Произнеся еще несколько заклинаний, он вскрыл печать.
Наполовину прикрыв глаза от внутреннего напряжения, властитель осторожно взял свиток и развернул его на деревянном столе, инкрустированном золотыми и серебряными рунами. Он тяжело опустился на мягкий стул, покрытый подушкой, изучая свиток, содержавший фрагмент текста из запрещенного заклятия, когда-то скопированный им по памяти. Случилось это после очень опасного путешествия, едва не стоившего ему жизни. Произошло это много столетий назад, и с тех самых пор он больше не решался проделывать подобных экспериментов. Тогда король отправил в далекий путь собственную душу и едва не лишился ее.
Нидхегг не заглядывал в этот пожелтевший от времени свиток вот уже больше двухсот лет. До сих пор в нем не возникало никакой нужды, да и тогда он использовался всего раз, поскольку для его применения требовались совершенные приемы исполнения. Не решался он воспользоваться им и теперь, понимая, что какая-то часть знаний все равно потерялась за эти долгие годы. Но сейчас он все же хотел воспользоваться этим разрушительным заклинанием, и воспользоваться им против воительницы Хель.
Заклинание могло бы принести ее прямо сюда, в Ностранд, корчащуюся и кричащую от боли. Ни переданная ей магия Хель, ни эта проклятая ведьма не смогут противостоять силе этого заклинания, потому что мощь его исходила из тех внеземных пределов, которые не подчиняются привычным законам. И никто на целом свете, ни один колдун, маг или ведьма не могли бы бросить вызов ей.
Когда-нибудь, очень скоро, закованная в цепи, Песнь Крови будет продлевать собственную агонию, тем самым доставляя ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Из-за непонятных трудностей он начал свои бесконечные эксперименты в погоне за вечной молодостью. Он боролся с постоянным старением, день ото дня одолевавшим его все больше и больше, и ему хотелось развлечься, послушав вопли и стоны этой несокрушимой воительницы. Пытаясь обнаружить, отчего же омолаживающие заклятия действовали все хуже и хуже и отчего пожирали все больше энергии, он все чаще проводил свои эксперименты с доставляемыми со всех окраин его королевства ведьмами.
Король даже стал подозревать, что сила его омолаживающих заклятий стала меньше из-за того, что Череп Войны постепенно терял магическую мощь. Колдун снова и снова пытался передать силы умирающих ведьм Черепу Войны — источнику собственной жизни и власти, — но преуспел только в одном: все его эксперименты лишь уменьшали количество колдунов, ведьм и магов, а власть Черепа таяла на глазах. Нидхегг надеялся, что если ему удастся схватить Песнь Крови, то уж ее-то силу он сумеет обратить себе на пользу еще до того, как позволит ей умереть в страшных мучениях. Он полагал, что те чары, которыми наградила ее сама Хель, будут сходны с магией Черепа Войны и смогут усилить его, а не противостоять ему, как это было с другими колдуньями.
До того как он отправит ее душу в царство бесконечных мук и агонии и заключит ее разлагающийся труп в камеру под пещерой Черепа Войны, куда он помещал тела всех воителей богини Хель, властитель собирался исполнить задуманное и довести свой эксперимент до конца, чего бы это ему ни стоило. Возбужденный и воодушевленный такой перспективой, он был почти уверен, что, используя колдовскую силу воительницы богини Хель, он разом решит все свои проблемы. Король переводил текст свитка и вчитывался в него до тех пор, пока не понял, что осознал глубинное значение древних рун, изображенных на желтом пергаменте.
Снова и снова Нидхегг находил в своей памяти опасные пробелы или моменты, которые его сознание упрямо не желало понимать. И шаг за шагом, неторопливо, он заполнял их новыми знаниями. Король налил себе в золотой, украшенный драгоценными камнями кубок немного кроваво-красного вина и стал медленно пить его, смакуя глоток за глотком и продолжая изучать руны. Время от времени он машинально потирал виски, стараясь приглушить тяжелую, пульсирующую головную боль, мутью поднимавшуюся из глубин черепа.
И вот наконец ему пришлось осознать, что его задумка совершенно безнадежна. Слишком много прошло времени с тех пор, как он последний раз пользовался этим заклятием. Колдун успел забыть слишком много. Потребуется неисчислимое количество дней, прежде чем он полностью восстановит в памяти эту магическую формулу. Нидхегг не имел возможности рисковать. Если использовать заклинание, не приняв мер предосторожности, он может и сам пострадать от его силы. А вспоминать и отрабатывать забытые приемы времени не было. Ему следовало бы использовать какое-нибудь менее опасное, но и не такое эффективное заклинание. Но в магии чем сильнее действие колдовских чар, тем опаснее для того, кто пользуется этой силой.
Он сидел на мягкой подушке, неторопливо потягивал вино, поглядывая в окно, и перебирал в уме все заклинания, которые бы он мог использовать против воительницы Хель. Ему необходимо какое-нибудь обычное чародейство, без применения древних и мертвых языков, требовавшее лишь привычного ритуала. Он вдруг обнаружил, к своему удивлению, что почти любое средство из его колдовского арсенала требовало предварительной подготовки, притом немалой.
Чувство тревоги стало медленно заползать в его сердце. Сколько способов, приемов, заклинаний было утеряно им за те долгие столетия, прожитые им в относительном покое? Колдун был так уверен в собственных силах, что даже не старался лишний раз практиковаться в магии. А теперь…
Его тревога медленно перерастала в страх. Неожиданно на ум пришло высказывание, древнее как мир. «Хель смеется последней», — вспомнил он.
Выругавшись в полный голос, Нидхегг подошел к открытому сундуку, не глядя, схватил несколько свитков и вернулся к столу.
Песнь Крови стояла, внимательно всматриваясь в утоптанный снег вокруг себя.
— Какие-то всадники ехали вот в этом направлении и, должно быть, перехватили наших лошадей, — сказала она, указывая на отчетливые следы.
— А затем поменяли направление, поскакали через лес, — добавила Хальд, повернувшись в том направлении, куда уводили следы лошадей.
— Или же наши лошади продолжали бежать дальше уже после того, как здесь проехали всадники, — вставила воительница, рассуждая вслух, — но сейчас определить в точности невозможно. Особенно если судить по этим запутанным следам.
— Так что же нам делать? Идти, как мы шли? — спросила Хальд.
— Сначала я бы хотела пройти немного дальше вот по этим следам и посмотреть, не прячется ли кто-нибудь поблизости.
Двигаясь очень осторожно среди деревьев и стараясь шуметь как можно меньше, обе женщины направились по следам всадников. На некотором расстоянии от тропинки следы уходили куда-то за гребень небольшого пригорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Наполовину прикрыв глаза от внутреннего напряжения, властитель осторожно взял свиток и развернул его на деревянном столе, инкрустированном золотыми и серебряными рунами. Он тяжело опустился на мягкий стул, покрытый подушкой, изучая свиток, содержавший фрагмент текста из запрещенного заклятия, когда-то скопированный им по памяти. Случилось это после очень опасного путешествия, едва не стоившего ему жизни. Произошло это много столетий назад, и с тех самых пор он больше не решался проделывать подобных экспериментов. Тогда король отправил в далекий путь собственную душу и едва не лишился ее.
Нидхегг не заглядывал в этот пожелтевший от времени свиток вот уже больше двухсот лет. До сих пор в нем не возникало никакой нужды, да и тогда он использовался всего раз, поскольку для его применения требовались совершенные приемы исполнения. Не решался он воспользоваться им и теперь, понимая, что какая-то часть знаний все равно потерялась за эти долгие годы. Но сейчас он все же хотел воспользоваться этим разрушительным заклинанием, и воспользоваться им против воительницы Хель.
Заклинание могло бы принести ее прямо сюда, в Ностранд, корчащуюся и кричащую от боли. Ни переданная ей магия Хель, ни эта проклятая ведьма не смогут противостоять силе этого заклинания, потому что мощь его исходила из тех внеземных пределов, которые не подчиняются привычным законам. И никто на целом свете, ни один колдун, маг или ведьма не могли бы бросить вызов ей.
Когда-нибудь, очень скоро, закованная в цепи, Песнь Крови будет продлевать собственную агонию, тем самым доставляя ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Из-за непонятных трудностей он начал свои бесконечные эксперименты в погоне за вечной молодостью. Он боролся с постоянным старением, день ото дня одолевавшим его все больше и больше, и ему хотелось развлечься, послушав вопли и стоны этой несокрушимой воительницы. Пытаясь обнаружить, отчего же омолаживающие заклятия действовали все хуже и хуже и отчего пожирали все больше энергии, он все чаще проводил свои эксперименты с доставляемыми со всех окраин его королевства ведьмами.
Король даже стал подозревать, что сила его омолаживающих заклятий стала меньше из-за того, что Череп Войны постепенно терял магическую мощь. Колдун снова и снова пытался передать силы умирающих ведьм Черепу Войны — источнику собственной жизни и власти, — но преуспел только в одном: все его эксперименты лишь уменьшали количество колдунов, ведьм и магов, а власть Черепа таяла на глазах. Нидхегг надеялся, что если ему удастся схватить Песнь Крови, то уж ее-то силу он сумеет обратить себе на пользу еще до того, как позволит ей умереть в страшных мучениях. Он полагал, что те чары, которыми наградила ее сама Хель, будут сходны с магией Черепа Войны и смогут усилить его, а не противостоять ему, как это было с другими колдуньями.
До того как он отправит ее душу в царство бесконечных мук и агонии и заключит ее разлагающийся труп в камеру под пещерой Черепа Войны, куда он помещал тела всех воителей богини Хель, властитель собирался исполнить задуманное и довести свой эксперимент до конца, чего бы это ему ни стоило. Возбужденный и воодушевленный такой перспективой, он был почти уверен, что, используя колдовскую силу воительницы богини Хель, он разом решит все свои проблемы. Король переводил текст свитка и вчитывался в него до тех пор, пока не понял, что осознал глубинное значение древних рун, изображенных на желтом пергаменте.
Снова и снова Нидхегг находил в своей памяти опасные пробелы или моменты, которые его сознание упрямо не желало понимать. И шаг за шагом, неторопливо, он заполнял их новыми знаниями. Король налил себе в золотой, украшенный драгоценными камнями кубок немного кроваво-красного вина и стал медленно пить его, смакуя глоток за глотком и продолжая изучать руны. Время от времени он машинально потирал виски, стараясь приглушить тяжелую, пульсирующую головную боль, мутью поднимавшуюся из глубин черепа.
И вот наконец ему пришлось осознать, что его задумка совершенно безнадежна. Слишком много прошло времени с тех пор, как он последний раз пользовался этим заклятием. Колдун успел забыть слишком много. Потребуется неисчислимое количество дней, прежде чем он полностью восстановит в памяти эту магическую формулу. Нидхегг не имел возможности рисковать. Если использовать заклинание, не приняв мер предосторожности, он может и сам пострадать от его силы. А вспоминать и отрабатывать забытые приемы времени не было. Ему следовало бы использовать какое-нибудь менее опасное, но и не такое эффективное заклинание. Но в магии чем сильнее действие колдовских чар, тем опаснее для того, кто пользуется этой силой.
Он сидел на мягкой подушке, неторопливо потягивал вино, поглядывая в окно, и перебирал в уме все заклинания, которые бы он мог использовать против воительницы Хель. Ему необходимо какое-нибудь обычное чародейство, без применения древних и мертвых языков, требовавшее лишь привычного ритуала. Он вдруг обнаружил, к своему удивлению, что почти любое средство из его колдовского арсенала требовало предварительной подготовки, притом немалой.
Чувство тревоги стало медленно заползать в его сердце. Сколько способов, приемов, заклинаний было утеряно им за те долгие столетия, прожитые им в относительном покое? Колдун был так уверен в собственных силах, что даже не старался лишний раз практиковаться в магии. А теперь…
Его тревога медленно перерастала в страх. Неожиданно на ум пришло высказывание, древнее как мир. «Хель смеется последней», — вспомнил он.
Выругавшись в полный голос, Нидхегг подошел к открытому сундуку, не глядя, схватил несколько свитков и вернулся к столу.
Песнь Крови стояла, внимательно всматриваясь в утоптанный снег вокруг себя.
— Какие-то всадники ехали вот в этом направлении и, должно быть, перехватили наших лошадей, — сказала она, указывая на отчетливые следы.
— А затем поменяли направление, поскакали через лес, — добавила Хальд, повернувшись в том направлении, куда уводили следы лошадей.
— Или же наши лошади продолжали бежать дальше уже после того, как здесь проехали всадники, — вставила воительница, рассуждая вслух, — но сейчас определить в точности невозможно. Особенно если судить по этим запутанным следам.
— Так что же нам делать? Идти, как мы шли? — спросила Хальд.
— Сначала я бы хотела пройти немного дальше вот по этим следам и посмотреть, не прячется ли кто-нибудь поблизости.
Двигаясь очень осторожно среди деревьев и стараясь шуметь как можно меньше, обе женщины направились по следам всадников. На некотором расстоянии от тропинки следы уходили куда-то за гребень небольшого пригорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83