Прижатый к скале тролль в последний момент успел отпрыгнуть в сторону и сразу же закрутил головой, стараясь углядеть нового врага. Убедившись в том, что ему ничего не угрожает, он с торжествующим воплем подскочил к поверженному скорпиону и стал торопливо отрывать ему конечности, сразу же засовывая их в свою пасть.
Венька с брезгливым интересом смотрел на набивающего желудок зверя. От омерзительного зрелища его отвлекли лесные девы. Ольха погладила охотника по плечу и звенящим колокольчиками голосом сказала:
– Пусть Жрун наестся. Благодаря тебе у нас появилось время для спокойного пути. Пойдем быстрее, кто знает, что нас ждет дальше, но и задерживаться здесь нельзя.
Айна уже ступила на небесную дорогу и, оглядываясь, торопила своих спутников. Лишь Плющ оставалась на утесе.
– Это ваша дорога, – с грустью проговорила она, – я останусь здесь. Путь на небо мне заказан. И к тому же как я могу бросить бедного Жруна – он без меня пропадет. Прощайте!
Картинная вилия спрыгнула со скалы. Венька охнул и подбежал к самому краю утеса. Лесная дева легкими шагами мчалась среди причудливо разбросанных камней, а за ней верной собакой следовал тролль, неся в руках недоеденные остатки метаморфа.
– Веня, Вениамин, пошли быстрее. Солнце уже заходит, – донеслись до охотника голоса со стороны радужного моста.
Он развернулся и быстрыми шагами устремился к ожидающим девам.
– На, пей. – Аким протянул кружку с холодной водой Филиппу. – И слушай меня внимательно.
Успокоившийся художник поднял глаза на старейшину. Лицо Басанова казалось высеченным из камня, только в глазах мелькали старательно гасимые огоньки. Стоявший рядом Силантий держал наготове краски и новые кисти, изредка бросая взгляд на разрисованную стену.
– Сейчас нарисуешь двери на мосту, но надо их изобразить так, чтобы Вениамин и девы смогли через них выйти прямо на нас, в эту комнату. Ты в состоянии такое сделать? Не молчи – отвечай сразу же.
– Я постараюсь, – В голосе художника появилась уверенность. – Я искажу перспективу радужного моста в пространстве. Такой прием известен у голландцев...
– Без подробностей. Просто рисуй и думай о том, как ты хочешь увидеть свою женщину. Давай.
Отшельник выхватил из рук Силантия кисти и, склонясь над изображением, начал наносить на рисунок уверенные мазки. Лесничий все порывался дать ему какие-то советы, но стоявший рядом старейшина грозно цыкнул и погрозил кулаком. Спустя несколько минут рисунок обновился дополнительными деталями. Невероятные изгибы моста стали напоминать лист Мебиуса, и радужный путь уперся в закрытую дверью арку.
– Все. – Художник откинул голову и всмотрелся в свое творение. – Пока они идут – краска подсохнет, а дальше – воля Божья.
– Нет, – возразил Аким. – Только твоя. В данном случае Бог здесь ни при чем.
– Как скажешь, – покорно вздохнул Филипп и уставился на картину.
Маленькие фигурки быстро поднимались по небесной лестнице. Дойдя до дверей, перегораживающих путь, они остановились. Затем Ольха решительно распахнула створки и, сделав шаг вперед... вывалилась под ноги ожидавших их людей. Следом появились Айна и Венька, которые, споткнувшись о распростертое тело старшей девы, упали на нее. На полу образовалась куча-мала. Филипп с радостным всхлипом выхватил из нее свою подругу и крепко прижал к груди.
– Вот это «погуляли», – неловко пошутил Силантий, наблюдая, как помятые вилия и охотник встают на ноги.
Аким внимательно посмотрел на картины. На фоне пейзажа, изображающего берег лесного озера, застыла фигурка лесной девы, возле ее ног расплылась большая темная тень. На миг ему показалось, что лесная красавица, стоявшая среди зеленых зарослей, лукаво подмигнула, а тень в ее ногах тревожно заворочалась, как бы устраиваясь поудобнее. Старейшина отвел взгляд и строго посмотрел на художника.
– Так что будем делать дальше? – Вопрос Басанова повис в воздухе. – Я спрашиваю, что мы будем делать дальше с этими картинами? Или будем ожидать неведомых гостей оттуда, так сказать, с ответным визитом? Или сами соберетесь еще в один круиз? Ну? Кто скажет?
– Да закрасить все – и дело с концом! Можно обоями заклеить, – подал голос неуемный лесничий.
– Нет! – воскликнула Ольха. – Так мы убьем всех, кто там живет. Загубим еще один мир, населенный разумными и живыми существами.
– А где гарантии, что разумные существа из вернисажа не придут к нам на завтрак или ужин и мы не будем главным блюдом в меню? – В голосе Акима прозвучала обычная для старейшины осторожность.
– Вот она – гарантия. – Ольха показала на молодую вилию. – Если она станет жить здесь, то кому, как ни ей, контролировать границу между реальностью и фантазией вашего художника.
– Чокнутого художника, – поправил лесную деву Басанов.
– Чокнутого, безумного, сумасшедшего – какая разница. Все люди искусства изначально ненормальные. В сотни раз будет хуже, если он лишится своих творений и начнет малевать всякие гадости из потаенных уголков мятущейся души. Ведь именно кто-то из людей сказал, что «сон разума рождает чудовищ». Так лучше все оставим так, как есть, для того чтобы чудовища не родились, – рассудила Ольха. – Пусть этот мир живет на стенах дома. Вы все также небезгрешны. Я чувствую в доме запах чужих иномирных существ. Это детеныши, но они скоро вырастут, и неизвестно, какими чудовищами им предстоит стать. Ты же не стал убивать их за это, так ведь, старейшина?
Басанов кивнул. С женщинами, тем более с такими красивыми, спорить не хотелось. Обе лесные девы своей обнаженной красотой его просто ослепляли.
– Ладно, я соглашусь, – к удивлению односельчан, настроившихся на долгий спор, ответил Аким, – Пусть эти изображения остаются, но с условием, а точнее, с тремя условиями. И ты, лесная дева Ольха, принесешь клятву всего вашего племени в подтверждение нашего соглашения. Так ты согласна, старейшая вилия заонежских лесов?
Ольха провела ладонью по растрепанным волосам, затем скрестила руки на груди, коснувшись кончиками пальцев оцарапанных плеч. Аким удовлетворенным взглядом окинул замершую перед ним женщину. Она и в самом деле прекрасна! Тени от лучей заходящего солнца причудливым рисунком легли на кожу, создавая иллюзию одежды, зеленые глаза яркими изумрудами светились на точеном лице. Яркие губы дрогнули, нарушив изящную линию. – Говори свои условия.
Мотор натужно гудел, тяжелая машина шла по лесной дороге. Басанов откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Вот еще одно дело завершено, выиграно еще время для спокойствия родной деревни. Только торжественных фанфар не слыхать, да и нечего им звенеть по пустяшному поводу. Просто наступила еще одна передышка в череде порой слишком напряженных событий, которыми полна жизнь старейшины рода и всей его деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Венька с брезгливым интересом смотрел на набивающего желудок зверя. От омерзительного зрелища его отвлекли лесные девы. Ольха погладила охотника по плечу и звенящим колокольчиками голосом сказала:
– Пусть Жрун наестся. Благодаря тебе у нас появилось время для спокойного пути. Пойдем быстрее, кто знает, что нас ждет дальше, но и задерживаться здесь нельзя.
Айна уже ступила на небесную дорогу и, оглядываясь, торопила своих спутников. Лишь Плющ оставалась на утесе.
– Это ваша дорога, – с грустью проговорила она, – я останусь здесь. Путь на небо мне заказан. И к тому же как я могу бросить бедного Жруна – он без меня пропадет. Прощайте!
Картинная вилия спрыгнула со скалы. Венька охнул и подбежал к самому краю утеса. Лесная дева легкими шагами мчалась среди причудливо разбросанных камней, а за ней верной собакой следовал тролль, неся в руках недоеденные остатки метаморфа.
– Веня, Вениамин, пошли быстрее. Солнце уже заходит, – донеслись до охотника голоса со стороны радужного моста.
Он развернулся и быстрыми шагами устремился к ожидающим девам.
– На, пей. – Аким протянул кружку с холодной водой Филиппу. – И слушай меня внимательно.
Успокоившийся художник поднял глаза на старейшину. Лицо Басанова казалось высеченным из камня, только в глазах мелькали старательно гасимые огоньки. Стоявший рядом Силантий держал наготове краски и новые кисти, изредка бросая взгляд на разрисованную стену.
– Сейчас нарисуешь двери на мосту, но надо их изобразить так, чтобы Вениамин и девы смогли через них выйти прямо на нас, в эту комнату. Ты в состоянии такое сделать? Не молчи – отвечай сразу же.
– Я постараюсь, – В голосе художника появилась уверенность. – Я искажу перспективу радужного моста в пространстве. Такой прием известен у голландцев...
– Без подробностей. Просто рисуй и думай о том, как ты хочешь увидеть свою женщину. Давай.
Отшельник выхватил из рук Силантия кисти и, склонясь над изображением, начал наносить на рисунок уверенные мазки. Лесничий все порывался дать ему какие-то советы, но стоявший рядом старейшина грозно цыкнул и погрозил кулаком. Спустя несколько минут рисунок обновился дополнительными деталями. Невероятные изгибы моста стали напоминать лист Мебиуса, и радужный путь уперся в закрытую дверью арку.
– Все. – Художник откинул голову и всмотрелся в свое творение. – Пока они идут – краска подсохнет, а дальше – воля Божья.
– Нет, – возразил Аким. – Только твоя. В данном случае Бог здесь ни при чем.
– Как скажешь, – покорно вздохнул Филипп и уставился на картину.
Маленькие фигурки быстро поднимались по небесной лестнице. Дойдя до дверей, перегораживающих путь, они остановились. Затем Ольха решительно распахнула створки и, сделав шаг вперед... вывалилась под ноги ожидавших их людей. Следом появились Айна и Венька, которые, споткнувшись о распростертое тело старшей девы, упали на нее. На полу образовалась куча-мала. Филипп с радостным всхлипом выхватил из нее свою подругу и крепко прижал к груди.
– Вот это «погуляли», – неловко пошутил Силантий, наблюдая, как помятые вилия и охотник встают на ноги.
Аким внимательно посмотрел на картины. На фоне пейзажа, изображающего берег лесного озера, застыла фигурка лесной девы, возле ее ног расплылась большая темная тень. На миг ему показалось, что лесная красавица, стоявшая среди зеленых зарослей, лукаво подмигнула, а тень в ее ногах тревожно заворочалась, как бы устраиваясь поудобнее. Старейшина отвел взгляд и строго посмотрел на художника.
– Так что будем делать дальше? – Вопрос Басанова повис в воздухе. – Я спрашиваю, что мы будем делать дальше с этими картинами? Или будем ожидать неведомых гостей оттуда, так сказать, с ответным визитом? Или сами соберетесь еще в один круиз? Ну? Кто скажет?
– Да закрасить все – и дело с концом! Можно обоями заклеить, – подал голос неуемный лесничий.
– Нет! – воскликнула Ольха. – Так мы убьем всех, кто там живет. Загубим еще один мир, населенный разумными и живыми существами.
– А где гарантии, что разумные существа из вернисажа не придут к нам на завтрак или ужин и мы не будем главным блюдом в меню? – В голосе Акима прозвучала обычная для старейшины осторожность.
– Вот она – гарантия. – Ольха показала на молодую вилию. – Если она станет жить здесь, то кому, как ни ей, контролировать границу между реальностью и фантазией вашего художника.
– Чокнутого художника, – поправил лесную деву Басанов.
– Чокнутого, безумного, сумасшедшего – какая разница. Все люди искусства изначально ненормальные. В сотни раз будет хуже, если он лишится своих творений и начнет малевать всякие гадости из потаенных уголков мятущейся души. Ведь именно кто-то из людей сказал, что «сон разума рождает чудовищ». Так лучше все оставим так, как есть, для того чтобы чудовища не родились, – рассудила Ольха. – Пусть этот мир живет на стенах дома. Вы все также небезгрешны. Я чувствую в доме запах чужих иномирных существ. Это детеныши, но они скоро вырастут, и неизвестно, какими чудовищами им предстоит стать. Ты же не стал убивать их за это, так ведь, старейшина?
Басанов кивнул. С женщинами, тем более с такими красивыми, спорить не хотелось. Обе лесные девы своей обнаженной красотой его просто ослепляли.
– Ладно, я соглашусь, – к удивлению односельчан, настроившихся на долгий спор, ответил Аким, – Пусть эти изображения остаются, но с условием, а точнее, с тремя условиями. И ты, лесная дева Ольха, принесешь клятву всего вашего племени в подтверждение нашего соглашения. Так ты согласна, старейшая вилия заонежских лесов?
Ольха провела ладонью по растрепанным волосам, затем скрестила руки на груди, коснувшись кончиками пальцев оцарапанных плеч. Аким удовлетворенным взглядом окинул замершую перед ним женщину. Она и в самом деле прекрасна! Тени от лучей заходящего солнца причудливым рисунком легли на кожу, создавая иллюзию одежды, зеленые глаза яркими изумрудами светились на точеном лице. Яркие губы дрогнули, нарушив изящную линию. – Говори свои условия.
Мотор натужно гудел, тяжелая машина шла по лесной дороге. Басанов откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Вот еще одно дело завершено, выиграно еще время для спокойствия родной деревни. Только торжественных фанфар не слыхать, да и нечего им звенеть по пустяшному поводу. Просто наступила еще одна передышка в череде порой слишком напряженных событий, которыми полна жизнь старейшины рода и всей его деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113