Через десять минут притащился Мартин Дел-Кофи, волоча по пыли развязанные шнурки.
– У вас занятой вид, мистер Атен.
– Это потому, что я занят. Что-то тебя давно не было видно. Чего ты хочешь?
– Да, вы не любите обиняков, мистер Атен. – Он разглядывал свои вычищенные ногти. – Я слышал, что было вчера вечером и что в Эскдейле появился новый владыка и хозяин. Каков он?
– Боксер? Ему семнадцать. Несколько месяцев проходил обучение в армии. По-моему, его где-то внутри гложет чувство вины, что он все лето валял с нами дурака. По-настоящему ему хочется порядка и дисциплины. Думаю, через месяц-другой мы тут все будем ходить в мундире и отдавать честь.
– Что ж, в подобной ситуации и нужен лидер с большой палкой. Миддлтон – демократ; его образ действий – “давайте-будем-действовать-вместе-как-разумные-люди” – был обречен изначально.
– Так, значит, ты это предвидел, Дел-Кофи? Потому-то ты и ушел жить в деревню?
– Мне нужен был покой для работы. Я хмыкнул и выбил воздушный фильтр. А Дел-Кофи говорил:
– Значит, у него есть настоящие качества лидера?
– Откуда мне знать? Мое дело – железяки да смазка. Строить психологические профили я не умею.
– Может, и нет. Ник Атен. Но ты знаешь, как формируется сообщество на улицах, кто поднимается наверх. Кто может возглавить банду.
– Боксер – не хулиган. Талантами не блещет, но под руководством Миддлтона он вернет общину к норме.
– То есть он из тех, кто слушает доводы разума?
– А! Значит, у тебя была причина появиться. – Я выдул грязь из фильтра. – Тебе от него что-то нужно.
Дел-Кофи улыбнулся:
– Видишь, ты не такой серый, как притворяешься, Ник. На самом деле ты проницательный. По правде сказать, мне нужна помощь в исследованиях. Мы с Китти работаем каждый Божий час.
– Ты ее не получишь. Боксер сказал просто и ясно – что сделано, то сделано. И хочет он всего лишь создания привычной рутины, когда каждый держится расписания.
– Я с ним поговорю.
– Твои похороны, Дел-Кофи. Курт попытался убедить Боксера, что вставать раньше девяти – это для дураков. И теперь у Курта вид, будто ему на губы нашили кусок сырого мяса.
– Послушай, Ник! Креозоты меняются. И сейчас они могут представлять собой большую угрозу, чем в момент начала катастрофы. – Дел-Кофи оглянулся, будто боялся, что его подслушают, и нагнулся ко мне. – Три недели назад я видел, как двадцать Креозотов собрались на большом холме, откуда видна гостиница. Они пришли за час до заката солнца. Вы тут так веселились, что вряд ли видели дальше собственного носа, не говоря уже о том, чтобы глянуть на полмили вперед. – У Дел-Кофи руки тряслись от возбуждения. – А я глядел в подзорную трубу. Они просто стояли и очень, очень пристально следили, что происходит на территории гостиницы. На закате они повернулись и ушли за гребень холма.
– Значит, стояли и наблюдали? – Я посмотрел ему в лицо. – Это же хорошие новости. Они наблюдают, но больше на нас не нападают.
– Пока не напали. Это не значит, что они не нападут в будущем. Если мы хотим выжить, нам надо узнать побольше.
– Ну, их же было всего двадцать. А нас здесь три сотни, и автоматов и патронов у нас хватит на целую войну.
– Но ты не видел их лиц. Ник. Если бы видел, ты бы знал – просто знал, – что они что-то замышляют. – Дел-Кофи перевел дыхание. – Из моих данных за последние месяцы я делаю заключение, что взрослое население переживает какую-то трансформацию вот тут. – Дел-Кофи похлопал себя по голове. – То, что мы видели в Донкастере – яростное и безумное поведение, – это только первая стадия непрерывного процесса. Взрослые проходят психологическую метаморфозу. Тела их остаются прежними, но разум перестраивается. Знаешь, как если поставить на компьютер улучшенную программу – аппаратура та же, но работает уже лучше. Ты меня понимаешь? Или как если заменить двигатель в машине более мощным. Помнишь отца Слэттера? Он слышал что-то, чего никто из нас не слышал. И я видел этих взрослых на холме. Они были за полмили от нас, и все равно они видели, что творится в отеле, как если бы смотрели в бинокль. И вот еще что… Я был в деревне, и когда я позвал Китти посмотреть в трубу, Креозота на холме повернулись к моему дому. Они меня действительно слышали! Да не строй ты гримасы. Ник, я ничего не придумываю! Изменения в их головах радикально улучшили обработку сигналов от органов чувств: зрения, слуха, обоняния… Я бы сравнил их способность слышать с собачьей, которая очень хороша.
– О’кей, Мартин. Значит, ты сказал вот что: горстка психов, выглядящих как бродяги, превращаются в суперменов.
– Ну, не совсем так. Но эта психологическая метаморфоза улучшает некоторые аспекты их нервной деятельности.
– Ладно. – Я обтер руки ветошью. – Пойди расскажи это Боксеру, и он либо посмеется до колик, либо расквасит тебе нос.
– Но это правда. Ник. Надо выслать группы на проведение полевых исследований. Надо узнать, куда мигрируют Креозоты, надо узнать, кому они сигналят, что значат выложенные в полях символы и…
– А где сейчас эти Креозоты? Если Боксер их увидит, он, может быть, хотя бы тебя выслушает.
– Бог знает, – пожал плечами Дел-Кофи. – Два дня они вели наблюдение за гостиницей. Сейчас они исчезли. Я нашел признаки, что они стояли в следующей долине возле дамбы.
– Тебе знаешь что надо? Показать Боксеру толпу кровожадных Креозотов. Таких слов, как “исследования”, “гипотеза” и “психология”, в его словаре нет.
Дел-Кофи вытащил из кармана конверт:
– У меня есть фотографии.
– Как ты их сделал?
– Во второй вечер. Я прокрался на соседний холм с камерой и телеобъективом.
Черно-белые фотографии были достаточно четкими, будто сняты местным эскдейльским умельцем. На них были двадцать мужчин и женщин, наблюдающих за гостиницей и ее играющими обитателями. Они были похожи на натуралистов, исследующих образ нашего поведения, – как будто они унесут куда-то собранные сведения и используют при выработке стратегии.
Одежда обвисла, длинные волосы спутались, у мужчин были бороды. Один старик держал длинный шест. Случалось вам есть шашлык? На шест были нанизаны маленькие головы.
Дел-Кофи показал на человека с шестом:
– Это мой дядя. Он воспитывал меня вместе с матерью. А это… – он показал на шест с головами, – кажется, это мои двоюродные братья.
Вдруг гудение пчел в цветах стало невероятно громким. Я показал на мужчину и женщину, стоящих на гребне холма:
– А вот мои родители.
Глава тридцать вторая

Секс и убийство
Четырнадцать дней прошли. Дэйву Миддлтону оставалось жить семь дней.
– Ох!…
– Я тебе сделал больно?
– Нет… хорошо… ох, как хорошо!
Я лежал на спине, Сара надо мной. Солнце раннего утра подожгло занавесы пламенной иллюминацией.
Она прижималась ко мне, обнаженная, тяжело дыша, опустив голову и уронив волосы мне на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80