшая компания для моего сына, — недовольно нахмурил брови Ван. — Хорошему от него не научишься. Впрочем, ничего не поделаешь, дети растут... Если увидите Куллда, передайте мою просьбу вернуться домой.
— Непременно. А давно ли ты пребываешь в Аре?
— Несколько дней. Неудачное время для визита — повсюду такая сутолока...
— Может быть, ты объяснишь, почему нас не пропускают в Город Мудрецов?
— Таково распоряжение нынешнего князя. Оно гласит, что в течение праздничной недели во внутренний город, кроме его постоянных жителей, могут войти только лучшие в своём ремесле. Вероятнее всего, эту штуку изобрёл Нудд, решив таким образом ограничить приток зевак в храмы во время праздников. Его, видите ли, раздражают толпящиеся под окнами грязные паломники.
— Разве в Аре есть князь? А как же старейшины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108