Потому что со своими в один прекрасный день мне придется расстаться.
– Я Одаренный? – От изумления и восторга голос Игнаддио поднялся до надрывного писка.
– Да.
– Но., откуда ты знаешь? Я еще не прошел конфирматтио, и ты не видел моих работ.
– Бассда. – Сарио хлопнул его по плечу. – Я это вижу. Не глазами. Тот, в ком есть Свет, всегда увидит такой же Свет в другом.
– Но…
– Никаких “но”. Бассда. Идем в Галиерру. Если ты на самом деле решил учиться у меня, лучше начать сегодня же.
– Мердитто, – пробормотал Игнаддио и тотчас покраснел. – Прости. А… сколько на это уйдет времени? Чтобы узнать все, что знаешь ты? Может, и жизни не хватит?
Сарио обнял его одной рукой за плечи.
– Тебе который год, четырнадцатый? Эйха, вот что я тебе скажу: через пятнадцать лет мне будет тридцать пять, а тебе двадцать восемь. – Сарио кивнул и рассмеялся про себя. Он все расскажет мальчишке, все, но тот, конечно, ничего не поймет. Какая тонкая шутка! – Через пятнадцать лет я стану незаменим, и Алехандро узнает правду… Обязательно узнает, шила в мешке не утаишь, но в отставку меня не отправит. Мало-помалу привыкнет к мысли, что я должен всегда быть рядом, что на меня можно во всем положиться, в любой беде я приду на помощь. А потом все будет очень просто. – Он взглянул на мальчика. – Надди, ты вытерпишь пятнадцать лет? Чтобы стать Верховным иллюстратором?
У Игнаддио сияли глаза.
– Пятнадцать лет – очень большой срок.
– Но ведь учеба тоже займет много времени, – возразил Сарио – Если мы решили, что ты станешь мной, а я – тобой, ты должен узнать все, что знаю я.
Его слова сбили Игнаддио с толку.
– Но… я не могу стать тобой. Или могу?
– Эйха, наверное, нет, это всего лишь метафора. – Сарио небрежно помахал рукой. – Но я могу стать тобой, это несомненно. Я узнал, как это сделать.
– Откуда?
– У меня были хорошие учителя, – ответил Сарио. – Старый эстранхиеро, Фолио и несколько уцелевших листов самой священной книги в мире. – Он улыбнулся. – А теперь давай займемся твоим обучением, и через пятнадцать лет ты будешь знать все, что знаю я. Обещаю.
Игнаддио застыл как вкопанный. Воздел острый, не оформившийся еще подбородок.
– Поклянись.
Сарио рассмеялся и отвесил легкий поклон.
– Как пожелаешь. – Он поднес к губам Ключ, поцеловал, прижал к груди. – Номмо Матра эй Фильхо. Номмо Чиева до'Орро.
Игнаддио Грихальва так просиял, что казалось, в коридоре стало светлее. По крайней мере светлее стало на душе у Сарио.
Все будет хорошо. Все получится. Все – не напрасно.
Сарио бросил взгляд через плечо, но не разглядел лестницу И дверь.
Эйха, значит, и никто другой не разглядит.
– Верховный иллюстратор? Сарио дернул узким плечом.
– Бассда. У нас много работы. Гораздо больше, чем времени. Вот так всегда. Слишком много работы. Слишком мало времени. Особенно когда ты иллюстратор. Одаренный. Чи'патро. И не желаешь гасить свой Свет.
Отсутствие дня – ночь. Отсутствие звуков – тишина. Отсутствие света – темнота.
Я к этому не готовилась. Я об этом не мечтала. Я этого не предвидела.
И никто не замышлял такого исхода, кроме одного безумца. И я не могу с уверенностью сказать, когда в его голове родился этот мерзкий план: в начале, или в середине, или в самом конце. Не знаю, что на него нашло, какая необходимость толкнула на столь жестокий шаг. Да и была ли она, эта необходимость?
Наверное, все-таки была. Вернее, была прихоть. Для него прихоть и необходимость – одно и то же.
Вероятно, дело еще и в страхе. Опять же – в беспричинном. Кто бы стал меня слушать? Кто бы потребовал от него объяснений, пригрозил наказанием?
Зато теперь ему нечего бояться. Никто ничего не узнает. И не потребует объяснений. И не пригрозит.
Я этого не ждала. Все произошло совершенно внезапно. Поглотило меня, вырвало из моего мира и бросило в другой, возникший по его велению.
Дар.
Родовое проклятие.
Оба способны зачинать, вынашивать, рожать. Когда-то и я готовилась к материнству, а теперь я – жертва волшебства, непостижимого для всех, даже для иллюстраторов. Я и сама не взялась бы его описать.
Неоссо Иррадо. И – нечто большее. Нечто иное.
Это “нечто” называется Дар. Спасибо и на том, что у этого ужаса есть имя.
Что же ты сделал со мной?
ГАЛИЕРРА 1261
В сводчатом фойе Галиерры Веррада, как всегда на его памяти, царило безмятежное спокойствие. Тишина раннего утра действовала умиротворяюще. Но запах изменился. Последняя Великая герцогиня, Гизелла до'Транидиа, привезла со своей жаркой родины новую моду. В каждом оконном проеме стояли теперь белые вазы глазурованного фарфора, высотой с голову мужчины и узкие, как талия затянутой в корсет женщины, украшенные рельефными геометрическими узорами в тза'абском стиле. Каждые три дня в них ставили свежесрезанные розы и ветки жасмина. Сейчас, утром, цветы распространяли лишь легкий аромат, но стоит дневной жаре войти в силу, усилится и благоухание. Это новшество оказалось весьма полезным. Ведь чем жарче день, тем сильнее потеют (а значит, и воняют!) высокопоставленные посетители, но и аромат роз становится сильнее от жары, милосердно заглушая вонь. Своеобразное решение проблемы, однако он считал это баловством. Почти все картины (за исключением жалкой мазни Серрано, но таких было всего несколько) создавались среди запахов крови, пота, семени – грубых, жестоких запахов, пропитавших и холст, и краски. Они давно выветрились, их унесли зимние дожди и летний зной, многократные чистки и вздохи посетителей, стоявших здесь в благоговении перед гением Грихальва. И все же это очень плохо, ведь по запаху, идущему от картин, можно догадаться о подлинной сущности магии. Он улыбнулся – какой же он глупец! Никто, кроме правящих Великих герцогов, ничего не знает об источнике магии, но даже они не подозревают о ее истинных возможностях. Так и должно быть. Он сам все это устроил много лет назад.
Короче говоря, он предпочитал едкий запах красок. Неудивительно, ведь только что он смешал всю палитру. Запечатанные воском и сургучом горшочки были надежно заперты в ящике в его секретной мастерской над винной лавкой, готовые к употреблению в любую минуту. Никогда больше он не станет ждать, пока найдется для него следующее тело. Однажды он так ослабел после кровотечения, что еще чуть-чуть – и перемещение не удалось бы. Хотя, когда заклятие уже было произнесено, физическая слабость сыграла ему на руку – разобраться с изношенным, старым телом оказалось легче легкого. С тех пор он всегда готовился заранее.
Он также научился не дожидаться, пока его собственное тело начнет стареть. Подобную ошибку он уже сделал две жизни назад. Он был так доволен должностью Оакино при изысканном дворе Гхийаса, что годы прошли незамеченными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Я Одаренный? – От изумления и восторга голос Игнаддио поднялся до надрывного писка.
– Да.
– Но., откуда ты знаешь? Я еще не прошел конфирматтио, и ты не видел моих работ.
– Бассда. – Сарио хлопнул его по плечу. – Я это вижу. Не глазами. Тот, в ком есть Свет, всегда увидит такой же Свет в другом.
– Но…
– Никаких “но”. Бассда. Идем в Галиерру. Если ты на самом деле решил учиться у меня, лучше начать сегодня же.
– Мердитто, – пробормотал Игнаддио и тотчас покраснел. – Прости. А… сколько на это уйдет времени? Чтобы узнать все, что знаешь ты? Может, и жизни не хватит?
Сарио обнял его одной рукой за плечи.
– Тебе который год, четырнадцатый? Эйха, вот что я тебе скажу: через пятнадцать лет мне будет тридцать пять, а тебе двадцать восемь. – Сарио кивнул и рассмеялся про себя. Он все расскажет мальчишке, все, но тот, конечно, ничего не поймет. Какая тонкая шутка! – Через пятнадцать лет я стану незаменим, и Алехандро узнает правду… Обязательно узнает, шила в мешке не утаишь, но в отставку меня не отправит. Мало-помалу привыкнет к мысли, что я должен всегда быть рядом, что на меня можно во всем положиться, в любой беде я приду на помощь. А потом все будет очень просто. – Он взглянул на мальчика. – Надди, ты вытерпишь пятнадцать лет? Чтобы стать Верховным иллюстратором?
У Игнаддио сияли глаза.
– Пятнадцать лет – очень большой срок.
– Но ведь учеба тоже займет много времени, – возразил Сарио – Если мы решили, что ты станешь мной, а я – тобой, ты должен узнать все, что знаю я.
Его слова сбили Игнаддио с толку.
– Но… я не могу стать тобой. Или могу?
– Эйха, наверное, нет, это всего лишь метафора. – Сарио небрежно помахал рукой. – Но я могу стать тобой, это несомненно. Я узнал, как это сделать.
– Откуда?
– У меня были хорошие учителя, – ответил Сарио. – Старый эстранхиеро, Фолио и несколько уцелевших листов самой священной книги в мире. – Он улыбнулся. – А теперь давай займемся твоим обучением, и через пятнадцать лет ты будешь знать все, что знаю я. Обещаю.
Игнаддио застыл как вкопанный. Воздел острый, не оформившийся еще подбородок.
– Поклянись.
Сарио рассмеялся и отвесил легкий поклон.
– Как пожелаешь. – Он поднес к губам Ключ, поцеловал, прижал к груди. – Номмо Матра эй Фильхо. Номмо Чиева до'Орро.
Игнаддио Грихальва так просиял, что казалось, в коридоре стало светлее. По крайней мере светлее стало на душе у Сарио.
Все будет хорошо. Все получится. Все – не напрасно.
Сарио бросил взгляд через плечо, но не разглядел лестницу И дверь.
Эйха, значит, и никто другой не разглядит.
– Верховный иллюстратор? Сарио дернул узким плечом.
– Бассда. У нас много работы. Гораздо больше, чем времени. Вот так всегда. Слишком много работы. Слишком мало времени. Особенно когда ты иллюстратор. Одаренный. Чи'патро. И не желаешь гасить свой Свет.
Отсутствие дня – ночь. Отсутствие звуков – тишина. Отсутствие света – темнота.
Я к этому не готовилась. Я об этом не мечтала. Я этого не предвидела.
И никто не замышлял такого исхода, кроме одного безумца. И я не могу с уверенностью сказать, когда в его голове родился этот мерзкий план: в начале, или в середине, или в самом конце. Не знаю, что на него нашло, какая необходимость толкнула на столь жестокий шаг. Да и была ли она, эта необходимость?
Наверное, все-таки была. Вернее, была прихоть. Для него прихоть и необходимость – одно и то же.
Вероятно, дело еще и в страхе. Опять же – в беспричинном. Кто бы стал меня слушать? Кто бы потребовал от него объяснений, пригрозил наказанием?
Зато теперь ему нечего бояться. Никто ничего не узнает. И не потребует объяснений. И не пригрозит.
Я этого не ждала. Все произошло совершенно внезапно. Поглотило меня, вырвало из моего мира и бросило в другой, возникший по его велению.
Дар.
Родовое проклятие.
Оба способны зачинать, вынашивать, рожать. Когда-то и я готовилась к материнству, а теперь я – жертва волшебства, непостижимого для всех, даже для иллюстраторов. Я и сама не взялась бы его описать.
Неоссо Иррадо. И – нечто большее. Нечто иное.
Это “нечто” называется Дар. Спасибо и на том, что у этого ужаса есть имя.
Что же ты сделал со мной?
ГАЛИЕРРА 1261
В сводчатом фойе Галиерры Веррада, как всегда на его памяти, царило безмятежное спокойствие. Тишина раннего утра действовала умиротворяюще. Но запах изменился. Последняя Великая герцогиня, Гизелла до'Транидиа, привезла со своей жаркой родины новую моду. В каждом оконном проеме стояли теперь белые вазы глазурованного фарфора, высотой с голову мужчины и узкие, как талия затянутой в корсет женщины, украшенные рельефными геометрическими узорами в тза'абском стиле. Каждые три дня в них ставили свежесрезанные розы и ветки жасмина. Сейчас, утром, цветы распространяли лишь легкий аромат, но стоит дневной жаре войти в силу, усилится и благоухание. Это новшество оказалось весьма полезным. Ведь чем жарче день, тем сильнее потеют (а значит, и воняют!) высокопоставленные посетители, но и аромат роз становится сильнее от жары, милосердно заглушая вонь. Своеобразное решение проблемы, однако он считал это баловством. Почти все картины (за исключением жалкой мазни Серрано, но таких было всего несколько) создавались среди запахов крови, пота, семени – грубых, жестоких запахов, пропитавших и холст, и краски. Они давно выветрились, их унесли зимние дожди и летний зной, многократные чистки и вздохи посетителей, стоявших здесь в благоговении перед гением Грихальва. И все же это очень плохо, ведь по запаху, идущему от картин, можно догадаться о подлинной сущности магии. Он улыбнулся – какой же он глупец! Никто, кроме правящих Великих герцогов, ничего не знает об источнике магии, но даже они не подозревают о ее истинных возможностях. Так и должно быть. Он сам все это устроил много лет назад.
Короче говоря, он предпочитал едкий запах красок. Неудивительно, ведь только что он смешал всю палитру. Запечатанные воском и сургучом горшочки были надежно заперты в ящике в его секретной мастерской над винной лавкой, готовые к употреблению в любую минуту. Никогда больше он не станет ждать, пока найдется для него следующее тело. Однажды он так ослабел после кровотечения, что еще чуть-чуть – и перемещение не удалось бы. Хотя, когда заклятие уже было произнесено, физическая слабость сыграла ему на руку – разобраться с изношенным, старым телом оказалось легче легкого. С тех пор он всегда готовился заранее.
Он также научился не дожидаться, пока его собственное тело начнет стареть. Подобную ошибку он уже сделал две жизни назад. Он был так доволен должностью Оакино при изысканном дворе Гхийаса, что годы прошли незамеченными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100