Существо не обращает на нас ни малейшего внимания и продолжает шептать какие-то заклинания, одновременно чертя пальцем в воздухе загадочные знаки. В комнате несколько человек. Все они находятся в различных степенях того же буддийского транса и сверкают голым телом и нижним бельём. Недаром мой спутник предусмотрительно вопрошал за дверью.
«Вот можешь полюбоваться твоими будущими коллегами», – радостно сообщает мой проводник. – «Это кладезь мудрости нашей Академии. Между прочим, все они припадочные. Будь осторожен!» Смуглый худощавый лейтенант за столом у окна, – единственный, на ком сохранились погоны, – вывернув локоть и зажав вертикально между пальцев ручку с пером рандо, старательно выводит на бумаге затейливые рисунки.
Знаки идут снизу вверх и справа налево. За окном полыхает московское лето, по коридорам бурлят молодью надежды, а здесь, вместе с сонными мухами, сидят эти несчастные и до одурения грызут гранит восточной мудрости.
Последующие дни я брожу по Академии как обманутый жених. Обещали сказочную красавицу, а под вуалью оказалась жаба! Да ещё какая.
В один из этих дней ко мне подходит один из моих более удачливых приятелей и кладет мне на ладонь какой-то маленький тёмно-зелёный предмет.
«Это тебе самый настоящий японский амулет. Недавно один из этих самураев», – он подмигивает в направлении японских комнат, – сбежал на фронт. Плюнул в окошко, а затем хотел выбросить туда же и эту штуковину. Я у него её еле выпросил».
«Теперь хочу подарить тебе на счастье» – продолжает он. – «Этот японец поставил только одно условие. Слушай! Говорит – кто прочтет иероглифы на обороте, тот безо всякого труда окончит японское отделение. Тут даже дырочка есть – можешь повесить на шею».
На моей ладони темнеет позеленевшей бронзой продолговатый четырехугольник, размером с почтовую марку. На передней стороне изображён жирный и сонный идол, восседающий на скрещенных ногах. На обороте сквозь слой зелени проглядывают с полдюжины иероглифов. Наверху, действительно, дырочка для шнурка.
Я послюнил палец и осторожно потер сонного идола. Палец позеленел, но идол не пошевельнулся. Тогда я стал бесцеремонно обрабатывать сонное божество песком. Вскоре бронза засияла червонным золотом, божок стал более симпатичным, а таинственные знаки на обороте ещё более непонятными.
Амулет и таинственные иероглифы заинтересовали меня не на шутку. Я решил обратиться за справкой к «японцам» 1-го курса. Молодой человек, к которому я обратился с просьбой разобрать иероглифы, не взглянув на амулет, сразу полез за словарями. Все словари были японско-английские.
Порывшись в словарях, он вскоре признался, что этот труд ему не под силу.
Тогда я отправился дальше. Слушатель II-го курса не пытался браться за словари. Видно он уже убедился в их бесполезности. Он принялся расшифровывать иероглифы интуитивным путем, бормоча себе под нос, – «солнце», «дерево», «птица». Затем, он сообщил мне: «Прежде всего, стоит дерево… А под деревом сидит птица… А под птицей светит солнце… А лучше вещего, если ты пойдешь и спросишь где-нибудь, что это такое».
Начав кое-что понимать, я зашагал дальше, пока не добрался до слушателей последнего курса. Их было всего-навсего четыре человека. Эти люди действительно хорошо знали и японский язык и дипломатию.
Мельком взглянув на амулет, они переглянулись и хором заявили, что это не японские письмена, а китайские. Своё заявление они подтвердили парой японских слов и ссылкой на Конфуция.
В конце-концов я разыскал профессора китайского и японского языков. Учёное светило окинуло мой амулет глубокомысленным взглядом и без малейшего колебания изрекло: «Это иероглифы и не японские, и не китайские. Это очень редкие иероглифы. Это – корейские иероглифы! Да, да… самые настоящие корейские».
Таким образом, вопрос с тайной амулета был для меня решен. На душе у меня стало тихо и спокойно, как в буддийском храме. Теперь я понял слова сбежавшего на фронт человека – «кто разберет эти иероглифы, тот покончит с японским языком». Видимо он проделал с амулетом тот же путь, что и я, а затем сбежал на фронт. Амулет действительно помог. – И ему и мне. Я решил при первой возможности распрощаться с японским языком.
Пока же этой возможности нет, я начинаю знакомиться с моим новым местом службы.
Академия недавно вернулась из эвакуации. Временно она разместилась в нескольких четырехэтажных школьных зданиях вокруг Таганской площади. Отдельные Факультеты разбросаны где-то по окрестностям Москвы. Наше здание стоит в тихом переулке на высоком спуске к гранитной набережной Москва-реки. Из окон, выходящих на реку, виден Каменный мост и кремлёвские стены по другую сторону реки.
Вечерами мы часто любуемся радостным и чарующим зрелищем – над Москвой полыхают салюты побед. Особенно красива панорама вечерней Москвы в венце салютов из окон нашей Академии. Батареи расставлены концентрическими кругами вокруг Кремля и в этом месте зрелище особенно величественно. Говорят, Сталин часто поднимается на одну из кремлевских колоколен любоваться салютами.
Военно-Дипломатическая Академия была создана в годы войны, когда изменившаяся международная обстановка потребовала расширения военно-дипломатической связи с заграницей, когда Советский Союз, отбиваясь от гитлеровской Германии, шагнул вперёд на международную арену.
По часто меняющимся учебным планам Академии можно предвидеть шаги нашей внешней политики за несколько лет вперёд.
Военно-Дипломатическая Академия была создана на базе Высшей Дипломатической Школы, Высшей Разведывательной школы, Института Восточных Культур и ряда других военных и гражданских высших учебных заведений.
Чтобы представить себе трудности отбора достаточно упомянуть, что в Высшую Дипшколу принимают только людей с уже законченным высшим образованием, – пусть это будет даже ветеринарный Институт, – и не менее как с пятилетним партийным стажем.
Восточный Факультет Академии, кроме японского и китайского, имеет ещё арабское, турецкое, персидское, индусское и афганское отделения. Западный Факультет, кроме английского, немецкого и французского, ещё норвежское, шведское, финское, голландское, итальянское и т. д. отделения.
Дальше следует Военно-Морской Факультет имеющий отделения всех омываемых морями и океанами держав. Военно-Воздушный Факультет временно преобразован в Парашютно-Десантную Группу с упором на национальности, где в ближайшем будущем предвидится непосредственный контакт.
Поскольку Академия организована недавно, то на первых курсах числятся несколько тысяч человек, на вторых – сотни, на третьих – десятки, последние четвёртые курсы находятся в стадии организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
«Вот можешь полюбоваться твоими будущими коллегами», – радостно сообщает мой проводник. – «Это кладезь мудрости нашей Академии. Между прочим, все они припадочные. Будь осторожен!» Смуглый худощавый лейтенант за столом у окна, – единственный, на ком сохранились погоны, – вывернув локоть и зажав вертикально между пальцев ручку с пером рандо, старательно выводит на бумаге затейливые рисунки.
Знаки идут снизу вверх и справа налево. За окном полыхает московское лето, по коридорам бурлят молодью надежды, а здесь, вместе с сонными мухами, сидят эти несчастные и до одурения грызут гранит восточной мудрости.
Последующие дни я брожу по Академии как обманутый жених. Обещали сказочную красавицу, а под вуалью оказалась жаба! Да ещё какая.
В один из этих дней ко мне подходит один из моих более удачливых приятелей и кладет мне на ладонь какой-то маленький тёмно-зелёный предмет.
«Это тебе самый настоящий японский амулет. Недавно один из этих самураев», – он подмигивает в направлении японских комнат, – сбежал на фронт. Плюнул в окошко, а затем хотел выбросить туда же и эту штуковину. Я у него её еле выпросил».
«Теперь хочу подарить тебе на счастье» – продолжает он. – «Этот японец поставил только одно условие. Слушай! Говорит – кто прочтет иероглифы на обороте, тот безо всякого труда окончит японское отделение. Тут даже дырочка есть – можешь повесить на шею».
На моей ладони темнеет позеленевшей бронзой продолговатый четырехугольник, размером с почтовую марку. На передней стороне изображён жирный и сонный идол, восседающий на скрещенных ногах. На обороте сквозь слой зелени проглядывают с полдюжины иероглифов. Наверху, действительно, дырочка для шнурка.
Я послюнил палец и осторожно потер сонного идола. Палец позеленел, но идол не пошевельнулся. Тогда я стал бесцеремонно обрабатывать сонное божество песком. Вскоре бронза засияла червонным золотом, божок стал более симпатичным, а таинственные знаки на обороте ещё более непонятными.
Амулет и таинственные иероглифы заинтересовали меня не на шутку. Я решил обратиться за справкой к «японцам» 1-го курса. Молодой человек, к которому я обратился с просьбой разобрать иероглифы, не взглянув на амулет, сразу полез за словарями. Все словари были японско-английские.
Порывшись в словарях, он вскоре признался, что этот труд ему не под силу.
Тогда я отправился дальше. Слушатель II-го курса не пытался браться за словари. Видно он уже убедился в их бесполезности. Он принялся расшифровывать иероглифы интуитивным путем, бормоча себе под нос, – «солнце», «дерево», «птица». Затем, он сообщил мне: «Прежде всего, стоит дерево… А под деревом сидит птица… А под птицей светит солнце… А лучше вещего, если ты пойдешь и спросишь где-нибудь, что это такое».
Начав кое-что понимать, я зашагал дальше, пока не добрался до слушателей последнего курса. Их было всего-навсего четыре человека. Эти люди действительно хорошо знали и японский язык и дипломатию.
Мельком взглянув на амулет, они переглянулись и хором заявили, что это не японские письмена, а китайские. Своё заявление они подтвердили парой японских слов и ссылкой на Конфуция.
В конце-концов я разыскал профессора китайского и японского языков. Учёное светило окинуло мой амулет глубокомысленным взглядом и без малейшего колебания изрекло: «Это иероглифы и не японские, и не китайские. Это очень редкие иероглифы. Это – корейские иероглифы! Да, да… самые настоящие корейские».
Таким образом, вопрос с тайной амулета был для меня решен. На душе у меня стало тихо и спокойно, как в буддийском храме. Теперь я понял слова сбежавшего на фронт человека – «кто разберет эти иероглифы, тот покончит с японским языком». Видимо он проделал с амулетом тот же путь, что и я, а затем сбежал на фронт. Амулет действительно помог. – И ему и мне. Я решил при первой возможности распрощаться с японским языком.
Пока же этой возможности нет, я начинаю знакомиться с моим новым местом службы.
Академия недавно вернулась из эвакуации. Временно она разместилась в нескольких четырехэтажных школьных зданиях вокруг Таганской площади. Отдельные Факультеты разбросаны где-то по окрестностям Москвы. Наше здание стоит в тихом переулке на высоком спуске к гранитной набережной Москва-реки. Из окон, выходящих на реку, виден Каменный мост и кремлёвские стены по другую сторону реки.
Вечерами мы часто любуемся радостным и чарующим зрелищем – над Москвой полыхают салюты побед. Особенно красива панорама вечерней Москвы в венце салютов из окон нашей Академии. Батареи расставлены концентрическими кругами вокруг Кремля и в этом месте зрелище особенно величественно. Говорят, Сталин часто поднимается на одну из кремлевских колоколен любоваться салютами.
Военно-Дипломатическая Академия была создана в годы войны, когда изменившаяся международная обстановка потребовала расширения военно-дипломатической связи с заграницей, когда Советский Союз, отбиваясь от гитлеровской Германии, шагнул вперёд на международную арену.
По часто меняющимся учебным планам Академии можно предвидеть шаги нашей внешней политики за несколько лет вперёд.
Военно-Дипломатическая Академия была создана на базе Высшей Дипломатической Школы, Высшей Разведывательной школы, Института Восточных Культур и ряда других военных и гражданских высших учебных заведений.
Чтобы представить себе трудности отбора достаточно упомянуть, что в Высшую Дипшколу принимают только людей с уже законченным высшим образованием, – пусть это будет даже ветеринарный Институт, – и не менее как с пятилетним партийным стажем.
Восточный Факультет Академии, кроме японского и китайского, имеет ещё арабское, турецкое, персидское, индусское и афганское отделения. Западный Факультет, кроме английского, немецкого и французского, ещё норвежское, шведское, финское, голландское, итальянское и т. д. отделения.
Дальше следует Военно-Морской Факультет имеющий отделения всех омываемых морями и океанами держав. Военно-Воздушный Факультет временно преобразован в Парашютно-Десантную Группу с упором на национальности, где в ближайшем будущем предвидится непосредственный контакт.
Поскольку Академия организована недавно, то на первых курсах числятся несколько тысяч человек, на вторых – сотни, на третьих – десятки, последние четвёртые курсы находятся в стадии организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171